Газета Спорт-Экспресс № 189 (3867) от 20 августа 2005 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 3

БЫШОВЕЦ

Анатолий Бышовец - убежденный индивидуалист (как бывают убежденные холостяки).

Этим (тем, что индивидуалист, а не холостяк: у него жена - красавица из художественной гимнастики и, естественно, дети) он в первую очередь и интересен. Хотя, разумеется, с годами и не только этим.

Индивидуализм выделял и отличал Бышовца и в блестящей деятельности форварда, и в муках тренерского дела. Успешный специалист, которого в иные времена журналисты и лучшим из работающих в России тренеров объявляли, линию своей занятости он нередко вынужден изображать пунктиром. При том что не перестает быть на слуху. Разговоры о том или ином возможном назначении Бышовца все последние годы возникали постоянно. То, что не так давно оказался он в "Томи", посчитали чуть ли не главной сенсацией лета-2005.

Виктор Маслов (а в Киеве он, обжегшись на "Торпедо", бывал много строже, чем в Москве) не каждому разрешил бы быть сугубым индивидуалистом. Но Анатолий был не просто выдвиженцем тренера, но и козырем в его новой тактической схеме.

Когда-то существовал обычай сразу после мировых первенств принимать на вооружение тактику, позволившую чемпионам стать чемпионами. А потому английское первенство-1966 заставило всех заговорить про вариант 4-4-2. Но в том-то все и дело, что Маслов как раз в шестьдесят шестом году у себя в Киеве своим умом дошел до прославившей англичан схемы.

Конечно, в командированную на чемпионат мира сборную входили и игроки из киевского "Динамо" - тогдашнего лидера. Но кто-то в том сезоне придумал, чтобы игроки сборной на время подготовки к Лондону за свои клубы во внутреннем чемпионате не выступали. И Маслов великолепно распорядился ближайшим резервом. Когда киевляне - бронзовые призеры мирового первенства - вернулись домой, в основном составе "Динамо" уже укоренились Владимир Мунтян в полузащите и Анатолий Бышовец в атаке - при сокращенном штате форвардов.

Позднее Юрий Севидов (под руководством его отца, Александра Александровича, Бышовец играл после Маслова) оправдывал Анатолия: "Он не хотел расставаться с мячом, опасаясь, что партнеры недостаточно прониклись ситуацией и загробят момент. Он надеялся решить задачу самостоятельно и часто решал ее, взяв на себя всю ответственность за атаку". Добавлю, что решал в тех случаях, когда защитники находили в себе остатки спортивной порядочности - и хоть иногда играли в мяч, а не в кость.

Фамилию его поначалу произносили и писали по-разному: то Бышевец, то Бышовец. Но и в том, и в другом случаях звучало в ней нечто производное от "удалец", "молодец", "боец". Тем не менее публике, наэлектризованной энергией его маневра, пружина фамилии Анатолия все равно казалась длинноватой (не хватало, может быть, дыхания для крика), и она ее еще укорачивала - до "Быша". Звучало это - как удар или призыв к удару.

Нельзя сказать, что тренерами он всегда был до конца понимаем, точнее, поощряем во всех своих фантазиях, в параметрах своей непредсказуемости. Своеволие рвалось из него наружу - и самых скованных зрителей ему удавалось раскрепостить до ранее несвойственной им разнузданности азарта.

В Англии за сборную играли в атаке Численко, Банишевский и Малафеев. Той же осенью Николай Морозов добавил к ним двадцатидевятилетнего Стрельцова и двадцатилетнего Бышовца. Михаил Якушин, сменивший Морозова, оставил всех пятерых: он играл и с тремя форвардами (австрийцам в Москве все трое как раз и забили по мячу), но чаще - даже с четырьмя.

Признаюсь теперь, что к Бышовцу в якушинской сборной я относился необъективно - довольно сдержанно. Мне казалось, что публику, не всегда понимавшую новый стиль Стрельцова, он отвлекает эффектностью своих индивидуальных действий. Гол Бышовца сборной Австрии, забитый ударом через себя, и впрямь выглядел лучше, чем стрельцовский. При том, что и Эдуард был хорош: остроумно лавируя меж защитниками, он по-бычьи мощно выбежал на летящий мяч...

Лучшим я со спокойной душой воспринимал Анатолия Бышовца, когда Стрельцова в сборной больше не было. Особенно на чемпионате мира-1970 в Мексике, пришедшемся на лучшие для киевского форварда времена. Сборная, руководимая Гавриилом Качалиным, сыграла менее удачно, чем за четыре года до этого. Но к Бышовцу какие могли быть претензии? Он забил четыре гола - как и Пеле, который, вероятно, был лучшим на том турнире.

Карьера игрока закончилась для Бышовца в двадцать семь лет. Истерзанный травмами, он ушел, когда копытами бил Олег Блохин, а из Баку в Киев позвали сверстника Блохина - Виталия Шевченко. Что ж, нет худа без добра: больше жизненного времени осталось на тренерскую деятельность. И в 42 года Анатолий Федорович праздновал победу на Олимпиаде в Сеуле. Мы уже знали, что чемпионат мира поважнее Игр будет, но ведь ни Бесков, ни Лобановский Олимпиад так и не выиграли.

Критики Бышовца все равно не унимались. После Сеула они твердили, что он тренер, созданный для работы с юношами или по крайней мере с теми, кого с юности тренировал. После скандала перед чемпионатом мира-1994 в США, наоборот, считали слишком уж умелым в работе со взрослыми, в которых, мол, развивал меркантильность.

Всем не угодишь. Он, однако, и не старается, по-моему.

Александр НИЛИН