Газета Спорт-Экспресс № 187 (2680) от 17 августа 2001 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 2

"МЫ ВСЕ ВЫШЛИ ИЗ БОТВИННИКА"

Сегодня шестому чемпиону мира Михаилу Моисеевичу БОТВИННИКУ исполнилось бы 90 лет

Родился 17 августа 1911 года в Репине (бывш. Куоккала) под Санкт-Петербургом.

В истории шахмат 6-й чемпион мира и 1-й - среди советских гроссмейстеров. Титул сильнейшего на планете впервые завоевал в матче-турнире в 1948 году. Дважды (в 1951 и 1954 гг.) успешно отстаивал и дважды в матчах-реваншах (1958 и 1961 гг.) возвращал себе мировую шахматную корону, которой владел в общей сложности 13 лет.

В 1950 году в числе первых ему было присвоено звание международного гроссмейстера, незадолго до этого учрежденное ФИДЕ.

Высшие достижения Ботвинника за полувековую спортивную карьеру: 7-кратный чемпион СССР (в период с 1931 по 1952 год), 6-кратный победитель Всемирных шахматных олимпиад (1954 - 1964) в составе сборной СССР, 5-кратный чемпион мира среди мужчин (1948 - 1963). Из 59 проведенных им турниров в 53 занимал призовые места, в том числе в 33 - первое. Из 13 матчей (из них 7 - на первенство мира) выиграл 6 при 4 ничьих. Всего провел 1202 турнирные партии с общим результатом 836,5:365,5 (69,6 процента), а по исходу партий: +610=453-139.

Я не был его учеником и даже, признаюсь, многие годы не считал себя его поклонником. Но хорошо помню, как мы познакомились. Это было в 1957 году, во время его второго матча за мировую шахматную корону с Василием Смысловым. Приболел главный демонстратор партий матча, которого все звали Великий Изя, и на замену кто-то рекомендовал меня, молодого кандидата в мастера. Так я и стал на сцене одним из трех свидетелей той исторической 17-й партии, в которой Ботвинник неожиданно задумался, забыл о часах и... просрочил время!

Меня потрясло, что он, не дрогнув, встал, пожал сопернику руку и удалился. Ни слова, ни жеста отчаяния, никаких внешних эмоций! Хотя очевидно было, что такой прокол будет стоить ему звания чемпиона мира. Наверное, тогда я (да и только ли я?) и проникся огромным уважением к этому человеку, начал понимать, какая это глыба, и осознавать, что не случайно друзья и недруги называют его патриархом.

Когда человек в чем-то велик, о нем еще при жизни ходит немало легенд. Сия чаша не миновала и первого советского чемпиона мира по шахматам. "Знатоки" совершенно серьезно утверждали, что сам Сталин, дабы подчеркнуть величие своей эпохи, лично курировал все поездки Ботвинника за рубеж, и вообще, мол, поэтому ему были созданы все условия для побед. Уже много позже, когда мы общались с Михаилом Моисеевичем, я спросил его об этом. Он, с присущей ему прямотой, ответил: "Сталина видел лишь однажды. Но не знаю, видел ли он меня... А вот из руководителей страны Молотова знал, Орджоникидзе, Жданова, Суслова знал и даже несколько раз беседовал с ними".

- А правда, - набрался я нахальства, - что вы отказывались от звания чемпиона мира, когда вам не давали дачный участок на Николиной Горе?

Патриарх спокойно ответил: "Я напишу об этом в книге. Я действительно сказал Суслову, что раз чемпиону мира не создают никаких бытовых условий, пусть чемпионом будет другой наш шахматист - Смыслов или Керес. Секретарь ЦК меня осудил: мол, поступаете "не по-советски", но я настаивал на своем и победил..."

Он был жестким, порой прямолинейным, но никогда не лгал, так что я поверил ему сразу. И понял, что только благодаря своему разуму, помноженному на колоссальный и блестяще организованный по собственной системе труд, благодаря твердости своего характера, этот еврейский мальчик не только сумел выжить в сложнейшее для страны время, но и по праву стал одним из ее символов и героев.

У такого человека не могло не быть врагов. Хватало их и у Ботвинника. Но он имел две главные цели в жизни - стать чемпионом мира и крупным специалистом в области электротехники - и упорно шел к ним. Я долго не мог понять, зачем такому шахматному гиганту далась эта злополучная электротехника, и как-то спросил его об этом. Он только сдержанно усмехнулся: "Вы любите писать? Очень? А я люблю думать над некоторыми вещами. Вот моя кандидатская диссертация была посвящена так называемому "сильному" регулированию возбуждения. Вам, гуманитарию, непонятно? Это не страшно. Но, понимаете, в это не верил такой выдающийся ученый, как Горев, которого я безмерно уважал. А я доказал ему. И, конечно, себе..."

Тут я, кажется, впервые и понял, как важно Михаилу Моисеевичу было доказать что-то именно себе - на это способны лишь действительно выдающиеся личности! И не случайно он никогда, как теперь говорят, "не тусовался" (жаль было драгоценного времени!), а уж если общался, то дружил - и навсегда - с людьми глубокими, корифеями своего дела. К примеру, с композитором Сергеем Прокофьевым, поэтом Николаем Асеевым, балериной Галиной Улановой. Шесть лет назад мне выпала горькая доля сообщить Галине Сергеевне о кончине ее давнего друга. Никогда не забуду, как шел к ней домой, в знаменитую "высотку" на Котельнической, не зная, как начать разговор. Галочка Сергеевна (мы так ее звали) открыла мне дверь сама, молча прислонилась к косяку.

- Вы так давно не были... Значит, что-то случилось... Неужели Мишенька? - И тихо заплакала: - Всегда верила, что уж он-то проживет лет девяносто, не меньше...

Мне кажется, он так бы и прожил. Был по-прежнему в свои почти 84 года бодр, делал ежедневную долгую зарядку, работал по точному собственному графику... Но подвел тот самый железный характер, который всю жизнь помогал. Простыв, не вызвал врача (он им не доверял, кроме одного, давнего приятеля) и получил, как поначалу предполагали, воспаление легких. А там - возраст все-таки - и пошли осложнения, что довольно быстро и привело к фатальному исходу...

С Улановой говорили мы о патриархе несколько часов. И говорила она о своем друге, как о живом.

- Мы с его женой Ганночкой вместе начинали танцевать в Ленинграде, так что Мишеньку знаю лет эдак под шестьдесят! Поразительно был с молодости целеустремленным и несгибаемым! Иногда, когда на занятиях почти падала от изнеможения, говорила себе: "А Ботвинник бы не сдался!" И это придавало сил для дальнейших упражнений. Большинство считает его очень суровым. Но это не совсем так. Вы заметили, что он часто ироничен? А каким чувством юмора обладает! Конечно, к себе он мало кого подпускает, очень уж недоверчив - жизнь научила! Но если уж дружит, то верен беспредельно! И храбр неимоверно... Когда решалось где-то в самых верхних кругах, быть его матчу с эмигрантом Алехиным или нет, и многие считали, что нет, он, помню, чуть ли не всесильному Жданову сказал довольно резко: "Хочу играть и буду реально бороться за звание чемпиона!" О! Он так умел убеждать...

Это - правда. В бытность мою президентом Российской шахматной федерации я это проходил: подготовим вопрос, все ясно вроде. Но вот приходит Ботвинник и по полочкам все раскладывает: вы, мол, не правы. И логика его была такова, что оставалось только, как ни обидно, разводить руками. Лишь однажды увидел его чуть растерянным. Нет, скорее опустошенным, что ли. За полгода до кончины, в декабре 1994 года. Три великих чемпиона - Ботвинник, Смыслов и Карпов - пришли в гостиницу "Космос", где во время XXX Всемирной олимпиады должен был начаться конгресс ФИДЕ. Дюжие парни вежливо, но нагло преградили ему путь, а он молча смотрел не на них, а левее, где в окружении каких-то "полушахматных" людей стоял его любимый и самый знаменитый ученик и старательно делал вид, что ничего не замечает. И тогда патриарх чуть сгорбился и молча вышел на улицу... Со временем многое уйдет и забудется, но это - никогда...

Конечно, я могу без труда рассказать о шахматных достижениях Ботвинника. О том, сколько больших турниров он выиграл, о его лучших партиях, о том, как он был чемпионом мира с 1948 по 1963 год (с двумя перерывами по году), о его великом вкладе в дебютах, середине игры и эндшпиле. И, конечно, о его знаменитой системе подготовки к турнирам, благодаря которой отечественная шахматная школа и стала такой, что держится и поныне, несмотря на известные трудности последних лет. Можно еще раз напомнить, что он был не просто профессором, доктором технических наук, но и действительно крупным специалистом в своей области, и его труды изучаются и поныне в технических вузах. И если сейчас компьютерные шахматы обрели колоссальную силу и популярность, то в этом тоже солидная доля вклада Ботвинника, едва ли не первым начавшего разрабатывать шахматный алгоритм. Хотя он упорно верил в человеческий разум и считал, что ряд шахматных проблем компьютер решить так и не сможет - только Человек!

Вообще как писать о человеке, которого ты знал 40 с лишним лет, всегда побаивался и благоговел перед ним, а когда вырос и занимал солидные шахматные посты, стал осмеливаться не только вступать с ним в спор, но порой кое в чем и противоречить? И еще - как писать о том, кто однажды открыл перед тобой этот бесконечный мир шахмат?

Да и суть не в этом! Тем, кто его знал (пусть даже и не любил), ясно было, что это человек, интеллект и мощь которого мир хотя уже давно и оценил, но еще не раз переоценит - и только со знаком плюс! Ибо Ботвинник был подлинным интеллектуалом, общение с которым быстро вселяло в собеседника гордость не только за отдельного человека, но за человечество, достигшее таких высот в своем развитии. И не случайно он заставил не просто говорить о себе, но и уважать себя и шахматное искусство, даже сталинских сатрапов, как известно, признававших только Хозяина. И высказывал свое мнение при всех властях, обладая великим чувством собственного достоинства, которого нам всем, увы, так часто недостает.

А что в самих шахматах сделал для нас Ботвинник?

Если кратко, то лучше, чем еще при живом патриархе сказал великий кудесник Михаил Таль, и не скажешь: "Мы все, нравится это кому-то или нет, вышли из Ботвинника..."

Евгений БЕБЧУК