Газета Спорт-Экспресс № 156 (5033) от 18 июля 2009 года, интернет-версия - Полоса 5, Материал 1

Валерий НЕПОМНЯЩИЙ: "НА УЛИЦЕ ВАЛЕРИ НЕ БЫЛ УЖЕ 16 ЛЕТ"

Игорь РАБИНЕР

О"Томи" мы почти не говорили. С тренером удивительной судьбы, который начинал в советской Туркмении, стал первым специалистом в мире, который довел африканскую сборную до четвертьфинала чемпионата мира, трудился в Китае, Турции, Корее, Японии, Узбекистане и лишь в 65 лет впервые получил работу в России, было о чем потолковать и помимо сибирского безденежья. Перечитывая десятки интервью Непомнящего, я долго размышлял: какие страницы его биографии болельщикам не известны? И вдруг понял: все, что было до Камеруна.

ВПЕРВЫЕ ПНУЛ МЯЧ В 16 ЛЕТ

- Если бы вам предложили обменяться судьбами, скажем, с Олегом Романцевым или Валерием Газзаевым, согласились бы? У них - масса побед, работа с ведущими клубами и сборной России, но - в одной стране. У вас - многообразие культур, но ни одной топ-команды.

- С большим уважением отношусь к коллегам и их достижениям, но меняться не стал бы. Не думаю, что моя карьера хуже. У каждого свой путь, и выпавший мне очень интересен. Счастлив, что судьба сложилась именно так. О каком недовольстве может идти речь, если впервые я пнул мяч в 16 лет в туркменском городке Кизил-Арват?

- В 16?

- Во дворе никогда в футбол не играл. Хотя мама была его яростной болельщицей, я почему-то считал баскетбол и волейбол более интеллектуальными играми. В 15 лет был во взрослой баскетбольной сборной города разыгрывающим. Меня все звали Пацан. Еще занимался легкой атлетикой, семиборьем. Штангу весом 120 кило из глубокого приседа десять раз выжимал легко. Словом, был фанатично предан спорту. Но не футболу.

А потом тренеры по легкой атлетике и баскетболу из Кизил-Арвата уехали, и остался только футбольный специалист Геннадий Бережной. Он сказал: "Валерка, приходи". Я пришел и с 16 метров по воздуху не мог добить мяч до ворот. Тренер посоветовал: "Я тебе буду давать мяч, найди место и начинай учиться жонглировать".

Нашел школьный спортзал, договорился со сторожем, который мне ключи давал. На первых порах, когда пять раз набивал, считал успехом. Пять месяцев один тренировался, остервенело бил в стенку. Потом приятель, Дима Махов, показал, как нужно ставить опорную ногу. За зиму научился бить по мячу, а вот играть - никак. Мама, впервые увидев матч с моим участием, спросила: "Ты что как балерина прыгаешь?" Я никак не мог понять, откуда мяч ко мне придет, все время проскакивал, опаздывал.

- А мама как футболом "заразилась"?

- Ее старший брат Василий Никольский играл за "Пищевик" с братьями Старостиными. А мама носила за ним чемодан на тренировки на Ширяево поле. В футболе она лет с 12 и разбиралась в нем очень хорошо. Так что этот путь мне был предначертан. Кстати, со Старостиными довелось пересечься. Счастлив, что в 1982 году во время чемпионата мира в Испании 15 дней жил бок о бок с Андреем Петровичем, с которым оказался в одной группе тренеров. И даже смотрел с ним финал Италия - ФРГ. В спартанских условиях.

- То есть?

- Обычно специалистов из СССР сажали на худшие места. Скажем, на "Ноу Камп" на второй ярус за воротами и далеко не в первых рядах. Так что ближних ворот видно не было. На другом стадионе в Барселоне - прямо за фанатами бразильцев, которые весь матч прыгали. Посмотрели так две игры и вместе с Юрием Марушкиным решили пробиваться на нормальные места. Он разработал план: "Место, где на билете написана трибуна, пальцем зажимаем, в ту же руку берем вымпелы, значки. Дарим их охраннику и быстро проскакиваем". Тогда службы безопасности работали не так въедливо, как сейчас, и номер проходил!

Андрея Петровича мы именно так на финал провели. Причем в VIP-ложу. Конечно, не в главную, где сидели король Испании, итальянский премьер и немецкий канцлер, а напротив. Нас отодвигали, отодвигали, и матч мы смотрели, сидя на ступеньке в проходе. Старостин в том числе.

Андрей Петрович меня потряс. У нашей группы была задача готовить аналитические материалы для сборной. Из нее приезжали Геннадий Логофет и Владимир Федотов, слушали наш разбор, чтобы извлечь пользу для команды. Каждый тренер следил за каким-то одним компонентом. Как, бог ты мой, умел говорить Андрей Петрович! Я учился в институте, в ВШТ - ни один профессор с его красноречием сравниться не мог. Казалось, читает вслух книгу. Или играет главную роль в спектакле.

- А с Николаем Петровичем общались?

- Однажды имел счастье. Когда работал в Турции, приехали в Зальцбург на турнир по мини-футболу с участием "Спартака". Сыграли вничью. И подошел Старостин: "Валера, у вас очень симпатичная команда, вы играете в хороший футбол". Один из самых приятных комплиментов в моей жизни.

ВЫГНАЛИ С ЭКЗАМЕНА ПО МАТЕМАТИКЕ

- Вряд ли в Туркмении рассчитывали, что познакомитесь с такими глыбами?

- У меня была цель, поставленная на второй год работы с детьми. Она состояла из трех частей: вывести свою команду на матч в Лужники, побывать в Японии и США. Реализованы две. В Штатах еще не был, хотя предложение возглавить их сборную в 91-м получал.

- В Лужниках вы не просто сыграли, а и победили ЦСКА.

- Эта часть мечты должна была сбыться гораздо раньше, в 79-м. Я тогда возглавлял сборную Туркмении на Спартакиаде народов СССР. Играли против сборной Москвы, которую тренировал Бесков, еще два матча. Но почему-то все они проходили на ЦСКА или "Торпедо", но не в Лужниках. Так что впервые вывел свою команду на главную арену, уже работая в Томске. В Японии же не просто побывал, а поработал.

- Как вы оказались в Туркмении? Читал, что родились вы в Читинской области.

- И я читал и удивлялся. На самом деле родился в Алтайском крае.

- Тоже не ближний свет, учитывая, что ваша мама - москвичка.

- Появился я на свет во время Великой Отечественной, в 43-м. Маму эвакуировали на Алтай до моего рождения. А отец, танкист, погиб на войне. Мать работала на стратегическом предприятии в селе Содокомбинат при городе Славгород, где изготовляли серу, взрывчатку. Там я и родился. Не был на родине ни разу, хотя там друг армейский живет, все время зовет. Думаю, однажды все-таки туда попаду.

А Туркмения... Мой старший брат 22 июня 1941-го в свои 12 был в пионерлагере где-то под Киевом. Детей эвакуировали на двух эшелонах, один разбомбили, а маме сказали: "Ваш сын погиб". Но в 47-м она его нашла живым в детдоме под Алма-Атой. Брат учился в железнодорожном техникуме, и мы поехали к нему. А когда приехали, мама сказала: "Дальше нам ехать некуда. Остаемся здесь".

Но - не судьба. После окончания техникума брата распределили под Ашхабад, в Кизил-Арват, на вагоноремонтный завод. Мы отправились в городок с 15 тысячами обычных жителей и таким же числом военных. Там я учился с пятого по десятый класс, и уровень преподавания, представьте, был высочайшим! "Войну и мир" прочел уже тогда: учительница пригрозила тройкой в аттестате, если не сделаю этого. И школу я закончил без троек.

- К тренерской профессии все это имеет мало отношения.

- Сейчас и до нее дойдем. После школы поступал в Ашхабадский политех на факультет промышленного и гражданского строительства. Но меня выгнали с первого же вступительного экзамена - по математике. За то, что пытался помочь товарищу, с которым играл в молодежной сборной Туркмении. Приемная комиссия заметила, как я передавал ему листочки с ответами.

Вышел из аудитории, а мимо как раз проходил преподаватель факультета физвоспитания Гарик Тумасян. "Валера, ну что?" - "Не сдал. Выгнали с экзамена". - "Хорошо!" Я не понял, что же хорошего. И услышал: "Пойдем документы к нам переводить". Так судьба определила в тренеры. Уже на третьем курсе начал заниматься с детьми - и с большим удовольствием. Даже жена знала всех ребят по именам. Когда они взрослели, невест приводили к ней и спрашивали: "Полина Павловна, Валерию Кузьмичу понравится?" Половина ребят расписывались в загсе либо в моем костюме, либо в моем галстуке.

ТРУБАЧ. ТАНКИСТ. ФУТБОЛИСТ

- Постойте, а как вы, в 16 лет не умея играть в футбол, до молодежной сборной Туркмении доросли?

- За два года! Дела пошли за счет отличного физического развития. Повезли нас на областную спартакиаду школьников, и я сразу попал в сборную области. А через год уже играл в туркменской молодежке центрфорвардом. Был игроком эпизода - должен был вовремя подставить ногу или голову. Уже когда призвали в армию в Узбекистан и включили в тамошнюю команду, оттянулся назад, стал вести игру. Служить меня, к слову, совершенно случайно отправили. Я играл в институтском оркестре, и всех студентов, кроме нас, послали на хлопок.

- Разносторонняя у вас была юность. На чем играли?

- На трубе. Мы с женой познакомились как раз на этой почве. Меня уже после армии снова заставили играть в оркестре, а она была ответственной за художественную самодеятельность факультета. Ансамбль у нас был что надо: пять труб, четыре сакса, два тромбона. Но когда женился, сказал: "Заканчиваю". С тех пор не играл.

Так вот, оркестрантов на хлопок не отправили. И вдруг звонок в дверь - повестка из военкомата. Уже через два дня забрали в Самарканд. Кто-то выбыл из армейской футбольной команды, и нужно было доукомплектоваться. Выяснили, что я не поехал на сбор хлопка, откуда выдернуть меня было сложно, - и все решили. Я и танк водил, говорят, недурно, и в футбол играл. Первый год как солдат, второй - как старший сержант, потом - как замкомвзвода. Хорошая у нас была команда, в чемпионате Узбекистана выступала. Я в ней был и тренером, и капитаном.

- А потом перевели в команду мастеров?

- К тому времени я отслужил два года. И меня, освободив от третьего, командировали в самаркандский "Спартак", игравший в классе Б. После увольнения вернулся в Ашхабад, меня вызвали на сбор "Колхозчи". Там и начались проблемы. Сначала сорвал спину, потом выяснилось, что у меня беда с почками. Камни, операция, и карьера игрока закончилась, толком не начавшись.

В общем, кто-то определенно ведет меня по жизни, кто-то свыше все время подталкивал стать тренером. Повезло и в том, что, как только в Ашхабаде открылась футбольная школа, мне передали 14-летних ребят, игравших на "Кожаный мяч". На недавний сбор "Томи" в Вуппертале из Мюнхена приехал повидаться парень из того моего первого выпуска.

НИЧЬЯ ПО УМОЛЧАНИЮ

- Взрослых, тот же "Колхозчи", вы до отъезда из Союза все-таки три года потренировали.

- Меня заставили, хотя я отказывался: очень нравилось работать с детьми. Один местный деятель говорил: "В порядке партийной дисциплины пойдете". "А я не коммунист". - "Будете!" Но в КПСС я так и не вступил.

- Почему в "Колхозчи" пошли?

- Команду принял Анатолий Полосин, но, поглядев, как в Ашхабаде дела делаются, плюнул и ушел. Те, кого назначили вместо него, "погорели" на таможне: что-то не то ввозили, причем из Камеруна. Вот я пошел в команду, где играло много моих воспитанников.

К тому же меня тогда, в 78-м, не приняли в ВШТ, сказав, что пока нет группы для тренеров, работающих с детьми и юношами. И я договорился со Спорткомитетом Туркмении: тружусь в "Колхозчи" год, а вы рекомендуете меня на учебу в ВШТ. Работа не доставляла мне удовольствия: слишком много грязи было в первой союзной лиге. И я с облегчением уехал учиться.

- Много та учеба дала?

- В первую очередь общение. На первом курсе с нами учились Валентин Иванов, Эдуард Стрельцов, на втором - Валерий Маслов, Борис Разинский, Олег Долматов. Такой уровень! Из общения с ними я, провинциал, многое почерпнул. Из самой учебы - тоже.

А вот сейчас чувствую себя инородным телом. Не могу объяснить почему. Просто внутреннее ощущение. При том, что я в хороших отношениях со всеми, у меня нет врагов. И мне приятно, когда, допустим, слышу от Газзаева: "Валера, вы очень хороший человек". Для меня это комплимент. Но есть в нем нечто такое, что, мне кажется, никогда не прозвучит в общении давно знакомых друг с другом тренеров.

- И как "инородное тело" воспринимает наш футбол со всеми его прелестями?

- Я же до "Томи" не на Луне был. Где бы ни жил, смотрел наш чемпионат, читал "СЭ", выписывал газету в Корее и Японии, когда еще не было интернет-версии. Поэтому ничему не удивляюсь. Тем более после работы в Китае, где собрался весь негатив, существующий в мировом футболе. Уже посадили судью-взяточника на 10 лет, и два года спустя он умер в тюрьме. Казалось, это кого-то отрезвит. Ничего подобного! У нас же в футболе, как мне кажется, слишком велико влияние агентов.

- Хотите сказать, что через некоторых из них продаются и покупаются матчи?

- Близко к этому. Надо создать профсоюз агентов, некий институт, который контролировал бы их деятельность. Не скажу, что сам от этого страдал. Но понимаю, что это есть.

- Вам кто-нибудь предлагал расписать два матча по три очка?

- Нет. Но в прошлом сезоне была удивительная встреча со "Спартаком" из Нальчика. Сказал ребятам после матча: "В чем дело, что за игра такая?" "Валерий Кузьмич, это, так скажем, ничья по умолчанию". - "Как это?" - "И нам, и им важнее было не потерять очко, чем приобрести три. Такое ведь и на чемпионатах мира бывает".

- Газзаев не скрывает, что никогда публично не признает ошибок. А вы?

- Признаю. Не потому, что мне нужен дешевый авторитет у игроков. Но они должны понимать: я не мессия, и мои оплошности тоже могут на многое повлиять. Если команда проигрывает из-за чьей-то персональной ошибки, то этого футболиста выпустил на поле я, а не кто-то другой. А значит, его ошибка - моя.

С МУТКО ПОКА ЛИЧНО НЕ ЗНАКОМ

- В одном из ваших интервью прочитал: "Несколько моих друзей в 60 лет все начали с нуля. На их примере я и увидел потенциал людей, которые вроде бы находятся накануне пенсии". Кого имели в виду?

- Трех друзей из Ашхабада - русского, армянина и туркмена. Один был видным преподавателем в политехе, другой - замминистра Туркмении по снабжению, третий - председателем комитета по туризму и экскурсиям в правительстве страны. Они вынуждены были в 55 лет бежать, чтобы в Москве и Подмосковье все начать с нуля. Кто-то - слесарем-сантехником, кто-то - дежурным администратором в университете (а по сути - тем же сантехником, поскольку отвечал за исправность всего оборудования во время ночных смен), кто-то - учителем в школе. И поднялись! Сейчас всем троим за 60, но они востребованы, работают и не боятся перемен.

- Они бежали от Туркменбаши?

- Да. В 2004 году я побывал в Туркмении. С одной стороны, был поражен, как изменился Ашхабад, ставший прекрасным, современным городом. Но как же там, в таком богатом крае, живут люди. И все из-за Туркменбаши этого.

- С ним, в миру Сапармуратом Ниязовым, общаться доводилось?

- Лично - нет. Но знаю, что в 90-м, когда я вернулся из Камеруна в Ашхабад, Ниязов, будучи первым секретарем ЦК компартии республики, сказал: "У вас же есть специалист, давайте сделаем команду, чтобы на весь Союз прогремела". Но я отказался, поскольку уже договорился о контракте в Турции. Ниязов был совершенно другим человеком, когда работал в ЦК. Для того времени - очень образованным. Выпускник Ленинградского политеха, жена - русская. Его считали представителем цивилизации, который принесет Туркмении просвещение. На том народ и погорел. Власть меняет людей.

- Гигантский памятник, который вертится вокруг своей оси, чтобы лицо Туркменбаши всегда было озарено солнцем, в Ашхабаде по-прежнему стоит?

- Да, метров 40 в высоту. Я поднимался на смотровую площадку, которая внутри него. Подумал тогда: слава богу, что вовремя перевез семью в Россию. У меня есть мудрый друг, который в 90-м году сказал: "Россия точно сохранится и все перетерпит. Надо отсюда уезжать". Если бы не он, мы с семьей, может, по сей день жили бы в Туркмении.

А тогда, в первой половине 90-х, я купил квартиру в Коломне и перевез родных. На московскую никак не дотягивал: только заработаю 20 тысяч, оказывается, самая дешевая "двушка" стоит уже 21. Столичную квартиру осилил только после Кореи. Долгая волокита была и с гражданством, которое помог оформить известный тренер Марк Тунис, тогда работавший в Коломне. А сейчас, пожив несколько лет в Израиле, он переехал в Канаду.

- Вы согласились на командировку в Камерун, потому что из Ашхабада были готовы ехать куда угодно?

- Нет. В ту пору абсолютно комфортно чувствовал себя в Туркмении и радовался успехам. Заняли, скажем, 9-е место на Спартакиаде школьников СССР, хотя до этого республика всегда была 13 - 15-й. Еще с тех пор спокойно воспринимаю, когда меня критикуют за результат. А вот критика за то, что игроки не растут, ранит сильнее.

После ВШТ я снова не стал работать в командах мастеров, и директор школы Варюшин сказал мне: "Так неправильно. Тренер должен расти". Очевидно, с его подачи меня включили в резерв международного отдела управления футбола, откуда постоянно отправляли специалистов в развивающиеся страны. Но если средиземноморский север Африки - Алжир, Тунис, Марокко - был оккупирован нашими тренерами, то вглубь Черного континента ехать никто не рисковал.

Я оформлялся во многие страны. Однажды услышал: "Вопрос решен. Готовьтесь принимать молодежную сборную Суринама". И вдруг все поменялось. Прислали телеграмму: "Согласны поехать в Камерун?" В какой роли, сказано не было. Я согласился: важно было проверить, чего стою как тренер. И мы вместе с бывшим капитаном "Карпат" Львом Броварским отправились в Яунде. Никто из нас не был ни главным, ни вторым. Вначале министр молодежи и спорта Жозеф Фофе указал на Льва: "Начните главным вы". А потом поменял его на меня. Без объяснений. Французский у нас с Броварским был на одном уровне - нулевом. Он больше играл, я больше тренировал. Но почему выбор был сделан в мою пользу, мы так и не узнали.

Кстати, благодаря Фофе тренеров из России туда и пригласили - раньше работали одни французы. В 82-м году, когда Камерун впервые играл на чемпионате мира, министр присутствовал на матче Бразилия - СССР, в котором команда Бескова, хотя и проиграла, сыграла здорово. Наш футбол запал Фофе в душу, и он решил сделать главным тренером сборной советского специалиста. Причем кандидат на эту должность там утверждается декретом президента, а фото публикуется в одном ряду со всеми видными политическими деятелями - вроде политбюро.

- У нас государство и футбол тоже сообщающиеся сосуды: министр спорта и президент РФС един в двух лицах. Какие у вас отношения с Виталием Мутко?

- Мы еще не знакомы.

- Как?

- А что в том такого? Мне говорили, что Виталий Леонтьевич обо мне многое знает и относится хорошо. Но пообщаться пока не было возможности.

- Агент "Совинтерспорта" Владимир Абрамов, занимавшийся вашими делами, в своей книге написал: "Вячеслава Колоскова на пресс-конференции по подведению итогов ЧМ-90 спросили, кто такой Непомнящий. Тогдашний глава советского футбола якобы ответил: "Я такого тренера не знаю". Это правда?

- Володя Абрамов ко мне хорошо относится, но иногда перегибает. Фраза была произнесена не Колосковым и не на пресс-конференции. Никита Симонян, с которым мы знакомы со времен "Колхозчи", как-то сказал: "То, чего Непомнящий добился со сборной Камеруна, здорово. Но мы его еще не видели на уровне России". И правда ведь. Потом это справедливое замечание перефразировали и приписали Колоскову, с которым у меня нормальные отношения. На том же ЧМ-90 он был делегатом ФИФА на четвертьфинале Англия - Камерун, мы отлично пообщались. Он даже в раздевалку заходил.

ШАМПАНСКОЕ В ДЕСЯТЬ УТРА

- О президентском совете Камеруна, называвшем 8 фамилий и требовавшем выпустить всех в стартовом составе, вы рассказывали не раз, как и о том, что ослушались его, выпустив всего троих. А какие еще были сложности?

- Представьте: десять утра, готовимся к матчу с Нигерией, который начнется в два часа. Вдруг в холле отеля накрывают стол, разливают французское шампанское, министр молодежи и спорта произносит речь, после чего всем игрокам раздает по фужеру.

- А вы?

- Сказал: "Господин министр, так нельзя". - "Как - нельзя? Это же не "левое", а французское шампанское!" Все-таки убедил его выпить после игры. Но если бы начал делать это некорректно, реакция могла бы быть совсем иной. Как и в Китае, когда, зайдя в перерыве в раздевалку, увидел человека, дымившего как паровоз. В Поднебесной-то курят вообще все! Спросил: "Что тут происходит?" Переводчик покраснел: "Это новый вице-президент, которого вам еще не успели представить". Пришлось вежливо все прекратить. Я определяю одно из необходимых качеств тренера так: разумная принципиальность.

Анализируя, что нужно для успешной работы, пришел к выводу: всегда и везде тренеру нужно наладить отношения с пятью "ветвями" - игроками, руководителями, помощниками, прессой, болельщиками. Отторжение хоть одной очень осложняет дело. Поэтому я требую, чтобы футболисты всегда общались с журналистами вне зависимости от результата. А в Китае и России очень велика роль болельщиков, которые могут снять тренера. Футболисты должны понимать, что играют для них. И мне очень льстило, когда в Корее после поражений трибуны по-русски скандировали: "Ни-че-го! Ни-че-го!"

- Улица месье Валери в Яунде еще существует?

- Понятия не имею: не был в Камеруне с 1993 года. А в тот приезд мы с дочерью увидели и пивной бар "Непо" (хотя как раз пива я не пью), и улочку rue de Valeri. Дома по четыре с каждой стороны. Приятно, конечно. Удивляюсь, почему с тех пор ни одна африканская сборная не достигла большего. Моя-то команда состояла из игроков, выступавших во вторых-третьих дивизионах Франции, Бельгии. Единственным игроком высшего французского дивизиона был вратарь Белл, не сыгравший ни одного матча. А сейчас в той же сборной Камеруна - Это'О и другие знаменитости.

Конечно, в чем-то мне везло. После двух первых отборочных матчей у нас было всего очко, и мы отправились на ключевую игру в Габон. Вылет задержали, отправили в день матча военным самолетом. А игроки из Европы два дня ждали нас на месте. Я был на грани отставки, в случае поражения ожидались народные волнения. Президент федерации сказал: "Мсье Валери, если проигрываем, в Яунде не возвращаемся. Я лечу в Париж, вы - в Москву, супругу эвакуируют через посольство". Но мы выиграли, прошли дальше отборочный турнир без потерь и потом наделали шума на самом чемпионате.

- На ЧМ-2010 в ЮАР ваше достижение будет наконец-то перекрыто?

- Сомневаюсь. Жары, которая могла бы сыграть в пользу африканцев, не будет. Вообще, зная их неорганизованность, думаю, проблемы во время проведения первенства будут. Взять хотя бы вувузелы. Когда смотрел Кубок конфедераций, уставал от них страшно.

- В Камеруне нет таких дудок?

- Нет, это сугубо южноафриканская традиция. А камерунских болельщиков считаю лучшими в мире. На матчах сборной в Яунде меньше 50 тысяч зрителей не бывает. И болеют они, как в театре. Если соперник провел красивую комбинацию, его игрок сделал классный финт, встают и аплодируют! Красивым голам в ворота Камеруна - тоже. Правда, что начинается, когда забивает сам Камерун, невозможно описать.

- Что самое страшное в Камеруне?

- Малярийные комары, от которых нет спасения. Если от желтой лихорадки делают прививку на десять лет, то от малярии противоядия не нашли. Мне еще в этом смысле повезло, а вот жена переболела, и на ее здоровье это сказалось. А за два года, что мы там были, двух молодых людей из нашего посольства похоронили.

Говорят, от малярии спасает крепкое спиртное, но я не слишком в это верю. Слышал, что джин Gordon и был изобретен английским доктором как раз в связи с этим. Якобы колониальные войска вступили в Африку, и солдаты стали один за другим гибнуть. Обратились к местным жителям, а те посоветовали ягоды вроде можжевеловых. Но употреблять их в пищу оказалось невозможно. И тогда доктор стал бросать эти ягоды в спиртовой раствор. Попробовали на двух солдатах - сработало. Заболеваемость резко снизилась. Потом напиток привезли в Англию и начали производить.

Страшновато мне стало и тогда, когда предложили полакомиться змеей и змеиным супом. Но оказалось очень вкусно. Жареная змея - пальчики оближешь!

- Вернемся к футболу. Признайтесь: сборной СССР на ЧМ-90 сдали игру?

- Нет. Состав я определял за сутки и сказал четырем основным игрокам, что они не выйдут на поле. Двое из них "висели" на желтых карточках. И вдруг в час ночи звонок президента Камеруна. Выразив признательность за успехи, он попросил выпустить на матч с СССР тот же состав, что в первых двух играх, дабы не возмущать общественное мнение. Но когда после хорошей четверти часа мы пропустили первый гол, из команды словно воздух вышел. Думаю, играй другие четверо, сложилось бы иначе.

- Почему не остались в Камеруне?

- Мне предлагали вдвое увеличить зарплату, но работать в таких условиях было невозможно. Мы прилетели из Италии 4 июля, а 7-го уже был отборочный матч Кубка Африки. Все участники ЧМ играть отказались - им не выплатили премиальные. Дали мне молодежь. Собрались на первую тренировку, и, оказалось, нет воды. Потому что нет денег. Две литровые бутылки на всю команду при жаре - представляете? Душа тоже нет. Я понял: даже четвертьфинал ЧМ ничего там не изменит. И хоть в недрах федерации на время "исчез" мой паспорт, я твердо решил там не оставаться. И не пожалел: увидел в мире еще много чего интересного.

ВАЛЕРИЗМ В РОССИЮ ПОКА НЕ ПРОНИК

- У вас были реальные возможности трудоустроиться в России до 2008 года?

- Да, но не в топ-клубах. В 91-м году были намеки: "Валера, не хотел бы поработать с олимпийской сборной?" В ответ спросил серьезного человека, делавшего предложение: "А вы сами как считаете?" - "Нет, лучше поработай за рубежом. Сейчас здесь не время". Я прислушался.

В 98-м году, проработав четыре года в Корее, вернулся в Москву. В конце года пригласил меня Владимир Алешин. Он знал, что я люблю "Торпедо" с детства, и предложил возглавить команду. Я спросил: "Какие задачи будут стоять?" - "Зона УЕФА". Я ответил: "Боюсь навредить команде, которую люблю". Предложил мне хозяин "Лужников" возглавить и школу, но начать работу и бросить ее спустя полгода я посчитал нечестным.

- Какие-то предпосылки к будущему падению "Торпедо" видели?

- Меня смутило одно. Сумма на трансферные расходы Алешиным была названа такая, что даже мне показалась смешной. Я узнал, что за такие деньги можно купить только игроков второй-третьей лиги. Но никак не для борьбы за зону УЕФА.

Приглашали меня в свое время и "Черноморец", и "Шинник". Но и те и другие находились в критическом положении, а ярославцы предложили сотрудничество за неделю до закрытия трансферного окна. Корейцы, китайцы и японцы приучили меня к другому: они подписывали контракты минимум за полгода до начала их исполнения. Я привык иметь время на знакомство с командой. В России такой возможности не предоставляли.

- По страсти к познанию стран и континентов вы напоминаете Гуса Хиддинка.

- В Корее мне говорили: "Валерий-кондоги, Хиддинк и Адвокат - два совсем разных человека. Вы намного ближе к Хиддинку". А ведь был момент, когда Гуса из Кореи чуть не убрали. Там обращают повышенное внимание на моменты, связанные с нравственным началом. А Хиддинк тогда только начал встречаться с Элизабет при наличии официальной жены. Чем корейская пресса и начала возмущаться.

Как раз в это время, в марте 2002-го, я давал там пресс-конференцию и на вопрос на эту тему ответил вопросом: "Какое отношение все это имеет к работе?" "Нет, в Корее принято блюсти нравственность". - "Смотрите, не сделайте глупость". И все же над Хиддинком занесли топор. Но потом президент федерации футбола, очень мощная фигура, взял Гуса под защиту. Эта история только подтвердила, насколько хрупка тренерская судьба.

- Почему один из рассказов на вашем блоге в рамках сайта "Спорт сегодня" назывался "Проникновение валеризма в Японию"?

- Не я этот заголовок придумал - так выразилось одно из токийских изданий. После чего в Хиросиме пресса, прислушивающаяся к мнениям столичных коллег, стала относиться ко мне лучше.

- А в Россию валеризм проник?

- Сомневаюсь...

P.S. Читатель спросит: "Что такое валеризм?" По-моему, открытость всему миру, отсутствие комплексов и стереотипов, оптимизм и жажда новых впечатлений, которые не иссякают и в 65. И мне очень хочется, чтобы у этого уникального для России человека еще появилась своя топ-команда. Он, мудрый человек, справится.