Газета Спорт-Экспресс № 135 (6199) от 24 июня 2013 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 1
ФУТБОЛ
ЛЕТОПИСЬ Акселя ВАРТАНЯНА. 1965 год. Часть восьмая
Турнирные дела "Спартака", как и в предыдущем сезоне, не заладились. Моральный ущерб за страдания команда возместила своим верным поклонникам в августе - победой в Кубке. Обмыли хрустальную вазу, на свадьбе своего капитана Геннадия Логофета погуляли… И внезапно за светлой полосой наступила черная. Так в жизни бывает.
ДЕЛО СЕВИДОВА
ШЕСТЬ СЧАСТЛИВЫХ ЛЕТ В "СПАРТАКЕ"
Герой сегодняшнего повествования Юрий Севидов появился в "Спартаке" в 1960-м, в неполные 18 лет. Форвард божьей милостью, рослый (за 180 см), крепко стоящий на ногах, мог и защиту бывалую протаранить, и голы на любой вкус производить… Не по годам зрелый, плел на поле интриги, тонко подыгрывал партнерам.
Тактическим премудростям обучал сына с младых ногтей известный тренер Александр Севидов. Под его началом Юрий понюхал пороху большого футбола в кишиневской "Молдове". А затем пошел на повышение - в "Спартак". Это была его команда. За шесть лет Севидов выиграл три комплекта наград, дважды кубок в руках подержал, а в чемпионском 62-м и учрежденный газетой "Труд" бомбардирский приз получил.
Болельщики приняли молодое дарование на ура, специалисты (вполголоса, чтобы не зазнавался) прочили ему большое и светлое будущее. Только вот двигался к нему добрый молодец не всегда твердым шагом, спотыкался, случалось. Характером обладал непростым - простых у людей талантливых, отмеченных природой, не бывает. Исключения случаются, но я о правиле. Севидов конфликтовал порой с товарищами, тренерами, судьями, начальством. От него и взыскания получал.
Впрочем, без конфликтов в спортивных коллективах, как и в семьях, не обходится. Люди ссорятся, мирятся, живут и расходятся. Это нормально. Жизнь, прекрасная и удивительная, продолжалась. Выигран очередной приз, перспективы попасть на ЧМ-66 все еще оставались…
ЧЕРНАЯ ПОЛОСА
Сделав себе, славному орденоносному обществу и многочисленным болельщикам праздник, "Спартак" вернулся в турнирные будни - серые, темные. Последовала серия из трех проигрышей в Москве без единого забитого мяча, прерванная натужной ничьей (1:1) в Кутаиси с аутсайдером. Выручил Севидов.
Он сразу занял твердое место в основе. В течение шести лет на замену выходил всего семь раз. В седьмой - в Кутаиси при счете 0:1. Ввел его Симонян на 65-й минуте, и спустя девять минут форвард доверие тренера оправдал. 9 сентября в Кутаиси Севидов забил свой последний, 54-й гол за "Спартак". 13 сентября в Москве провел за красно-белых последний, 146-й матч. Через пять дней случилась беда. Белую полосу внезапно сменила черная. На долгие годы.
18 сентября на Котельнической набережной автомобиль американской марки "Форд", управляемый Юрием Севидовым, сбил человека. В больнице, куда его отвезла "Скорая", он скончался. Человек этот - ученый-химик мирового масштаба, трижды лауреат Ленинской премии, академик Дмитрий Иванович Рябчиков. Засекреченный химик, тщательно опекаемый и оберегаемый спецслужбами, работал на государственной важности стратегическом направлении - разрабатывал ракетное топливо.
ИСТОЧНИКИ
В советской прессе о трагедии не сообщили. Через информационный железный занавес проникали лишь слухи разной степени достоверности. Позже эту историю сравнят с той, что прервала карьеру Эдуарда Стрельцова. Об их сходстве и различии порассуждаем позже. Пока же несколько слов о возникших проблемах в воссоздании истинной картины обеих трагедий, разделенных семью годами.
В первом случае недостатка в свидетелях не было и на пляже в тот злополучный майский день 58-го, и позже - на даче. В драме на Котельнической о свидетелях ничего не известно, во всяком случае, их показания в прессу не проникли. Что случилось на самом деле, мы знаем только со слов самого Юрия Севидова. Молчал долго, впервые заговорил в марте 98-го, предпослав материалу в "Московском комсомольце" заявление, больше похожее на исповедь: "Я сознательно избегал журналистов. Отчасти потому, что отнюдь не гордился тем, что со мной случилось. Но больше оттого, что все это слишком мучило и мучает по сей день. Ведь из-за меня погиб человек. О таком говорить нелегко.
Но для "МК"… решил сделать исключение. И вспомнить до мельчайших подробностей все, что тогда произошло" ("МК" от 22 марта 1998 года).
Позже Севидов рассказывал о трагедии и другим изданиям - с небольшими подробностями и деталями. Сегодня использую две публикации - в "МК" и августовском номере "Совершенно секретно" за 2002 год (в дальнейшем для экономии места обозначу "СС"). Извлеку на свет и добытый в бывшем партархиве (ныне РГАНИ - Российский государственный архив новейшей истории) документ под грифом "Секретно": открытое письмо в редакцию газеты "Правда", подписанное членами-корреспондентами Академии наук СССР, докторами наук, профессорами, коллегами Дмитрия Рябчикова. Содержится в фонде 5, описи 33, деле 228 указанного архива.
Письмо переадресовали в отдел пропаганды и агитации правящей в стране партии. Непременно ознакомлю вас и с отрывками из записки "идеологов", сотрудников этого самого отдела (полный текст есть и в моем архиве), в адрес старших партийных товарищей.
Брать на себя роль судьи, прокурора или адвоката права не имею. Столкну два разных взгляда на событие, противоречивые, не исключаю, субъективные. Как говорится, чем богаты. Позволю себе при необходимости править ошибки фактологические, иногда комментировать фантазии журналистов, хлынувшие на страницы советско-российских газет.
КАК ЭТО БЫЛО
Версия ученых (ВУ): "18 сентября… возвращавшийся домой член-корреспондент АН СССР Д.И. Рябчиков был сбит около своего дома на Котельнической набережной автомашиной и вскоре скончался… Д.И. Рябчиков стоял в момент катастрофы на нейтральной зоне переходной дорожки. В результате удара его тело было отброшено на противоположную движению автомашины сторону улицы".
Версия Ю. Севидова (Ю.С.): "В самом конце августа (ошибка: 18 сентября. - Прим. А.В.) около девяти вечера я ехал по Котельнической набережной в сторону высотки. Даже сейчас в районе Горбатого моста не очень удобная для водителей обстановка: начало пешеходного перехода закрыто мостом и не видно, есть ли там люди. Я ехал вслед за другой машиной и прекрасно видел, как на переходе прямо перед ней неожиданно появился человек. Он проскочил перед ее капотом и встал" ("СС").
"Дальше все происходило как во сне: его швырнуло мне прямо на лобовое стекло, и он медленно сполз вниз по капоту" ("МК").
ВУ: "… Бампер автомашины был сломан, что свидетельствует о бешеной скорости, с которой она мчалась".
Ю.С.: "…Меня обвиняли в том, что я несся с бешеной скоростью. Но достаточно было провести всего один следственный эксперимент, чтобы убедиться, что бешеной скорости там быть просто не могло. Если бы скорость и в самом деле была сумасшедшей, академик не упал бы на капот, а перелетел через машину. К тому же я ехал уже вдоль высотки и, видя, что академик собирается переходить дорогу, на всякий случай еще взял влево, так как все равно собирался поворачивать налево" ("МК").
ВУ: "Самое позорное во всей этой истории то, что автомашина ни на секунду не задержала свое движение. Сбив человека, она также молниеносно скрылась… Факт остается фактом: в центре города Москвы был тяжело ранен крупный советский ученый, а виновник катастрофы предпочел удрать от ответственности, ни на секунду не задумавшись о том, как важно было бы немедленно прийти на помощь тяжело пострадавшему и предупредить трагический исход происшествия".
Ю.С.: "Я притормозил, он сполз с капота, а меня по инерции начало выносить на встречную… Я проскочил вперед за переулок, развернулся, где положено, и вернулся на место происшествия. Но в потоке встречных машин оказалась "Скорая помощь", она сразу подобрала потерпевшего и отвезла в 26-ю больницу. Он был в сознании и разговаривал с врачами" ("СС").
ВУ: "Кто же убийца? Им оказался 23-летний Севидов, московский спортсмен, сидевший за рулем в пьяном виде".
Ю.С.: "Я точно знал, что около часа дня мы с друзьями выпили за обедом бутылку коньяка. Трагедия произошла через восемь часов, но до сих пор я думаю, что если бы тогда не выпил, среагировал бы быстрее и ничего бы не случилось. Своей вины я не отрицаю" ("СС").
ОТЧЕГО УМЕР АКАДЕМИК?
ВУ: "Справедливость требует отметить, что… медики сделали все, что было в их силах, чтобы спасти нашего товарища. Но, тем не менее, Дмитрий Иванович Рябчиков, замечательный советский ученый, один из создателей советской академической химии, старый коммунист, человек огромного личного обаяния, погиб в расцвете сил и здоровья".
Ю.С.: "В больнице в тот момент заведующий отделением - опытный врач - отошел на час (у его жены был день рождения) и оставил вместо себя ординатора. Тот разнервничался и сразу положил потерпевшего на стол, под наркоз. А у него, как оказалось, слабое сердце и наркоз противопоказан. Сердце не выдержало" ("СС").
К двум версиям добавилась третья, вступившая в противоречие с предыдущими. В приведенном только что интервью в "Совершенно секретно" Севидов причину смерти Рябчикова объяснил противопоказанным академику наркозом. В "МК" короткие реплики Юрия Александровича вставлены в пространное, занявшее едва ли не всю газетную полосу, повествование журналиста, утверждавшего, цитирую: "Академик был жив, даже не потерял сознание. У него было сломано бедро. Он умер, когда врачи стали вправлять ему ногу. От шока…"
Так отчего наступила смерть - от обременительной для сердца дозы наркоза, болевого шока находившегося в сознании человека или его доставили в больницу в настолько тяжелом состоянии, что, как утверждали ученые, медицина, несмотря на героические усилия, оказалась бессильна?
ШПИОНОМАНИЯ
В полночь "вражеские голоса" разнесли сенсационную весть - известный советский футболист, находясь в нетрезвом состоянии за рулем американского "форда", сбил советского ученого с мировым именем Дмитрия Рябчикова.
Наутро люди в штатском прибыли на спартаковскую базу в Тарасовку, где команда готовилась к календарному матчу с одесским СКА. Центрфорварду предъявили обвинение и за государственный счет препроводили в Бутырскую тюрьму. Оттуда и в "контору" доставляли: "Меня дважды возили на Лубянку, показывали фотографии каких-то шпионов и спрашивали, кого из них я знаю" ("СС").
Логично для страны, страдающей хронической шпиономанией. Версия, связанная с "западным следом" (вскоре отвергнутая), неслучайна. Рябчиков занимался темой, непосредственно связанной с областью стратегической, государственной важности. "Объект" засекреченный, постоянно находился под бдительным оком внутренних органов государства и передвигался исключительно на служебной машине. Почему же в тот трагичный для ученого день он оказался вне поля зрения ангелов-хранителей? Загадка.
Отгадать ее Севидов не мог, лишь констатировал факт: "В тот вечер знакомый повез академика по реке на катере, и он оказался в совершенно не типичной для себя ситуации" ("СС").
ШЕРШЕ ЛЯ ФАМ
Под пером автора материала в "МК" скромная, лаконичная фраза экс-футболиста выросла в объеме, наполнилась фантастическим содержанием с любовным сюжетом и подробностями из личной жизни академика, проникновением в его психологическое состояние, ставшее, по мнению корреспондента, причиной трагедии: "Рябчиков был рассеян и расстроен. Несколько часов назад он со своим давним приятелем пошел в кино и в глубине зала, в последнем ряду, вдруг увидел собственную жену, которая держала под руку импозантного мужчину лет 30-ти и вполголоса говорила с ним, кокетливо улыбаясь. Жена, его бывшая студентка, была моложе академика чуть ли не на 30 лет… У Рябчикова внутри все опустилось… Не говоря ни слова, он взял приятеля за руку, и они быстро вышли из кинотеатра. Несмотря на то, что у академика было слабое сердце и он только-только вышел из больницы, они пропустили по рюмочке коньяка в ближайшем кафе. Потом Рябчиков встал, как-то растерянно простился с товарищем и сказал, что поедет домой на катере".
Остается позавидовать пожилому ученому, сохранившему острый слух и зрение. Не каждый способен уловить в глубине зала, на последнем ряду, приглушенные голоса и разглядеть оттенки улыбки, в данном случае кокетливой. Еще больше удивляет то, что автор сумел шестым чувством уловить внутреннее состояние мужа при виде неверной супруги. В такой ситуации на другие нестыковки уже не обращаешь внимания…
Прежде чем приступить к рассказу о том, как в дальнейшем развивались события, внесу уточнение: Севидов в "СС" и его "переводчик" из "МК" утверждали - следствие велось шесть месяцев. В действительности - вдвое короче: с сентября по декабрь. Ссылаюсь на записку "идеологов", отправленную 29 декабря 1965 года в ЦК КПСС: "Следствие по делу Севидова закончено и в ближайшее время будет слушаться в суде" (РГАНИ. Там же).
ПРИГОВОР
Решение о виновности и мере наказания, по всей видимости, было вынесено в другой инстанции, за пределами судебного заседания. Судья его лишь озвучил. (Судя по тому, что мы сегодня читаем в газетах и слышим из передач ТВ, традиции живы.)
Из интервью Юрия Севидова "СС": "Отец мне рассказывал, что во время процесса в суд позвонила некая дама из ЦК и спросила: "Что вы там с этим Севидовым возитесь? Дайте ему "вышку". Ей объяснили, что максимум по данной статье - десять лет. "Тогда дайте максимум". Честно говоря, мой адвокат задолго предупредил меня, что дадут по максимуму". Адвокат знал, что говорил, - дали по максимуму, десять лет.
Тот же эпизод в интерпретации журналиста "МК". Он вложил в уста "дамы из ЦК" оскорбительные выражения, расслышал истерические нотки и уловил растерянность судьи, словно сам был свидетелем диалога: "За несколько дней до процесса судье позвонила какая-то высокопоставленная дама из ЦК и срывающимся на визг голосом рявкнула в трубку: "Что вы там возитесь с этим мерзавцем? Высшую меру ему, и весь разговор!" "Но по этой статье десять лет - потолок", - извиняясь, пробормотал судья. "Так в чем же дело? Давайте десять!"
Еще одна небольшая цитата из того же источника: "У большинства светил советской науки убитая горем молодая женщина (имеется в виду жена погибшего Рябчикова. - Прим. А.В.), разумеется, встретила понимание и поддержку. Так родилось знаменитое письмо с требованием "расстрелять убийцу", на котором в числе прочих красовалась и подпись академика Келдыша".
Эту версию, исключая роль супруги в появлении "знаменитого письма", встречал я и в других изданиях. Но кто "знаменитое письмо", по сей день не опубликованное, читал?
Относительно роли жены Рябчикова в написании письма утверждать за отсутствием фактов ничего не могу, хотя сильно в том сомневаюсь. Что же до академика Келдыша, то его автографа среди "18 подписантов" нет. Как нет и требования "расстрелять убийцу". Ученые настаивали, "чтобы суд над ним (Ю. Севидовым. - Прим. А.В.) был общественно показательным, нужно, чтобы преступник получил по заслугам" (РГАНИ. Там же).
ПЕРЕПОЛОХ В СПОРТИВНОМ ВЕДОМСТВЕ
О происшествии на следующий день стало известно в высших футбольной и спортивной инстанциях. Как реагировать, как вести себя, что делать, не знали. Затаив дыхание, ждали указаний сверху. Сверху указали: "Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС поручено Центральному совету (ЦС спортобществ и организаций СССР. - Прим. А.В. ) принять меры по усилению воспитательной работы среди спортсменов... исключению из команд мастеров нарушителей режима и дисциплины, рвачей и лодырей.
Зам.зав. Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС (А. Яковлев).
Зав. сектором физической культуры и спорта (И. Зубков)" (РГАНИ. Там же).
Зам.зав. - Александр Яковлев. Тот самый. Имя "прораба перестройки" стало широко известно в стране во второй половине 80-х.
Судя по тому, как засуетилась футбольная федерация, высокое распоряжение поступило в конце сентября или начале октября. То есть через две недели после ЧП. Тут же созвали экстренное заседание президиума Федерации футбола СССР. Повестка дня невнятная: меры борьбы с якобы участившейся в последних турах грубой игрой на поле и нарушениями спортивного режима вне его пределов. Примеры на заседании приводили старые, обросшие бородой или тщательно от общественности ранее скрываемые.
Вновь, в 138-й раз, разоблачили злостных нарушителей дисциплины и режима, неизменно амнистируемых Олега Моторина, Станислава Стадника, Валентина Трояновского и иже с ними. Всплыла вдруг история с нападающим ЦСКА Валентином Денисовым. Недобрав в сезоне-64 трех матчей до существующей нормы, он лишился бронзовой награды. Руководство армейского клуба обратилось к федерации с просьбой выдать футболисту медаль, так как он не смог сыграть необходимых 50 процентов матчей по болезни. Проверили. Денисов действительно находился в больнице, лечился от... алкоголя.
Имя Севидова, из-за кого эта история завертелась, упомянуто только в общем списке из восьми человек, "навек" отлученных от футбола.
Взрывная волна, вызванная событием 18 сентября, достигла и судейского корпуса. За тесную дружбу с зеленым змием отстранили от судейства рижского арбитра Микелиса Рубениса.
Чиновники настроены решительно: "Президиум подтвердил, что к футболистам, замеченным в нарушении спортивного режима, впредь будут приниматься самые строгие меры наказания, вплоть до полного запрещения выступать во всех соревнованиях по футболу".
Любители футбола, да и сами футболисты, давно уже не воспринимали всерьез громогласные заявления и обещания блюсти закон. Н. Драган писал из Львова: "Решение федерации сыграет действительно исключительно полезную роль, если записанное в нем слово "навсегда" не подвергнется позднее исправлениям. Опасны в конце концов для нашего футбола не сами нарушители. Их единицы. А та атмосфера панибратства и всепрощения, что царит вокруг них" ("Футбол" № 43).
Прав оказался товарищ Драган. Уже в 66-м "воскрес" погребенный федерацией нападающий "Зенита" Николай Рязанов, вернувшийся в свою команду. Со временем трудоустроились в разных городах и коллективах уровнем пониже и другие, пожизненно дисквалифицированные. Больше всех, восемь лет, пришлось ждать амнистии несчастному Рубенису. К высшей лиге его допустили только в 73-м.
РЕАКЦИЯ ПРЕССЫ
7 октября откликнулся на жесткие решения федерации "Московский комсомолец". Авторы статьи "Из футбола ушли без славы" А. Алов и В. Емельянов оглушили читателей: "В советском футболе больше не будет игроков Денисова, Стадника, Рязанова, Посуэло, Севидова, Ларина, Афонина, Трояновского. Им решением президиума федерации футбола СССР за систематическое пьянство навсегда запрещено выступать в каких-либо футбольных соревнованиях. Одновременно они лишены звания мастера спорта".
Севидов, из-за которого весь сыр-бор загорелся, упомянут дважды: в только что приведенном перечне выпивох и позже, в рассказе о художествах Михаила Посуэло, который "потянул за собой Севидова и Янишевского". И все. В целом довольно упитанный и убористый материал посвящен нарушителям режима и дисциплины, не включенным в черный список: динамовцам Тбилиси Зейнклишвили, Цховребову, Сичинава, Москвы - Численко и Гусарову, торпедовцам Щербакову и Бредневу, коих руководители клубов и "меценаты" брали под защиту.
Авторы поспешили успокоить болельщиков - порядок в футбольном доме будет наведен: "Может быть, у читателей возникнет вопрос, зачем вновь ворошить факты, по большей части уже хорошо известные? Мы вернулись к ним потому, что, на наш взгляд, последнее решение Федерации футбола - лишь начало борьбы со всепрощенчеством ко всякого рода явлениям, уродующим советский футбол".
Не напоминает ли вам широкомасштабная кампания полувековой давности (очень скоро заглохшая) нынешнюю, антикоррупционную? С твердым намерением властей предержащих продолжить начатое на всех направлениях: копать ширше и глубже?
СИГНАЛ "СТАРТЕРА" ПРОЗВУЧАЛ В ДЕКАБРЕ
Возвращаемся в год 65-й. Спортивные чиновники и авторы разоблачительных статей, естественно, знали истинную причину инициированной свыше кампании, однако время расставлять точки над i еще не настало. Журналисты стояли на старте в ожидании сигнала. С выстрелом "стартера", прозвучавшим за кулисами на исходе года, после завершения следствия, они ринулись в бой. развязались руки, разомкнулись уста, заскрипели перья...
В декабре вновь прошлись по уже упомянутым фигурантам и выдали наконец информацию о Севидове, впрочем, строго лимитированную. Алексей Леонтьев в журнале "Юность" (№ 12) ("Денисов, Севидов и другие...") подробно рассказал о нравственном падении Валентина Денисова и других - Георгия Сичинавы и Станислава Стадника. После чего принялся за Севидова. Вспомнил прежние его прегрешения, отметил непростой характер человека с "недюжинными футбольными способностями". И только тогда предельно сжато изложил суть трагедии: "Управляя автомобилем в нетрезвом состоянии, Юрий Севидов сшиб человека, переходившего улицу. Убил и попытался удрать... Юрий Севидов - на скамье подсудимых".
Обращу ваше внимание и на объемную публикацию в "Комсомольской правде" (от 21 декабря), озаглавленную "По ту сторону футбола" пера М. Блатина. Изложена по той же схеме с перечислением отлученных от футбола. В отличие от прочих публикаций, в этой смещены акценты - экс-форварду "Спартака" уделено больше внимания.
Блатин попытался выявить глубинные психологические причины и показать закономерность содеянного. "Докатился до скамьи подсудимых футболист московского "Спартака" Юрий Севидов. Пьяный, он сел за руль автомашины, сбил человека. Совершив преступление, Севидов усугубил его подлостью, пытался скрыться. Речь не о нелепой ошибке, слепой и трагичной игре случая. Любой человек может попасть в ситуацию неожиданную и трудную. В эти секунды, доли секунд, он действует подчас неосознанно, повинуясь внутренним импульсам. Но эти импульсы не стихийны, а подготовлены всей предшествующей жизнью, предугаданы той суммой годами воспитанных качеств, которая и делает человека Человеком с большой буквы. Юрий Севидов не выдержал этого самого главного экзамена - экзамена на Человека".
Имени сбитого человека и обстоятельств трагедии никто не упомянул. Не велено было.
О ГОРОДЕ СОЧИ И ВКУСЕ МОРСКОЙ ВОДЫ
Настало время сравнить две трагические истории, разделенные семилетием.
Случились они с двумя талантливыми футболистами (не место разглагольствовать о степени их дарования), центральными нападающими одной возрастной категории - 21 и 23 года. Оба получили примерно одинаковые сроки - 12 и 10 лет, со временем сокращенные. Отсидели по пять лет (Стрельцов несколькими месяцами больше). Отбыв наказание, вернулись в большой футбол.
Различий много больше, причем существенных.
В ходе следствия на Стрельцова по команде "Ату его!" спустили послушных заказных писак. Били жестко, беспощадно, по указанной им единственной мишени. Не случайно "киллеры", правдист Нариньяни и известенец Шатуновский, палили прямой наводкой со страниц "Комсомольской правды". Возглавлял ее тогда зять Никиты Хрущева Алексей Аджубей, что наводит на мысль о сферах обитания истинного заказчика фельетонов.
Девятый вал, вызванный проступком Севидова, окатил вместе с ним и большую группу "злостных нарушителей дисциплины и режима". Центрфорварду "Спартака" в этой компании отводили поначалу весьма скромную роль.
Выпроваживали Стрельцова из футбола грубо, оскорбляя и улюлюкая, унижая человеческое достоинство, представляя хулиганом и насильником. Создавали образ невежды, эдакого фонвизинского недоросля. С садистским наслаждением топтали распластанного форварда Фомичев и Шатуновский: "А человек-то Стрельцов был серый, недалекий… Он искренне считал, что город Сочи находится на берегу Каспийского моря, а вода в море соленая оттого, что в ней плавает селедка".
Работали ребята на публику, не заметив - смеются-то над собой. Только митрофанушки способны были уверовать в эту чепуху. Уж кто-кто, а футболисты, ежегодно проводившие предсезонные сборы на Черноморском побережье, представление о местонахождении Сочи (и не только) имели.
Что же до вкуса черноморской воды - бессовестный, откровенный плагиат. В рассказе Антона Павловича Чехова "Экзамен" отец подверг ревизии познания 21-летнего оболтуса. На вопрос: "Отчего вода в море соленая?" - последовал ответ: "Оттого, что в нем селедки плавают". Продолжить диалог юмористы-фельетонисты не пожелали. О причине нетрудно догадаться, если читать дальше:
- Старо, старо. Свое что-нибудь придумай.
- Оттого в море вода соленая, что… что… в нем купаются юмористы.
Папашу ответ удовлетворил - он больше соответствовал истине.
В середине 60-х пресса вела себя сдержаннее. Прежде чем обратиться к конкретному примеру, опровергну утверждение автора публикации в мартовском номере "МК" за 1998 год: "Гигантский подвал, которым разразилась "Комсомолка", прямо кишит хлесткими выхлопами "наглый, зажравшийся, ограниченный… Не прочел за всю жизнь ни одной книги…"
Журналист не читал статью, на которую ссылался, или намеренно искажал факты. В упомянутом здесь материале М. Блатина ни одного слова или выражения из "кишевших хлесткими выхлопами" нет. Об интересах и образовательном цензе Севидова сказано следующее: "Он жил футболом и исповедовал только футбол. Футбольный мяч, звеня, крутился вокруг него, и вся жизнь игрока вращалась вокруг мяча, наподобие бобины с магнитофонной пленкой, которые Севидов коллекционировал.
Институт несколько усложнял жизнь, и Севидов третий год сидел на первом курсе инфизкульта".
Вполне интеллигентно в сравнении с грязными пасквилями обличителей Стрельцова.
РАЗНЫЕ СУДЬБЫ
В 58-м посадили парня за несовершенное преступление, в 65-м - за реальное. Отправили Стрельцова за колючую проволоку с предписанием: "Только на повал или тяжелые работы". Вкалывал в тайге, на железной дороге такелажником, на стройке, в Электростали - на вредном предприятии, химзаводе. Намыкался изрядно и где-то в пути прихватил дозу радиации. В футбол поигрывал редко, урывками.
В иных условиях содержали Севидова. Из его интервью "СС": "В легендарном Вятлаге паханом был некий Заур Габуния, авторитет, сидевший уже 12 лет… Он сразу взял меня под опеку… Кроме того, меня максимально старались оградить от тяжелой работы, мы организовали футбольную команду".
В 67-м вместо ожидаемой амнистии по случаю 50-летия октябрьского переворота, наполовину сократили первоначальный приговор. Рассказывает Севидов: "Отец добился перевода в Бобруйск, а затем в Гродно. Там я уже занимался только футболом, играл, тренировался".
Стрельцову по отбытии срока два года не позволяли играть в союзном чемпионате, разрешили в 65-м. За неполные пять лет, что отыграл в "Торпедо", его возвратили в сборную и дважды признали лучшим футболистом СССР.
Севидова в 70-м, сразу после освобождения, отец, тренировавший "Кайрат", принял в свою команду. Сыграл он здорово, имел хорошую прессу и на следующий год вернулся в высший класс. Там дела пошли не так гладко, забил всего три мяча. Хватило его в "вышке" на один сезон. "К концу сезона 1971 года я понял, что чисто физически уже не могу обеспечить той игры, которой от меня ждут, и ушел в тренеры", - честно признался футболист.
Мог бы продолжить, но поставлю точку. Кому-то показалось, что неравнодушен к Стрельцову? Не отрицаю. Писал об этом не раз. Однако ценил и мастерство Юрия Севидова-футболиста, позже уважительно относился к его независимой, честной экспертизе и откровенным выступлениям в СМИ.
А сомнения в субъективизме, если у кого возникли, отвергаю напрочь: излагал факты, только факты и ничего, кроме фактов.