Газета Спорт-Экспресс № 92 (4672) от 25 апреля 2008 года, интернет-версия - Полоса 14, Материал 3

СТОКГОЛЬМСКИЙ ПОЗОР

В Стокгольм, на Олимпийские игры 1912 года, Россия направила внушительную команду - 178 человек, которые выступали почти во всех номерах программы. Но если во многих странах начали готовиться к Олимпиаде-1912 сразу же после Лондона, то в России вспомнили об Играх лишь в конце 1910 года, когда царское правительство изволило наконец признать целесообразным создание Российского олимпийского комитета.

16 марта 1911 года представители тридцать одного спортивного общества, собравшиеся в Петербурге, на Садовой, в особняке Императорского Российского общества спасения на водах, одобрили проект устава Российского олимпийского комитета и представили его на утверждение правительству. Но прежде чем комитет приступил к реальной работе, прошло довольно много времени - год и два месяца.

Это в общем-то неудивительно. В те времена было довольно сложно официально зарегистрировать устав какой-либо общественной организации. Например, когда в Москве учредили Первое русское гимнастическое общество "Сокол", устав его был представлен на утверждение в высочайшие инстанции 19 февраля 1882 года, а утвержден более чем через год - 4 мая 1883 года. Так получилось и с Российским олимпийским комитетом.

Только 17 мая 1912 года устав комитета был утвержден министром внутренних дел России. Кроме обычной чиновничьей волокиты, задержка с утверждением объяснялась и чисто политической проблемой. Дело в том, что первый параграф устава РОК гласил: "Российский олимпийский комитет учреждается с целью объединения всех российских спортивных и гимнастических учреждений для подготовки их участия в Олимпийских играх". А что же тогда делать с финскими спортсменами, которые уже давно принимали в Играх самое непосредственное участие?

Финляндия, напомним, входила тогда в состав Российской империи как Великое княжество Финляндское, а в столице этого Княжества - Гельсингфорсе - с мая 1907 года функционировал свой Национальный олимпийский комитет, который возглавлял барон Ренхольд фон Виллебрандт, член МОК.

Решили мудро: пусть финны продолжают выступать за себя, а все остальные, входящие в империю, будут представлять единую российскую команду.

Новый комитет обратился ко всем спортивным организациям России с таким письмом:

"В июне 1912 года в Стокгольме состоятся Олимпийские игры, пятые по счету с тех пор, как они были возобновлены в 1896 году. В первых трех Олимпийских играх русские спортсмены не участвовали; только в 1908 году, на IV Олимпиаду в Лондоне, были командированы некоторыми обществами в первый раз представители России. Из пяти участников один вернулся с первым призом, двое - со вторым.

Этот факт, а также то обстоятельство, что русские любители - атлеты, борцы, конькобежцы, гребцы, гимнасты, стрелки, футболисты и другие - нередко одерживали победы над знаменитостями в России и за рубежом, позволяют быть уверенным, что при правильной организации Россия может показать себя на Олимпийских играх 1912 года с лучшей стороны".

После этого Обращения в некоторых спортивных организациях страны началась подготовка к Играм. Наиболее серьезно отнеслись к Олимпиаде в признанных спортивных центрах России - Москве, Киеве, Одессе, Петербурге. Но вся подготовка строилась на благородном порыве энтузиастов. Правительство хотя и обещало всяческую поддержку, но так обещаниями и ограничилось.

О том, как комплектовалась российская олимпийская команда, написал в своих воспоминаниях участник стокгольмских Игр Федор Забелин:

"О том, что мне и моим четырем товарищам по Петербургскому гимнастическому обществу придется защищать спортивную честь России на V Олимпийских играх, мы узнали только месяца за полтора до начала Олимпиады. Я тогда работал лепщиком у подрядчика, а свое свободное время отдавал спорту. Мои друзья также совмещали занятия гимнастикой с работой или учебой: П. Кушников, Ф. Ясюков и С. Куликов были служащими и А. Ахун - студентом. Все мы считались неплохими гимнастами, но почему послали именно нас - это для меня так и осталось загадкой: в Москве, Одессе, Харькове и самом Петербурге были гимнасты сильнее нас. Причиной этого, вероятно, была организационная неразбериха, царившая в Российском олимпийском комитете, которому впервые в истории приходилось выставлять команды по всем видам спорта, входившим в программу Олимпиады".

При формировании футбольной команды неожиданный спор вспыхнул между клубами Москвы и Петербурга из-за числа мест, предоставляемых каждому городу. Естественно, спортивный принцип был забыт, и в расчет принимались только вопросы престижа. Дело дошло до ультиматумов.

Вот что вспоминал об этом известный футболист В. Житарев, выступавший на Олимпиаде-1912 за сборную России:

"На международной футбольной арене команда России была еще новичком. Однако это еще полбеды. Беда заключалась в том, что, когда встал вопрос о формировании команды на Олимпиаду, между Петербургом и Москвой начались настоящие бои. Деятели, стоявшие во главе футбольных лиг обоих городов, стремились протащить в сборную как можно больше "своих" игроков. Отборочные матчи выявили преимущество Москвы, но и это ни к чему не привело. Спортивные интересы были отброшены, начался настоящий торг. Тогда Москва выступила с ультиматумом: "Или москвичи совсем не поедут в Стокгольм, или, если поедут, то в таком количестве "своих" игроков, на которое имеют право".

Примерно так же формировались и команды по другим видам спорта. В журнале "Русский спорт" один из московских спортсменов писал:

"Петербургские легкоатлеты видели в нас не столько собратьев, сколько каких-то врагов, соперников: спортивные воротилы, заботясь прежде всего только о своем личном престиже, рознь между собой внесли и в ряды спортсменов".

И вот таким образом укомплектованная команда приехала на Олимпийские игры.

Делегация России прибыла в Стокгольм на пароходе "Бирма", принадлежавшем Восточно-Азиатскому пароходному обществу. Доктор исторических наук Дмитрий Крадман, который входил в состав российской команды и плыл на этом пароходе, рассказывал:

"Нас разместили в неудобных, плохо приспособленных для жилья каютах, в каждой по шесть человек. Все лучшие места были отданы офицерам и членам Олимпийского комитета. Едва на горизонте показались шведские берега, к "Бирме" подошла королевская яхта, которая забрала на свой борт высокопоставленных особ. Олимпийцев ждал другой прием. Дело в том, что нам перед отъездом не успели оформить заграничных паспортов. Мы вынуждены были жить на той же "Бирме" далеко от спортивных баз".

А вот цитата из воспоминаний еще одного российского олимпийца:

"Мы совершенно не имели понятия, где, в какой день и в какой час должны принимать участие в состязаниях. Большей частью наши выступления были неожиданными, и мы являлись на старт растерянными и неподготовленными".

Естественно, такая команда не смогла показать себя с лучшей стороны и в итоге заняла лишь 15-е место, разделив его с командой Австрии. Известный русский писатель Александр Куприн назвал это "Спортивной Цусимой". Жесткая формулировка сразу же стала популярной, и неудивительно, что в очередном номере известного тогда журнала "Къ Спорту!" его издатель Н. Соловьев опубликовал свою статью под тем же названием - "Спортивная Цусима". Соловьев, в частности, писал:

"Полное поражение русских спортсменов не на шутку всколыхнуло и испугало наше общество. Одни предполагали, что хотя не футболисты - этот спорт у нас еще молод, а вот стрелки (ведь лучших из всей армии выбирали) должны добыть почетное место...

И в результате разгром... Полный, небывалый...

Деловитый янки успел найти время для спорта, выдвинул людей с колоссальной энергией, поразительной тренировкой и незнакомыми нам своеобразными приемами...

Наша безалаберность, авось и небось, отсутствие дисциплины, плана и умения его выполнить - дилетантство, недоделывание, - все это сказалось на нашей команде..."

Валерий ШТЕЙНБАХ