Газета Спорт-Экспресс № 135 (5308) от 22 июня 2010 года, интернет-версия - Полоса 16, Материал 1

ШАХМАТЫ

Интервью шахматному обозревателю "СЭ" дал легендарный 87-летний югославский гроссмейстер.

Светозар ГЛИГОРИЧ ПРЕДПОЧИТАЕТ ПАНК-РОК

ПРЕТЕНДЕНТ И ОРГАНИЗАТОР

В 1958-м в Югославии проводился традиционный опрос: кто в стране лучший спортсмен года? Выбирать было из кого: немалых успехов добились футболисты, на чемпионате мира дошедшие до четвертьфинала, баскетболисты и гимнасты. Тем не менее лучшим спортсменом Югославии за явным преимуществом стал гроссмейстер Светозар Глигорич.

Глига, как звали его на родине и как называли коллеги, начал заниматься шахматами по нынешним меркам довольно поздно - в 13 лет, но уже в 16 стал мастером, а в 17 - чемпионом Югославии среди юношей. Затем вторая мировая война отлучила его от шахмат на долгие шесть лет, и в 21 год Глигорич стал офицером партизанской армии маршала Тито (он награжден двумя боевыми орденами, что, согласитесь, говорит о многом).

Наконец, война закончилась, и Глигу назначили, по его собственным словам, "министром югославских шахмат". Именно он организовывал первые послевоенные чемпионаты и турниры в Югославии, а при этом и сам играл блестяще. Глигорич - 11-кратный чемпион Югославии и, к тому же в течение 30 лет (!) он возглавлял сборную страны - вторую после СССР команду мира.

В 1947-м Глига, не имея гроссмейстерского звания, показал феноменальный результат на турнире в Варшаве - 8 очков из 9, причем он сразу на два очка опередил тогда Смыслова и Болеславского - и сразу выдвинулся в число претендентов на мировое первенство.

В 50-х Глигорич блистал на шахматных турнирах самого высокого ранга. В традиционных матчах СССР - Югославия побеждал сильнейших советских гроссмейстеров - Кереса, Петросяна, Смыслова, Корчного, Тайманова. На межзональном турнире в Портороже и крупном турнире в Цюрихе отстал от Михаила Таля лишь на пол-очка. А на Всемирной олимпиаде 1958 года в Мюнхене Глигорич, опередив чемпиона мира Михаила Ботвинника, выиграл турнир первых досок с блестящим результатом - 9 побед, 6 ничьих.

- Вот история, которую мне рассказал Петросян во время нашей последней встречи в Никшиче в 1983 году, - улыбается Глигорич. - В Мюнхене на Всемирной олимпиаде 1958 года команда Советского Союза шла на первом месте, команда Югославии на втором. И настал тур, когда мы должны были встретиться в решающем матче. А накануне было собрание советской команды. Стали совещаться, кому играть с Глигоричем на первой доске - причем белыми. Ботвинник, по словам Петросяна, со мной играть не хотел. Смыслов - тоже не хотел. Если первая доска не хочет играть и вторая тоже, то третья уже не может отказаться. В итоге со мной играл Керес.

- И чем дело закончилось?

- Я сделал ничью в испанской партии...

Добавим, что матч тот закончился вничью, а Олимпиада - с результатом типичным для тех лет: у сборной СССР - золото, у Югославии - серебро.

Но сам факт, что Ботвинник и Смыслов не хотели в решающем матче играть против Глигорича - да еще белыми, - согласитесь, говорит о многом.

В 1968 году в родном городе Глигорича Белграде состоялся четвертьфинальный матч претендентов с 8-м чемпионом мира Михаилом Талем.

- Мне крупно не повезло: турнирный зал был через дорогу от моего дома, - рассказывает Глигорич. - Друзья со всего Белграда заходили ко мне поговорить, а я не мог им отказать. И еще я допустил ужасную ошибку: читал во время матча, что пишут газеты. После первых пяти партий я вел в счете: одну партию выиграл черными и сделал четыре ничьи. Таль ничего не мог сделать, и как он мне потом сказал, был уверен, что матч проигрывает. Но накануне 6-й партии я прочел заметки одного журналиста, который заявил, что ему надоело смотреть одни и те же варианты, которые мы выбирали.

И вот началась игра, и неожиданно для самого себя я решил на 3-м ходу вместо 3.Кс3, который до этого выбирал, сыграть 3.Кf3, который даже не смотрел. Это спонтанное решение вывело меня из равновесия, я испугался, так как не мог понять, почему так поступил. И проиграл партию белыми. А после этого вся атмосфера вокруг матча стала меня угнетать, и я захотел закончить его как можно скорее. Проиграл еще две партии - и все было кончено.

ТОГДА И СЕЙЧАС

Задаю Глигоричу традиционный вопрос, который задавал не раз сильнейшим гроссмейстерам, включая чемпионов мира. Мог бы Светозар назвать десятку величайших шахматистов всех времен и народов?

- Думаю, что несправедливо думать в этом направлении и называть какие-то десятки, - следует ответ. - Каждое время имело свои законы. Сегодня знают в несколько раз больше того, что в свое время знали о шахматах Алехин или Капабланка. Если сравнивать великих шахматистов по таланту, то это тоже будет весьма условно.

Чем измерить меру таланта, например, 9-го чемпиона мира Тиграна Петросяна? Он настолько глубоко понимал шахматы и видел так много, что в результате стал очень осторожным. В его голове был какой-то особый телескоп, благодаря которому он мог видеть зачатки угроз соперника, и, представьте, Тигран гасил опасность за ход до того, как она возникала. После того как он завоевал титул, Петросян играл на первой доске на трех Олимпиадах и показал колоссальный результат: сыграл 38 партий, выиграл 25 из них, свел вничью 13 и ни одной не проиграл!

На вопрос, как изменились шахматы за последнее время, претендент на мировое первенство 50-х годов прошлого века отвечает:

- Раньше, когда я играл, должен был потратить месяц, чтобы подготовить какой-то вариант. Надо было просмотреть книги, изучить все шахматные журналы и турнирные бюллетени. А сейчас это можно сделать за пять минут с помощью компьютера. Поэтому молодые ныне играют колоссально! Они могут сидеть за компьютером по десять часов в день, энергии у них больше, да и память лучше. Когда играл я, было тридцать гроссмейстеров во всем мире, а сейчас их три тысячи.

ВАРИАНТ У РЕКИ

Дружба Глигорича с величайшим шахматистом XX века Бобби Фишером началась в Югославии, куда 15-летний американский гроссмейстер приехал перед началом межзонального турнира в Портороже.

- Я считал своим долгом опекать Бобби, ему было 15, а мне - 35. Мы много времени проводили вместе. Однажды мы были на реке, купались и загорали. Я хорошо плавал, а Бобби попытался меня обогнать. И надулся, когда это ему не удалось. Я сказал: "Бобби, тебе надо лет двадцать потренироваться - и тогда ты меня обгонишь".

Там, на реке, Фишер поинтересовался моим мнением об одном варианте сицилианской защиты, в котором белые жертвуют фигуру и развивают сильнейшую атаку на короля черных. А надо сказать, что Бобби уже тогда был в курсе всего, что происходит в шахматном мире, он повсюду носил с собой карманные шахматы. И вот он показал мне партию, игранную в каком-то несильном турнире где-то в Сибири, и спросил, что я думаю о ходе ладьей, который он анализировал. Я ответил, что меня не интересует игра любителей.

Каково же было мое удивление, когда в 21-м, последнем туре межзонального турнира в Портороже мы встретились с Фишером, и он применил вариант, который показал тогда на реке! Более того, сделал тот самый ход, который я не удостоил своим вниманием! Ничью белыми я сделал, но все же должен признать, что заключительная позиция в которой у меня три пешки за фигуру, была лучше у Фишера.

Просто к этому времени мы оба уже понимали, что квалифицировались для участия в первенстве мира: я был вторым после Таля, а Фишер тогда поделил 5-е место.

ШАХМАТЫ ФИШЕРА

В 1992 году югославский банкир Едзимир Василевич попросил Глигорича помочь ему вести переговоры с Фишером, чтобы организовать "Матч-реванш XX века Фишер - Спасский". Из-за этого Глигоричу единственный раз в жизни пришлось нарушить свое собственное слово: он отказался участвовать в турнире, в котором до этого дал согласие участвовать. Но голландцы, которые проводили соревнования "леди против сеньоров", не обиделись, ибо случай был уникальный: Фишер соглашался прилететь в Белград на переговоры только в одном случае - если его встретит его друг Глигорич.

- Он даже из самолета отказывался выходить, если меня не будет у трапа, - смеется Глигорич. - Бобби попросил сыграть с ним тренировочный матч, я поначалу не хотел играть, но вынужден был уступить его желанию. Он был в панике от того, как развилась теория за время его двадцатилетнего отсутствия в шахматах. Именно поэтому и придумал свои шахматы, в которых начальная позиция определяется жребием. И начал мучить меня настойчивыми просьбами написать о них книгу.

Я говорил Бобби, что информации у меня очень мало, но он не отставал: "Напиши эту книгу! Ты должен это сделать!" В итоге я по крупицам начал собирать данные, и несколько лет назад в Лондоне на английском вышла книга о "шахматах Фишера".

Там я написал, что "шахматы Фишера" никогда не заменят классических шахмат, но они могут существовать параллельно с ними. И оказался прав: сейчас проходят турниры по фишеровским шахматам, причем больших успехов добиваются в них те, кто хорошо играет и в классические шахматы.

Думаю, что классические шахматы не умрут никогда. Капабланку тревожила тень ничейной смерти шахмат, Фишера - чудовищно разросшаяся теория. Возможно, наступит такое время, когда гроссмейстеры не смогут придумать ничего нового в дебюте, но они будут переносить центр тяжести борьбы на середину игры, и на эндшпиль. В какой-то мере подобную ситуацию мы уже наблюдаем сейчас.

...Тут ваш корреспондент решил вернуть собеседника к неизвестной странице истории шахмат - к таинственному матчу 1992 года Фишер - Глигорич.

- Светозар, Фишера нет, и он уже не сможет обидеться. Не могли бы сказать, как закончился ваш тренировочный матч с ним?

Глигорич хитро улыбнулся:

- Мне бы не хотелось об этом говорить. Это был тренировочный матч, и я дал слово Бобби.

- А во время матча со Спасским вы помогали Фишеру?

- Нет. Во время матча я соблюдал абсолютный нейтралитет. Меня связывали дружеские отношения и со Спасским. Кроме того, я был председателем апелляционного жюри. Эта должность была специально придумана для меня, так как все отлично понимали, что никаких протестов ни от Фишера, ни от Спасского быть не может: оба были безупречные джентльмены, и оба бесконечно уважали друг друга.

МОЦАРТ НАДОЕЛ!

Легендарному югославскому гроссмейстеру Светозару Глигоричу в феврале этого года пошел 88-й.

Он живет в центре Белграда. Один. Его жена умерла 16 лет назад. Встает Глигорич примерно в 11 часов утра. Ночью плохо спит. Он делает гимнастику, наполовину состоящую из упражнений, позаимствованных из тибетской медицины. Вторая половина изобретена им самим. Потом Глига обходит свой большой и пустой дом и пытается навести в нем относительный порядок.

Передвигается пожилой гроссмейстер с большим трудом, так как у него поражены оба коленных сустава. Такова цена за увлечение футболом: а течение 50 лет, дважды в неделю, он играл с бывшими профессиональными футболистами. На чересчур жестком покрытии. Этого не надо было делать. Но кто знал? Да, знакомый врач когда-то предупреждал, однако азарт, страсть и любовь к футболу уступили благоразумию.

Часа в три он обедает. Выпивает бокал красного вина либо рюмку ракии или же водки - по настроению.

- До 35 я не знал, что такое алкоголь. Потом сделал для себя открытие, что в небольших количествах - это очень хорошая штука для здоровья! Разгоняет кровь. У меня очень хорошая кровь для моего возраста.

После обеда - обязательный сон, компенсация за ночные стариковские бдения.

Встает гроссмейстер Глигорич приблизительно в 5 вечера. Выпивает чашечку кофе. И начинает работать. В течение трех часов сочиняет музыку.

- Я вам расскажу, как это началось. Когда мне исполнился 81 год, я стал брать уроки музыкальной гармонии. Занимался два года, пока мой профессор не сказал мне: "Вам не нужно больше брать у меня уроки, вы лучше знаете гармонию, чем мои студенты, выпускники музыкальной академии".

Наверное, между музыкой и шахматами есть что-то общее, комбинаторика присутствует и там, и там.

- Какую музыку вы сочиняете? Это - классика?

- Нет. Это популярная музыка. Я вспоминаю свою молодость и хочу жить, как молодой человек.

- Это джаз?

- Это разнообразная музыка. Джаз - тоже. Но и блюз. И панк. И хип-хоп.

- Ваши произведения исполняются на публике?

- Уже был один концерт. Мой друг, известный музыкант, он на год моложе меня, когда ему исполнилось 85, дал концерт с большим симфоническим оркестром.

Дело было так. Два года назад я дал ему посмотреть записи, чтобы он высказал мнение о моих композициях, ведь у него колоссальный опыт и очень большой авторитет. Друг молчал два года, и только перед концертом позвонил мне и сказал, что выбрал одну мою композицию, сделал оркестровку и сегодня исполнит мое произведение. Я пошел на концерт. Было много народу. Когда он исполнил мою композицию, мне пришлось подняться на сцену. Это был очень большой сюрприз для всех. Никто не знал, что я композитор.

- А какую музыку вы любите слушать?

- Мне очень нравится Чайковский. Обожаю Баха. Это был очень хороший человек! Я хорошо знаю его жизнь.

- А Моцарта любите?

- Моцарта? Люблю. Но он мне надоел (смеется).

Ваш корреспондент тоже не удержался, хохотал несколько минут.

Глигорич весело взглянул на меня и продолжал:

- У меня есть друг в Швейцарии, его зовут Фриц. Он - священник-протестант. Его отец был первой скрипкой в оркестре национальной оперы. Я часто бывал у Фрица дома, он всегда ставил пластинки с записями Моцарта. Однажды я ему сказал: "Надоел мне твой Моцарт! Поставь панк!"

Мой друг смеялся почти час.

Юрий ВАСИЛЬЕВ