Газета Спорт-Экспресс № 74 (4354) от 5 апреля 2007 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 1

Корреспонденты "СЭ", совершающие турне по Германии, побывали на легендарном берлинском стадионе, где Джесси Оуэнс победил Адольфа Гитлера, сборная Италии выиграла чемпионат мира, а Зинедин Зидан закончил карьеру.

МАВЗОЛЕЙ В КАМЕННОМ СЮРТУКЕ

В мире есть много стадионов, по которым водят экскурсии. И не только стадионов: в Севилье, например, желающие могут посетить за деньги арену для корриды. Вам покажут загоны для быков, маленькую молельню, небольшой музей, медицинские комнаты. А на стадионах можно посмотреть раздевалки, выход на поле, завоеванные командами трофеи. Все это память о том, что происходило на этих аренах, и о тех, кто оставлял после себя эту память. И лишь в единичных случаях объектом человеческого интереса служит сам стадион (речь не о памятниках вроде Колизея или Древней Олимпии). В Берлине - тот самый случай.

Существует экскурсионный тур, посвященный берлинской "Герте", которая выступает сейчас на "Олимпиаштадионе". Стоит он десять евро, рассчитан на полтора часа. Пользуется ли популярностью? Не знаем: все, кого мы видели во время посещения берлинского стадиона, интересовались только им самим. В будний день люди, сменяя друг друга, брали билеты и ступали на огороженную территорию, чтобы увидеть овал берлинского неба в обрамлении полупрозрачной крыши, постоять на воображаемой линии, соединяющей восточный вход, марафонские ворота, парадную лестницу к олимпийской чаше, специально оставленный пафосный проем в трибунах, поле Майфильд за ним и знаменитую колокольню - как венец перспективы.

Ровно 70 лет разделило два самых главных события в жизни Олимпийского стадиона в Берлине - Олимпийские игры 1936 года и финал чемпионата мира-2006. Первое по-прежнему стоит особняком. То, что было во время и - самое главное - после этих Игр, забыть невозможно. А масштабность событий 70-летней давности, даже по нынешним меркам, потрясает и вселяет страх. Страх рецидива.

* * *

Для начала нас немного отвлек от темы темнокожий человек по имени Абрахам, сотрудник билетного офиса. В какой-то момент он так легко перешел с немецкого на русский, словно наш великий и могучий уже пробил себе дорогу в реестр главных языков планеты. Оказалось, все немного сложнее. То ли немец, то ли эфиоп (второго в нем явно больше) - учился в Санкт-Петербурге. Полученного в Северной Пальмире образования Абрахаму хватает для того, чтобы продавать билеты экскурсантам. И потому он вполне доволен жизнью.

Дальше все пошло намного серьезнее. Одного взгляда на берлинскую арену достаточно, чтобы понять: архитектура, вызывающая интерес, не обязательно должна быть красивой. Ей можно быть и холодной, мрачной, тяжелой, серой. Но не бездушной. Пусть даже душа эта надменно-агрессивна и сокрыта в камне.

Олимпийский стадион подпирают 123 колонны, квадратные в сечении. Абсолютно прямые, как шеренга фельдфебелей на плацу. За каждой из них - фонарь, выполненный в виде прикрепленного к колонне факела. Глядя на эти источники света крепостного, галерейного типа, вспоминается вовсе не олимпийский огонь, поверьте. Первым делом в голову приходят факельные шествия. Те самые, которые Гитлер перенес из Темпльхофа на поле Майфильд за стадионом после окончания строительства. Само это поле было названо, не удивляйтесь, в честь первомайских праздников в Третьем рейхе, которым положили начало те самые факельные шествия.

Главным архитектором стадиона был Вернер Марш. Он выложил колонны и стены ракушечником, вывезенным из-под Вюрцбурга. Шершавый невзрачный камень, как застегнутый сюртук, придает арене вечный, мавзолейный вид. И странное сходство с Лужниками. Московский стадион выше берлинского, праздничнее, веселее, если хотите, потому что мрачнее, кажется, уже некуда. Но имперская монументальность и общее назначение - быть не просто стадионом, а символом, памятником эпохи - делает их похожими.

* * *

С трех сторон арену стерегут шесть спаренных прямоугольных башен. Сейчас они кажутся украшением, а раньше выполняли сугубо техническую роль, являясь смотровыми башнями для пожарных, охранников, медиков, полицейских и так далее. Всего их шесть - по числу областей в довоенной Германии. Седьмой шпиль, протыкающий небо, - колокольня за Майфильдом. Ей во время берлинской Олимпиады отводилась особая роль. Организаторы заказали на сталелитейном заводе в Бохуме отливку огромного 7-тонного колокола, на котором был выштампован орел с распростертыми крыльями, держащий в когтях олимпийские кольца. По нижнему ободу колокола металлическими буквами сделали обращение: "Я созываю молодежь всего мира!"

Формально колокол был отлит в память о гибели молодых немецких солдат во время Первой мировой войны в Бельгии. На деле же он, подвешенный на колокольне, служил, во-первых, официальным символом и логотипом Олимпиады, а во-вторых, по сути, превращал стадион в гигантскую спортивную церковь, предназначенную для проведения религиозного обряда Нового времени - нацистских Олимпийских игр. Это было венцом идеи, за которую всю жизнь боролся Пьер де Кубертен. Идеи, подхваченной Гитлером и реализованной сколь умело, столь же и расчетливо.

Колокол провисел на колокольне до 1947 года. Побывал под бомбежкой, в его боку сейчас дыра. Потом он рухнул с самой верхотуры и треснул сверху донизу. Ныне стоит на отдельном месте рядом с ареной - дырявый, расколотый. Свастики на его ободе залили металлом. От греха подальше.

* * *

Перед самым началом Олимпиады Гитлер опубликовал статью "Национал-социализм и эллинизм". У меня нет ни желания, ни возможности ее цитировать. Достаточно сказать, что фюрер был в восторге от обоих этих понятий. Что сразу приходит в голову едва увидишь врытую в землю чашу футбольного поля. Гитлеру хотелось греческого уюта и амфитеатральности, если можно так выразиться. Именно поэтому лишь половина мест на "Олимпиаштадионе" выше поверхности холма, на котором стоит арена.

Факт из той же области: в церемонии открытия принял участие чемпион первых Игр в марафоне Спирос Луис в национальных греческих одеждах.

* * *

Право на проведение Игр XI Олимпиады Берлин получил от МОК в 1931 году После Первой мировой войны Германию не приглашали на Игры 1920 и 1924 годов, а теперь решили выказать доверие Веймарской республике. Тогда еще никто не думал, что два года спустя к власти придут нацисты и используют Игры в пропагандистских целях. Гитлер довел бюджет Олимпиады до невиданных размеров, сразу же вложив в нее 100 миллионов марок, и принял решение строить новый стадион. На возведение арены ушло два года. Ее хотели назвать "Немецкий стадион", но Гитлер и тут проявил фанатичную верность идее, потребовав узаконить нынешнее название. Первоначальная вместимость стадиона составляла 126 тысяч мест. Сегодня - 74 300, считая и 76 VIP-лож, стоимость которых от 70 до 230 тысяч евро в год.

* * *

На Играх-36 многое было впервые. Например, эстафета Олимпийского огня, идея которой принадлежит, по одним источникам, Геббельсу по другим - генсеку оргкомитета Олимпиады Карлу Диму. Само это мероприятие, созвучное нацистской символике, прижилось в олимпийском движении. А тогда три с лишним тысячи факелоносцев преодолели 3187 километров, пронеся зажженные в греческом храме Геры факелы через семь стран. Последним из них, зажегшим огонь в Берлине, стал малоизвестный легкоатлет Фриц Шильген. Считают, что его кандидатура была предложена любимицей Гитлера кинематографисткой Лени Рифеншталь, снимавшей все Игры восемьюдесятью камерами и выпустившей затем два грандиозных фильма - "Олимпия" и "Олимпия II". Режиссер выбрала голубоглазого Шильгена из-за его полного соответствия арийскому типу.

Еще одно новшество Берлина - международная телетрансляция церемонии открытия, первая не только для Олимпиад, но и для телевидения вообще. А еще в городе были установлены 25 больших экранов, на которых берлинцы могли смотреть состязания.

С речью Гитлера на этой церемонии открытия связано несколько версий. В соответствии с первой из них австриец Шикльгрубер говорил по-немецки не очень чисто, часто вызывая улыбки, поэтому текст его речи, открывающей Игры, был сильно упрощен и сокращен, так что в итоге осталась всего одна фраза. По другой версии, напоминающей легенду, тогдашний президент МОК бельгиец Анри де Байе-Латур знал, что фюрер планирует прокаркать что-то во славу Третьего рейха и каким-то образом подменил текст. Гитлеру ничего не оставалось, как произнести на весь мир: "Я объявляю открытыми Олимпийские игры в Берлине, празднующие XI Олимпиаду современности".

С тех пор именно эти слова для главы государства официально узаконены в Олимпийской хартии .

* * *

Отправляясь в командировку, я посмотрел оба фильма Лени Рифеншталь. С точки зрения искусствоведов, у них, несомненно, масса достоинств. Для всех остальных это всего лишь блестящий документальный отчет о торжестве слияния двух идей - нацистской и олимпийской. Там есть место празднику арийского тела, в которое воплощались ожившие греческие статуи, камням и теням Акрополя, вдохновившим архитекторов "Олимпиаштадиона", церемониям, отдаленно напоминающим сцены из "Апокалипсиса" Мэла Гибсона, и соревнованиям, конечно. Но там нет места правде.

Парад участников, прошедший под музыку Рихарда Штрауса, который лично дирижировал оркестром, ознаменовался нацистским приветствием делегаций Гитлеру. В том числе австрийской, итальянской, французской. А вот югославы, например, принципиально отказались выбрасывать руку в сторону главной ложи. Других, в том числе и американцев, выручили шляпы-канотье, которые надо было держать в руке при прохождении строем.

Одна из невольных находок Рифеншталь - чадящий огонь в чаше, которую из-за ее форм захотелось назвать олимпийским мангалом. Теперь в этом образе чудится символизм, а тогда, пожалуй, имели место всего лишь особенности горючего. Что же до самого спорта, то любители легкой атлетики могли бы при просмотре получить удовольствие от стиля, которым 70 лет назад прыгали в высоту, поразиться негнущимися снарядами шестовиков и месивом на старте беговых дистанций: колодок тогда еще не было. Бонусный штрих - "хайль" немецких победителей в метании копья и ядра в сторону Гитлера на трибуне.

Позавчера мы сидели в ложе фюрера. Попытались представить себя в роли адресатов таких вот приветствий. Ничего не вышло. Может, потому, что все там новое и нет толпы вокруг. Но колокольня, следящая за стадионом в проем между трибунами, все-таки не позволила категорично заключить, что все представленное нами - бред .

* * *

Еще на зимних Играх-36 в Гармиш-Партенкирхене Анри де Байе-Латур потребовал от Гитлера немедленного запрета на таблички "Евреям и собакам вход воспрещен", висевшие в общественных местах. Гитлер ответил в том духе, что гости не могут указывать хозяевам, как им расставлять мебель. На что президент МОК возразил: "Под олимпийским флагом нет хозяев и гостей".

Байе-Латур вообще был против любой диктатуры. Известна его фраза: "Большевики поставили себя вне общества. Пока я президент МОК, советский флаг не появится на олимпийском стадионе". Столь же твердым он был в отношении нацистов, потребовав от них гарантий соблюдения Олимпийской хартии. Плюс к этому бойкотом из-за явного несовпадения олимпийских и нацистских идеалов грозили американцы. В самой же Германии Игры как воздух нужны были четырем миллионам безработным. И Гитлер пошел на уступки. Смирился даже с тем, что председатель оргкомитета Олимпиады Теодор Лаваль был наполовину еврей.

Однако руку темнокожим чемпионам Гитлер демонстративно не пожимал и покидал ложу если возникала малейшая возможность такого развития событий. А в то время, пока антинацистские требования соблюдались по форме, под Берлином ни на день не прекращалось строительство концлагеря Заксенхаузен.

* * *

Карл Дим, основатель Международной олимпийской академии, задуманной Кубертеном, и высшей спортивной школы в Кельне, был фактическим хозяином Олимпийских игр. У него имелось огромное количество заслуг перед спортом как до, так и после войны. Памятная доска с его профилем до сих пор висит на стене стадиона возле места для олимпийского огня, еще недавно именем Дима было названо немало площадей и улиц немецких городов. Но не так давно стали известны другие факты. Талантливый спортивный функционер был нацистом, хотя и не состоял в национал-социалистической партии. В 1945-м Дим собирал на стадионе стариков, детей, больных - всех, кто мог ходить и был мобилизован на оборону Берлина. Он гнал их на смерть словами древнегреческого поэта Тиртея: "Смерть прекрасна, когда благородный воин погибает за родину" - и убеждал, что лучше умереть, чем капитулировать. Через день 13-14-летние выполняли его наказ в массовом порядке. Сейчас в Германии отношение к Диму резко изменилось.

Стоит помнить и о бароне де Кубертене. Он был найден мертвым на скамейке на берегу Женевского озера еще до войны. Но до этого успел назвать Гитлера "одним из лучших творческих духов нашей эпохи", тесно сотрудничал с Геббельсом, собирался завещать Третьему рейху все свое писательское наследие. Между Кубертеном и Гитлером существовала договоренность навсегда прописать Олимпийские игры в Германии. После завершения XI Олимпиады Гитлер дал задание любимому архитектору Альберту Шпееру составить проект строительства нового олимпийского стадиона на 400 тысяч мест. Проект планировалось завершить к 1945 году.

* * *

Подвиг Джесси Оуэнса, темнокожего 23-летнего гения, выигравшего в Берлине четыре золота (в беге на 100 и 200 метров, в эстафете 4x100 и в прыжках в длину), широко известен и был признан даже нацистскими идеологами. Особенно драматичной вышла победа Оуэнса в прыжках, где он лишь в последней попытке обыграл немца Лутца Лонга, после чего Гитлер в гневе покинул ложу. Несмотря на это, Оуэне и Лонг были добрыми друзьями и не стеснялись демонстрировать отношения на публике. Лонг погиб на Восточном фронте несколько лет спустя. А мы позавчера подъезжали к берлинскому стадиону по открытой в 1983 году аллее Джесси Оуэнса, столь досадившего Гитлеру в 36-м.

Вот еще пара судеб берлинских олимпийцев. Немка Дора Ратьен прыгала в высоту. Ею заменили другую прыгунью - Маргарет Ламберт была наполовину еврейкой, и Гитлера огорчила бы как ее победа, так и поражение. Дублерша заняла лишь четвертое место, а через некоторое время выяснилось, что Дора - это Герман, гермафродит. Гитлер счел это позором нации и отправил свежеиспеченного мужчину на фронт. После войны Герман работал официантом и объяснял подлог давлением командиров из гитлерюгенда, убедивших его, что это нужно Германии.

Первым чемпионом Игр стал Ханс Вельке, толкатель ядра. Фюрер лично поздравил его, ведь успех Вельке символизировал превосходство арийской расы в спорте! Во время войны гауптман Вельке стал командиром роты 118-го "украинского" полицейского батальона, составленного из перебежчиков. Чемпион ударно "потрудился" в Бабьем Яру под Киевом и в Белоруссии. Утром 22 марта 1943 года на лесной дороге его срезало очередью из засады. В ответ полицаи и каратели направились в ближайшую к месту события деревню. Согнали всех жителей в амбар и сожгли заживо. Погибло 149 человек. Деревня называлась Хатынь.

* * *

Несмотря на всю чудовищность совокупления нацизма и олимпизма, берлинские Игры запомнились современникам как прекрасно организованные. В командном зачете победили, разумеется, немцы, завоевавшие 89 медалей (33-26-30) против 56 (24-20-12) у американцев и 16 (10-1-5) у венгров. Было продано около миллиона билетов, хозяева вели себя гостеприимно, всюду царили дисциплина и порядок. И потому когда Япония отказалась от Олимпиады-40, собираясь напасть на Китай, МОК вновь предложил принять Игры Германии. Гитлер согласился, но вскоре передумал - по той же причине, что и Япония.

А берлинский стадион остался гигантским памятником той удивительной Олимпиаде. В 1974-м на нем, расположенном в Западном Берлине и окруженном социалистической ГДР, проводились матчи чемпионата мира, который принимала ФРГ. Сейчас здесь играет "Герта", сборная Германии, проводятся финалы Кубка страны, рок-концерты, этапы "Гран-при" IAAE, в 2009 году состоится чемпионат мира по легкой атлетике.

Но, оказавшись на Олимпийском стадионе в Берлине даже 70 лет спустя, легко веришь в то, что когда-то целая нация убедила себя в правильности коллективного безумия. Ведь он и сейчас безумно убедителен, этот монстр.