Газета Спорт-Экспресс № 8 (4288) от 16 января 2007 года, интернет-версия - Полоса 16, Материал 3

КУЗЬКИН

Смешно было бы, наверное, и даже глупо утверждать, что Виктор Григорьевич Кузькин, трижды олимпийский чемпион, прожил хоккейную жизнь не слишком на виду.

Присутствие его в самых первых рядах было ранним и долгим. И, главное, естественным, - добавлю. Вот в этой-то естественности и искал бы я причину того, что с более щедрыми эпитетами принято было обращаться к тем, кто играл одновременно и по соседству с Кузькиным, - великану Александру Рагулину, менее габаритному динамовцу Виталию Давыдову или рыжим пламенем азарта пылавшему Эдуарду Иванову (список знаменитых защитников, к которым приглядывались более внимательно, чем к Кузькину, можно бы и продолжить).

Мне кажется, что с определением принципиальных достоинств Виктора Григорьевича несколько затруднялись и коллеги-журналисты - не находили точных, емких слов. При том, что никогда никто не сомневался в обязательности присутствия его на площадке.

Сейчас, когда в представительных матчах ветеранов Кузькин неизменно выделяется как лучше всех сохранивший игровые качества и физическую форму, самая, по-моему, пора если не изумиться судьбе его и карьере, то хотя бы вернуть ему по возможности долги недоданного в свое время внимания.

Миллион раз рассказывалось о раннем восходе в морозной глубинке Александра Мальцева. Но намного ли позже попал в ЦСКА (заметьте, в ЦСКА, а не в "Динамо") московский юноша с Беговой Витя Кузькин? У всех на слуху история о том, как великий Тарасов не сразу распознал талант в Валерии Харламове. Но в Кузькине-то Анатолий Владимирович распознал дар сразу же - и не пришлось мотаться в Чебаркуль. Да, гиперболизировать Рагулина увлекательнее, в Кузькине былинности богатырской поменее, но разве Виктор, пусть он и уступал несколько Александру Павловичу в росте и весе, хуже смотрелся в чисто атлетическом плане?

Кузькин бывал и капитаном национальной сборной - появлялся на хрестоматийных газетных снимках: в каждой руке по тяжелому кубку. Капитанство его простиралось между Борисом Майоровым и Борисом Михайловым, чья экстремальность лучше запоминалась, чем домашнее спокойствие Виктора Григорьевича. Только вряд ли становятся случайно капитанами таких команд в такие времена...

Как и положено звезде хоккея, особым ревнителем соблюдения спортивного режима он, по слухам, в молодости не был. Но и слухов о каких-либо шумных нарушениях, вредящих перспективе официоза, зато добавляющих фольклорной популярости, не распространилось. И в итоге Виктор Григорьевич, завершив жизнь игрока, и потом не затерялся, остался в клубе на хорошей должности и при чине.

Признаюсь, что жизнь Виктора Кузькина видится мне своего рода приключением. Как известно, в незаурядность соседа труднее всего поверить - и со всемирным его признанием непросто согласиться. Но и масштаб превращения в таком случае видишь отчетливее. А потому, будь я прилежнее, упрямее и обладай большими способностями, чем обладаю, давно сочинился бы роман под названием "Другие и Кузькин". Поскольку для меня Виктор Григорьевич тянет ассоциативно за собой и множество других примечательных, пусть на большую известность не вышедших, персонажей, по-своему тоже, несомненно, замечательных. Вот мне и кажется, что в спортивной славе моего соседа и одноклассника Вити Кузькина эти люди так или иначе присутствуют. И в романе-портрете, посвященном ему, непременно нашлось бы место их изображению.

...Все пространство возле барака, где Витя жил школьником, заливали зимой льдом, так что даже отроку с математическими наклонностями светила здесь судьба стать хоккеистом. А Кузькина, насколько помню, к точным наукам не тянуло - и, получается, выбора у него не оставалось.

У любых медалей, в том числе и у олимпийских, всегда есть оборотная сторона. Нескончаемый лед в детстве давал фору на дальнейшее, но и стены бараков, не слишком утепленные, сказались в конце концов. Радикулит, настигший Виктора Григорьевича после тридцатилетия, затормозил его карьеру, а то он и до сорока выступал бы за клуб Тарасова, к нему и в ветеранские времена особых придирок не было. Правда, на крупных планах телеэкрана он выглядел уже усталым - и внешне напомнил мне как-то свою маму Марию Афанасьевну, когда приходила она в школу после дежурств в Боткинской больнице, где на двух, по-моему, работах трудилась.

Всех нас после детства, после школы разнесло, разбросало, многие никогда больше не увиделись ни с одноклассниками, ни с приятелями по двору, забывались имена и лица тех, без кого, казалось, и дня не прожить. Но играл за нас на том же телеэкране Витя Кузькин - и все мы снова, пусть лишь в воображении, собирались, возвращались, узнавая друг друга, вместе с ним невольно оказывались на виду. И сегодня, когда он в свои шестьдесят семь (если не сбился я со счета) лучший из ветеранов, легче на душе делается и у нас - у тех, кому пришлось сделать выбор в сторону точных, гуманитарных и прочих наук и ремесел.

Александр НИЛИН