Газета Спорт-Экспресс № 183 (2379) от 14 августа 2000 года, интернет-версия - Полоса 16, Материал 6

У Шахлина - страшно сказать - уже 44 года непрерывного олимпийского стажа! В Мельбурне, Риме и Токио он блистал на гимнастическом помосте, завоевав в общей сложности 13 медалей разного достоинства. А начиная с Мехико-68, работал на всех олимпийских турнирах как арбитр международной категории. Теперь в этом же качестве собирается в Сидней. На свою 12-ю Олимпиаду подряд.

Борис ШАХЛИН

Родился 27 января 1932 года.

Заслуженный мастер спорта.

Семикратный олимпийский чемпион по спортивной гимнастике: 1956 г. (Мельбурн) - командное первенство, упражнения на коне, 1960 г. (Рим) - первенство в многоборье, в упражнениях на коне, на брусьях, в опорном прыжке, 1964 г. (Токио) - упражнения на перекладине. Кроме того, завоевал на Олимпиадах четыре серебряные и две бронзовые медали.

Чемпион мира 1958 г. в многоборье, упражнениях на коне, брусьях и перекладине. Чемпион мира 1954 и 1958 гг. в команде.

Чемпион Европы 1955 г. в многоборье, на перекладине, брусьях и коне, 1963 г. - на кольцах и перекладине.

Шестикратный чемпион СССР в многоборье, тринадцатикратный - на отдельных снарядах.

Награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, "Знак Почета".

С 1968 по 1991 гг. - член технического комитета ФИЖ. Судья международной категории.

С 1978 г. - доцент кафедры гимнастики Национального университета физического воспитания и спорта в Киеве.

В июне 2000 г. вместе с женой - доктором медицинских наук, профессором Национального университета физвоспитания и спорта, мастером спорта по гимнастике Ларисой Шахлиной - учредил Фонд имени Бориса Шахлина, главная цель которого - способствовать подготовке олимпийского гимнастического резерва.

ПОЧЕТНЫЙ ГРАЖДАНИН

- Борис Анфиянович, у вас такое необычное отчество...

- Происхождением интересуетесь? Сибиряк я. Родился в Тюменской области. В городе Ишим, который своим появлением на карте обязан строительству Транссиба. Отец был железнодорожником, а имя свое он получил при крещении в церкви: в святцах на этот день значились два имени - Анфиян и Тит. Так что я запросто мог оказаться и Титовичем, однако стал Анфияновичем. Отчество действительно редкое, особенно по нынешним временам. Поэтому легко запоминается.

- Как долго вы жили в Ишиме?

- Мы с братом (он был на два года старше) рано осиротели. Какое-то время находились на иждивении у бабушки, которая, честно сказать, не слишком-то нас жаловала - у нее и без того было достаточно голодных ртов. Поэтому после окончания семилетки один за другим подались из дому: Аркадий завербовался в геологоразведочную экспедицию на Северный Урал, а я поступил на учебу в Свердловский техникум физкультуры.

- Этот выбор диктовался житейской безысходностью или существовали какие-то предпосылки к нему?

- Ну нет, в Свердловск я приехал, можно сказать, "маститым" - по ишимским меркам - гимнастом. Имел твердый второй разряд. А к гимнастике рано прикипел во многом благодаря Василию Порфирьеву. Уникальная, между прочим, личность была: школьный учитель физкультуры был удостоен в сороковые годы звания заслуженного мастера спорта, а в 80-м, на московской Олимпиаде, получил удостоверение заслуженного тренера СССР.

- За Шахлина?

- Не исключаю, что Шахлина ему тоже "припомнили". Во всяком случае, когда я приехал в Свердловск, то по технической подготовке - а это альфа и омега нашего вида спорта - смотрелся на голову выше своих однокашников. Естественно, что это заметил преподававший в техникуме гимнастику Эдуард Рунг и сразу взял меня под свою опеку. Из техникума два года спустя я вышел без пяти минут мастером спорта.

- В Киеве вы как оказались?

- Рунг был хорошо знаком с Александром Мишаковым, выдающимся советским гимнастом и тренером, и составил мне протекцию. В 1951 году я приехал в Киев, поступил в инфизкульт. Украинская гимнастика была тогда, что называется, на слуху, мы уже знали, например, кто такой Виктор Чукарин. И впоследствии я никогда не пожалел, что остался в столице Украины навсегда. Между прочим, перед вами сейчас сидит почетный гражданин двух городов - Ишима и Киева.

САМУРАЙСКИЙ ФАНАТИЗМ

В памятном для советского спорта 1952 году, когда состоялся олимпийский дебют нашей команды в Хельсинки, а Виктор Чукарин стал абсолютным чемпионом Игр по спортивной гимнастике, 20-летний киевлянин "сибирского розлива" Борис Шахлин выполнил норматив мастера спорта и, как сам признает, "ни о чем таком не думал".

- Чукарину тогда поклонялись, как божеству, - и было за что, - вспоминает мой собеседник. - Он прошел войну, побывал даже в плену у фашистов, но сохранил такой запас воли и жизнелюбия, что четыре года спустя в Мельбурне повторил свой спортивный подвиг - снова стал абсолютным чемпионом.

- Для вас самого с Мельбурна все только началось...

- Это не совсем так. Еще в 54-м в составе сборной СССР в Риме я стал чемпионом мира в командном зачете. А спустя год отпраздновал первый крупный личный успех: выиграл впервые разыгранный во Франкфурте Кубок Европы. Так что в Австралию ехал уже титулованным атлетом, человеком известным в гимнастическом мире.

- Чем вы объясняете, что основными - да и, пожалуй, единственными - серьезными соперниками наших гимнастов в те годы были японцы? В Мельбурне мир следил за дуэлью Чукарин - Такаси Оно, спустя четыре года в Риме в центре внимания оказался поединок Шахлин - Оно, а в 64-м в Токио вашим главным оппонентом был Юкио Эндо.

- Японцы оказались настолько прилежными учениками, что в итоге - когда наше поколение гимнастов ушло на покой - они стали доминировать на гимнастическом помосте. Мне рассказывали, что еще в Хельсинки они приезжали с такой киноаппаратурой, о которой мы в те годы не могли и мечтать. Снимали на пленку каждое движение наших лидеров. Ну и, конечно же, сказалось то, что нынче модно называть менталитетом. Японцы самим своим воспитанием были подготовлены, чтобы тренироваться и соревноваться с самурайским фанатизмом.

- Кстати, как много вы тренировались в то время?

- Когда я только-только попал в сборную Союза, мы приходили в зал через день. Получались три-четыре тренировки в неделю. Но потом лафа кончилась: стало ясно, что без резкого увеличения нагрузок в мировой гимнастической элите нам долго не удержаться. Между прочим, первым, кто на этом настаивал, был сам Чукарин. Другое дело, что дозировались нагрузки достаточно индивидуально, всех под общую гребенку не стригли. Мои тренировки, например, были почти вдвое короче, чем у Титова, того же Чукарина, Муратова или Столбова, зато настолько же интенсивнее. И никто против этого не возражал.

ФАМИЛЬНЫЙ СОСКОК

- В чем же заключалось превосходство Шахлина, ставшего на рубеже 50 - 60-х годов королем мирового помоста?

- Наверное, прежде всего дело было в хорошей школе, истоки которой надо искать еще в Ишиме. С первых шагов в гимнастике меня учили "правильно". Рунг прекрасно умел ставить технику, а Мишаков - ее шлифовать до полного блеска. Костяк моих программ практически оставался неизменным и отличался строгим соответствием духу и букве правил, а уже на него, как мясо на шампур, нанизывались новые элементы.

- Я без тени кокетства считаю себя в гимнастике дилетантом, однако храню в памяти такие фамильные элементы, как "вертушка Диомидова", "перелет Ткачева", "петля Корбут". Никогда не поверю, что у гимнастов вашего поколения не было за душой ничего оригинального, что можно было бы тоже "запантентовать". Тогда почему этого не произошло?

- Вы правильно делаете, что не верите: у нас на вооружении было немало оригинальных, впервые исполненных элементов. Но беда заключалась в том, что мы не так тесно в то время сотрудничали с международной федерацией гимнастики, как те же японцы. Чтобы дать свое имя новому элементу, нужно вовремя подать заявку в ФИЖ, правильно ее оформить. А у нас даже с переводом подчас возникали большие проблемы: скажем, на Олимпиадах на каждого переводчика, приезжавшего в составе делегации, приходилось по 3 - 4 вида спорта. Руки до всего просто не доходили. Я, например, точно знаю, что авторское право на прыжок, который всем хорошо знаком как "цукахара", могло бы принадлежать не японцу, а украинскому гимнасту по фамилии Углев, исполнившему это упражнение на два - три года раньше, чем оно попало в правила. Зато там, между прочим, вот уже много лет значится "соскок Шахлина", который я выполнял на кольцах. Это соскок оборотом назад ноги врозь с поворотом на 360 градусов. Его до сих пор никто, кроме, разумеется, автора, не выполнял.

- Настолько он сложный?

- Я бы иначе сказал: этот соскок, если хотите, изысканный - в техническом отношении, хотя к высшей категории сложности не относится. А кто сегодня любит изыски, к тому же не гарантирующие максимальных оценок? Есть элементы, которые в судейских таблицах имеют более высокий коэффициент сложности, а выполнять их легче, чем мой "фамильный" соскок. Это один из парадоксов гимнастики.

ОПРАВДАННЫЙ СУБЪЕКТИВИЗМ

- А судейство в гимнастике, которым вы сами занимаетесь на высшем уровне уже много лет, разве не относится к разряду малопредсказуемых, парадоксальных явлений?

- Ну, может быть, только отчасти. В целом же субъективизм - если вы на него намекаете - неизбежен и в общем-то оправдан. Ибо если вы считаете меня специалистом высокого уровня, посадили за судейский столик и доверили нажимать на кнопки, то уж, будьте добры, положитесь именно на мое видение гимнастики, на мою оценку того, что происходит на помосте. Только не нужно путать субъективизм с предвзятостью, не говоря уже о судейском произволе. Это разные вещи.

- Вы, будучи гимнастом, с такой предвзятостью часто сталкивались?

- Не скажу, что часто, но - случалось. Наиболее показательной в этом смысле была развязка борьбы в многоборье в олимпийском Токио. Юкио Эндо прекрасно прошел пять снарядов, а на последнем - коне - настолько явно подсел, что о 9 баллах не могло быть и речи. Однако ему ставят 9,15 и вытягивают за уши на первое место, которое при непредвзятом судействе могли бы поделить сразу трое: Виктор Лисицкий, ваш покорный слуга и японец Цуруми. Еще с одной запомнившейся выходкой, которую никак не возведешь в ранг fair play, пришлось столкнуться в 1962 году на чемпионате мира в Праге. Я уже вроде бы выиграл брусья, но после выступления Мирослава Церара югославские представители начинают оказывать такое давление на всех и вся, подняли в зале такую бучу, что апелляционное жюри прибавило к результату гимнаста пять сотых балла, которых как раз и хватило ему для золота.

- О том, как сложились послеспортивные судьбы главных соперников - Такаси Оно и Юкио Эндо, знаете?

- Ну, разумеется, знаю. С Такаси Оно виделся в прошлом году на чемпионате мира в Китае. Он приезжал туда в качестве почетного гостя, хотя от гимнастики давно отошел. Вместе с женой занимается текстильным бизнесом. Что касается Юкио Эндо, то он постоянно на виду: много лет руководил японской федерацией гимнастики, сейчас возглавляет тренерский совет и, естественно, не пропускает ни одного крупного соревнования.

"ПОБЕДА" - ЗА МЕЛЬБУРН, "ВОЛГА" - ЗА РИМ

- Вы не помните точно, когда к вам приклеилось прозвище Железный, под которым вы вошли в историю гимнастики? Не после Рима, где во время исполнения упражнения на перекладине у вас порвалась накладка на руке, зал оцепенел от страха за вас, однако вы закончили упражнение и даже завоевали медаль на этом снаряде?

- Нет, "железным", по определению журналистов, я стал еще до Рима. Не за какое-то конкретное выступление, а "по совокупности", так сказать. Скорее всего репортеры имели в виду мою стабильность - за десять лет на большом помосте я не провалил ни одного серьезного старта. Отличался устойчивой психикой, и если, как мы говорим, мандражировал, то со стороны этого никто заметить не мог. А что касается эпизода с накладкой, о котором вы вспомнили, то я и сам, поверьте, испугался не меньше, чем сидевшие в зале зрители. По здравому размышлению, конечно, надо было сразу прекратить упражнение - ну кто бы осудил? Но я все-таки "докрутил" до конца, повинуясь скорее соревновательному рефлексу, нежели разуму.

- Как часто вы испытывали чувство страха?

- Да практически всегда, когда начинал разучивать новый сложный элемент или связку. Будь я "бесстрашным", вряд ли задержался бы в гимнастике так надолго. Страх - нормальное чувство, которого вовсе не надо стыдиться, если занимаешься рискованным делом. Другое дело, что по мере того, как твои движения доводятся до автоматизма, страх начинает постепенно улетучиваться, а когда выходишь на публику - исчезает совсем. По крайней мере у меня было именно так.

- Ваши олимпийские подвиги наверняка имели денежный эквивалент. Скажите, если сочтете возможным, каким он был тогда?

- Рядом с 50 тысячами долларов, обещанными правительством каждому украинскому атлету за победу в Сиднее, наши гонорары 40-летней давности не впечатляют. Точных сумм я уже не вспомню, но после Мельбурна купил свою первую машину - "Победу". Правда, для этого к олимпийскому вознаграждению пришлось еще немного добавить. А после Рима, где завоевал четыре золотые, серебряную и бронзовую медали, уже без всяких дополнительных "дотаций" пересел на "Волгу".

- Кстати, вы были первым и единственным гимнастом, который завоевывал золотые медали на трех Олимпиадах подряд. Я не ошибаюсь?

- Первый - вполне допускаю, но теперь-то уже точно не единственный. Николай Андрианов тоже "озолотился" на трех Играх подряд - в Мюнхене, Монреале и в Москве. Правда, справедливости ради надо заметить, что завоевать пять медалей в Москве ему было все же попроще, чем мне в Риме, потому что по известным причинам в советской столице не было ни японцев, ни гимнастов из западных стран.

ТОЧКУ В КАРЬЕРЕ ПОСТАВИЛ ИНФАРКТ

- У вас были любимые снаряды?

- Нет. Главная прелесть гимнастики, ее соль - это все-таки многоборье. Лучше избегать какой-либо "влюбленности", чтобы чувствовать себя уверенно на протяжении всего турнира. А вот нелюбимый вид многоборья у меня был - это вольные.

- Почему?

- Потому что в то время у нас не было хороших тренировочных помостов: все какие-то жесткие, пробитые... И мой хронический радикулит всегда очень болезненно на это реагировал. Много на вольных я не терял, но и выдающихся результатов никогда на показывал. Воспринимал их как неизбежность, которую надо пережить.

- Когда вы в последний раз выходили на помост в составе сборной СССР?

- В 1966 году на чемпионате мира в Дортмунде. В возрасте 34 лет...

- По нынешним временам даже трудно себе представить такое!

- Эх, если бы тогда нашелся здравомыслящий человек и удержал бы меня, Титова и Кердемелиди от этого шага! В нас жило только "голое" желание, но сделать ничего мы уже не могли. Жаль, что я понял это слишком поздно, как говорится, задним умом.

- Когда именно?

- Еще через год, получив инфаркт прямо на тренировке. Он-то и опустил меня окончательно с олимпийских высот на грешную землю. Поставил в те рамки, в которых следовало бы уже давно находиться.

- Инфаркт стал следствием многолетних тренировочных нагрузок?

- Наверное, и нагрузок, и так называемых вредных привычек. Я, например, начиная с физкультурного техникума, был довольно злостным курильщиком.

- И как на это смотрели тренеры, руководители нашего спорта?

- Пытались, конечно, бороться. Даже сам председатель Спорткомитета СССР Николай Николаевич Романов участвовал в этом. Но потом и он безнадежно махнул рукой.

- Много курили?

- Пачка "Беломора" была дневной нормой. Западных журналистов особенно умилял именно сорт папирос. Наиболее продвинутые из них, кое-что знавшие о нашей жизни, все время спрашивали: "Почему мистер Шахлин курит не "Мальборо", а махорку?"

- Я хоть и не западный журналист, но мне тоже интересно: разве семикратный олимпийский чемпион Шахлин не мог позволить себе "Мальборо"?

- Запросто. Но я никакие сигареты всерьез не воспринимал. Только "Беломор".

- Ну, это уже похоже на бесплатную рекламу...

- (Смеется.) Я почувствовал себя по-настоящему счастливым человеком, когда в 1978 году навсегда расстался с этой дрянью. После второго инфаркта.

ЧЕМПИОН СССР ПО ШАХМАТАМ. СРЕДИ ГИМНАСТОВ

- Пора бы и о других негимнастических увлечениях у вас спросить, а, Борис Анфиянович?

- Спрашивайте. Но учтите: поскольку стереотипы поведения человека к 35 годам уже складываются окончательно, то мои увлечения с тех пор, когда выходил на помост, ничуть не изменились. Это - шахматы, преферанс, рыбалка и автомобиль. Несколько раз провозглашался чемпионом СССР по шахматам среди гимнастов с вручением лаврового венка и большой бутылки вина, которая тут же выпивалась всеми участниками турнира. Однажды сыграл вничью с гроссмейстером Ефимом Геллером - об этом я всем с гордостью рассказываю.

- Как это случилось?

- Мы были вместе с Фимой на какой-то встрече с любителями спорта, кажется, в Николаеве. Дело, как принято, венчал банкет. Когда вернулись за полночь в гостиницу, я настолько осмелел, что предложил гроссмейстеру сыграть партию в шахматы. Но после двух или трех ходов Фима начал засыпать прямо в кресле. Я сказал: "Предлагаю ничью". Соперник сонно пробормотал: "Согласен", - и протянул руку.

- В преферансе вы столь же удачливы?

- Пожалуй, что да. По крайне мере третий разряд получил быстро. По правилам нашей компании его присваивали тому, кто проиграет для начала рублей восемьсот - теми еще, советскими деньгами. Но с тех пор, конечно, моя квалификация выросла, и я давно отыгрался.

- Дача у вас есть?

- Нет и уже, видимо, не будет. Жена никогда не хотела ее заводить, а я - тем более. Шашлыков на природе или рыбалки, куда можно в любой выходной отравиться на автомобиле, вполне достаточно. Единственное, что огорчает, - это цены на бензин: по моему карману они бьют ощутимо. Как доцент, получаю чуть больше 50 долларов в месяц и как пенсионер - еще около 25. Мне иногда нескромно кажется, что семикратный олимпийский чемпион заслуживает все же большего внимания от государства.

- Сколько всего медалей в вашей уникальной коллекции?

- Точно не считал, но далеко за сто - это точно. Правда, несколько штук - неолимпийских, конечно, - два года назад пришлось продать. В Тюмени несчастье большое случилось - умер брат, и срочно нужны были деньги. Кроме меня, никто помочь не мог. Поэтому вопрос о продаже медалей не подлежал ни обсуждению, ни тем более осуждению.

Юрий ЮРИС

Киев