Газета Спорт-Экспресс № 232 (6883) от 16 октября 2015 года, интернет-версия - Полоса 16, Материал 1
ХОККЕЙ
РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Героем рубрики стал легендарный хоккеист московского “Динамо”, олимпийский чемпион-1964.
Станислав ПЕТУХОВ: “ЕСЛИ ТАРАСОВ ОБНИМАЛ - ГОТОВЬСЯ К ОТЧИСЛЕНИЮ”
ЗИЛЬБЕРБОРТ
- Три часа ехал с дачи, чтоб к вам успеть, - вздыхает Петухов. - От Истринского водохранилища все стоит. Вам сколько ложек кофе? Покрепче, чтоб глаза вылезли?
Мы согласились. Именно, чтоб вылезли.
- Информации много, - обрадовал он. - Но и сотрясений у меня было много. Не все вспомню.
- Сотрясения - это неприятно.
- А когда их шесть штук...
Из разложенных на столе фотографий Петухов вытянул одну, с желтыми краями:
- Сборная СССР на Олимпиаде в Скво-Вэлли-1960. Знаете, сколько человек живы? Один!
Глаза наши расширились. Станислав Афанасьевич решил, что не верим - и на каждого с той карточки указал пальцем:
- Пучков, Ёркин, Сологубов, Кучевский, Сидоренков, Карпов, Баулин, Александров, Локтев, Альметов, Цицинов, Гребенников, Бычков, Пряжников, Грошев, Виктор Якушев… Никого нет.
- А говорите, память слабая.
- Так это ж первое мое официальное соревнование! Все как вчера было, будто телевизор смотрю!
- Из вашего поколения почти все молодыми поумирали.
- Вы правы. Вот Коля Сологубов, например. Три класса образования, закончил играть - ничего нет, кроме квартиры на Восстания. Внизу гараж, там и поддавал. Ваня Трегубов - та же история. Помогал жене в Лужниках, она работала в пивбаре. Бочки носил.
- Мы слышали, как раз жена ему пить запрещала. Привела в порядок.
- Водку не давала, а пивко - пожалуйста! На нем сидел! А Дима Уколов? Это ж вообще страшная история! За Олимпиаду 1956-го получил “Победу” цвета шоколадки. На ней занимался извозом частным образом, затем устроился в такси. Жил один, когда умер - хватиться было некому. Долго пролежал. Открыли, а он готов. В морге заморозили, искали родственников.
- Никого не нашли?
- Нет. Человека просто забыли. Похоронили на Востряково. Время спустя наткнулись на могилу - заброшенная. Занялись этим делом, выкопали и перенесли на нормальную аллею, к спортсменам.
- В августе вам исполнилось…
- 78!
- Должны сказать - бодряк вы удивительный.
- Минуточку! “Бодряк”… Это так, внешне. Наш Союз спортсменов устраивает автопробеги для олимпийских чемпионов. Компания серьезная. Один Коля Зимятов чего стоит - четырехкратный олимпийский! Король лыж! А молодежи нет. Не выигрывают Олимпиаду, и все. Лишь Сашу Скворцова привлекли. Горьковчане - приятные ребята.
- Где Скворцов, там и Ковин.
- Володя Ковин - во Франции, его не достать.
- Без рецептов вечной юности мы от вас не уйдем.
- Рецепты - они знаете где? Как-то покупаю газету “ЗОЖ”, смотрю, учредитель - Коршунов! Мы когда-то дружили. Настоящая фамилия - Зильберборт. Нынче миллионер, в Америке живет.
- Понятно. Всем обязаны чтению “ЗОЖ”.
- Есть фильм с де Фюнесом - “Замороженный”… Мы ведь в минус двадцать играли на открытых площадках. Кто-то шапочку надевал, а у меня кудри, шапки не признавал. Был у нас хоккеист Солдатенков по прозвищу Жак, просил врача: “Ты мне голову бинтом перехвати…” Как Щорс играл.
- В ветеранских матчах вас не видно.
- До 60 лет играл. Когда поменял тазобедренный сустав, врачи запретили на лед выходить.
- У Анатолия Ионова тоже проблемы с ногами. Объясняет так - в мороз шайба часто попадала в ногу, а защиты никакой.
- Попадала. Но мы выкручивались. Ребята из “Крыльев” приписаны были к авиационному заводу, додумались мастерить щитки из авиаля.
- Это что?
- Авиационный алюминий. На голову - велосипедные шлемы, все “Динамо” играло в таких. Кожаные, набиты конским волосом.
- Трусы тоже были особенные?
- Байковые. Ворсистый материал, мягкий. Из него еще шили защитные шашечки. На одном бедре штук десять и на другом столько же. Ну и “ракушка”.
- Спасали?
- Раковина алюминиевая, сразу вминается. Чувствительно, конечно. Перетерпишь - отпускает.
- Главное, чтоб на наследниках не отразилось.
- У меня не отразилось. Больнее, если эта раковина натирает. Так мы пушель подшивали. Сейчас шайба от щелчка как сумасшедшая летит, а тогда было проще. Но если Трегубов метнет - это что-то.
- Сильнее броска в том хоккее не было?
- Не было. Как мы называли - с короткой изготовкой. Не оттягивая, - а быстро, р-р-аз! С кистей!
- Самый неприятный момент, когда вас подстрелили шайбой?
- Приехали к нам канадцы, команда KelownaPackers. Там долговязый защитник поразил - как ни показывай ему финтом, не дернется. Но если бросаешь, тут же садится и ловит на себя. Чутье феноменальное!
Ну думаю, в следующем матче попробую повторить. Встречаемся в Лужниках с ЦСКА, проигрываем. Помните Игоря Деконского?
- Большой хоккеист.
- Праворукий нападающий. Бросает, я сажусь под шайбу. В этот момент сирена. Лужниковский гудок хоть куда, просто ревун. Шайба, сорвавшись с крюка, летит мне прямо в нос!
- Какое несчастье.
- Проломила полностью. Вставили тампоны - а рана открытая, нос вмят внутрь. Не совсем провален, как у сифилитика, но дело плохо. Надо вправлять, зашивать. Медпункту не по силам.
- Кому по силам?
- ЦИТО. Тогда недалеко располагался, рядом с Новодевичьим монастырем. На том матче был приятель, бывший пловец. Повел меня. Но прежде, говорит, заглянем в гостиницу “Юность”, рванем по стакану коньяка.
- В качестве анестезии?
- Да. Так и поступили. ЦИТО - это сейчас звучит гордо, а в конце 50-х что-то вроде травмпункта. В очереди бабулька, божий одуванчик: “Вы последняя?” - “Я. Рентген показал - неправильно срослось…” Тут в дверях лысый мужик в клеенчатом фартуке. Волосатая грудь, рукава закатаны. Мясник!
- Он нос вправлял?
- Сначала бабкой занялся. Дверь приоткрыта, все вижу. Усадил перед лампой: “Ну-ка, покажи руку”. Легким движением - хрясь! - об край стола. Сломал! Бабка только охнула!
Меня вызвал, осмотрел: “Терпеть будешь? Придется!” Думаю - что ж делать собирается? Бабку-то терпеть не просил, а ей руку ломал! Хотел к кровати привязать, но я отказался. Коньяк подействовал. Мясник запах почувствовал: “Выпил? Молодец. Обойдемся без анестезии. Впрочем, она бы тебе не помогла…”
- Что дальше?
- Показал две хромированные штуковины, которые будет в ноздри вгонять. Довольно толстые. Не поверил доктор, что вытерплю - заставил приятеля держать за ноги. Ка-а-к воткнул!
- Боль адская?
- Будто залез мне в мозги и шебуршится. Сознание уходит. Нос как-то сформировал пальцами - потом гляжу, вышло лучше, чем было. Минут пять наминал. На прощание обнадежил: “Когда тампоны отдирать станем с волосками из носа, будет еще больнее. Придешь сюда же…”
“ЛАЗУРНЯК”
- Вы говорили про шесть сотрясений. Самое тяжелое?
- 1963-й. Вернулись с чемпионата мира. Играем с “Химиком”, был у них защитник Иванов. Высокий, неуклюжий. Объезжаю его по флангу - бросается под ноги. Меня заносит, разворачивает - и бьюсь, как хлыстом затылком о борт. Все, ничего не помню.
С площадки выносили на руках. Думали, перелом шейных позвонков. Это значит - полный паралич. Повезли к той же гостинице “Юность”. Но не в ЦИТО, а в клиническую больницу. Лежал дней двадцать.
- Как лечились?
- Динамовцы ездили в Сочи, в санаторий Дзержинского. Виталий Давыдов прилетал с женой. Следил за здоровьем, ему надо и Мацесту посетить, и по врачам пройтись…
- Вы не такой?
- А Володя Юрзинов, Валька Григорьев, Володя Чинов, Юра Волков и я жили в отдельном корпусе. Называли его “Куба”. Там свободный график. Единственное ограничение - как офицеры КГБ должны быть к отбою, 23:00, на территории. Иначе доложат начальнику санатория, полковнику медицинской службы.
- Люди из ЦСКА нам рассказывали, как летом уезжали в эти санатории - и не просыхали. На карачках ходили.
- Чтоб прямо “не просыхать” - такого у нас не было. А как же море, пляж? Если напьешься с утра - может плохо обернуться. Курортников уносили с солнечными ударами, с трудом спасали. Поэтому пили мы в меру. Поднимаемся с пляжа на обед, между этажами буфет. Мы называли “метро”, весь обложен красным мрамором. Этот санаторий - любимое детище Берии. Внутри столько трофейного, вывезенного из Германии…
- Что запомнилось?
- Зеркало в зале для танцев. Рама из фарфора. Красота!
- Какие напитки уважали в санатории Дзержинского?
- Мы налегали на “кровавую Мэри”. Водочку выпил, томатным соком пригасил. Закусывали помидорчиками, огурчиками из банок. Перед обедом хлопнем - и отдыхаем. Тогда по дороге на Мацесту появился “Лазурняк”.
- Ресторан “Лазурный”?
- Точно! Вижу, бывали. Там уникальная музыка. Через какое-то время в “Динамо” пришли молодые, так в отпуске Чернышев отправил за ними присматривать. Они первым делом в “Лазурный” нырнули. Танцевать. А мне внутри жарковато, вышел в палисадничек. Гляжу, двое парней. Силуэты знакомые…
- Кто?
- Численко с Ворониным! “Вы откуда?” - “Да на ночь прилетели. Потусоваться…” Сборная готовилась где-то в Малаховке, а они сорвались. Воронин из-под рубашки достает пластинку-“гигант”: TriniLopez! Моднее ничего не было!
- В ресторане поставил?
- На верандочке. Сел рядом, балдеет. “Мне пластинку ненадолго дали, я вот Число уговорил прилететь. Такую музыку надо слушать у моря…” А к завтраку вернулись в Малаховку. Словно и не летали никуда.
- С футболистами дружите по-прежнему?
- Конечно. Ветераны футбола регулярно собираются. В отличие от хоккейных. Приглашают футбольных вдов… Я поражаюсь - к Симоняну такое уважение!
- Это вы к чему?
- Армянская диаспора Москвы готова разбиться в лепешку, но сделать ему приятное. У них кафе в Мытищах, там ветераны праздники отмечают. А моя задача - привезти на машине Валентину Тимофеевну Яшину, она недалеко от нас, в Чапаевском переулке. Еще Зою Васильевну Бубукину и Елену Николаевну Боброву. Везу богатство нашей родины.
- Вы уж поаккуратнее.
- Я очень аккуратно езжу! И не выпиваю!
- Что стряслось? Приболели?
- Уже шесть лет, как дал слово себе самому. Не хочется пить, и всё. Смерти пошли - Сашка Рагулин, Эдик Иванов, Игорь Ромишевский… Все, с кем был в команде “Звезды Хоккея”.
- Снаряды ложатся рядом. Страшно?
- Вот вы и сами объяснили, почему завязал. Опять же за рулем постоянно. Хоть милиция и своя - это дело недопустимое. Не в радость стала выпивка. Печеночку почувствовал, голова трещала с утра…
- Но вы же никогда и не увлекались?
- Начал работать тренером - а играют-то на улице.
- Грех не выпить.
- Ладно, выпить. Закурил! На мне две команды, домой посреди дня не вырваться. Как заглушить голод? Сигаретой. А игры заканчиваются, окружают родители, бутылочку достают, бутербродик, огурчик.
- Тут можно стать любителем.
- Пригубишь символически - возмущаются: “Да ты что! Победа же!”
- Если не победа?
- Еще хуже. С ожесточением выпивают. Я не сразу научился говорить: “Отвалите”. Но пришлось. Вот когда разойдутся, позволял чуть-чуть коньячка.
А с табаком закончил вот как. Умер администратор из хоккея с мячом Михаил Куфер. Человек удивительный, но очень был…
- Слаб выпить?
- Ну да. В то время популярностью пользовался спирт “Рояль”, бутылки-литрушки. Как раз с алкоголем боролись, водка по талонам. Все “Солнцедар” глушили. А у Мишки запасы “Рояля”. Жена с дочерью улетели в Крым, он в Москве. Вызывает руководитель ЦС “Динамо” генерал Богданов. Администратора хотели поднять выше, в хоккей с шайбой. Но дошли слухи, что кандидат поддает. Пропесочил его генерал. Миша приехал домой, рванул с огорчения “рояльчика”, хоть сидел на сердечных таблетках…
- Ужас какой.
- Дня через четыре всполошились: нет человека! Вскрыли квартиру, а он на полу, мертвый. Рядом телефон - видимо, пытался дотянуться. На поминках я лишка хватил, наутро худо. Мне бы выпить немножко…
- Вы опередили наш совет.
- А я за сигарету - и задохнулся, двое суток кашлял! Выходила из меня чернота. Потом как отрезало, не могу курить.
“ЧЕЗЕТТА”
- В Скво-Вэлли в перерыве матча США - Чехословакия Сологубов посоветовал американцам кислородные баллоны. Наша сборная тоже пользовалась?
- Нет! Всю Олимпиаду лежали в раздевалке, но к ним никто не прикасался. Здоровья у нас хватало. Хотя Скво-Вэлли в горах, воздух разреженный. Чехи вели 4:3, в третьем периоде пропустили от американцев пять шайб и закатили скандал. Едва не настрочили в советское посольство ноту протеста. Дескать, как же Сологубов мог так поступить с товарищами по соцлагерю? На самом деле история выеденного яйца не стоит.
- Вы полагаете?
- Разве что психологический эффект был. Да, в раздевалке освежился, обогатил кровь кислородом. Но с баллоном на площадку не выйдешь. А там через две-три смены все сгорает. Снова дышишь разреженным воздухом. Кому в Скво-Вэлли было хорошо, так это австралийцам.
- Почему?
- Полный расслабон. Приехали с женами. В перерыве не уходили в раздевалку, а усаживались с ними на трибуне, потягивали пивко. Сыграли шесть матчей, пропустили почти сотню шайб и укатили. Но мы с Австралией не встречались - она была в другой группе.
- Что помешало сборной СССР забраться выше третьего места?
- Самое обидное поражение - от американцев. Перед Олимпиадой регулярно громили их в контрольных матчах, отгружали по десятку. В “раме” был Джек Маккартан. В Скво-Вэлли он считался запасным. Шанс выпал, когда основной вратарь сломал ногу. Мы обрадовались: “Этот - ручной, наколотим, сколько захотим…” А здесь тащил всё! До сих пор понять не могу, как не забил в пустые ворота. Шайба отлетела от борта, метров с двух бросил “метелочкой” - казалось, наверняка. Но длиннющий Маккартан успел выставить кеглю. Сначала нас обыграл в одиночку, следом канадцев - и сделал сборную США чемпионом.
- Тарасов бушевал?
- Первые дни было спокойно. Рейс из Нью-Йорка в Москву - раз в неделю. Решили нам показать страну. То в Сан-Франциско на крокодиловую ферму отвезут, то в маленький Лас-Вегас - городок Рино. Заглянули в казино. Здание - как футбольный манеж, вдоль стен игровые автоматы. Сидят старушки, дергают за ручку.
- И вы подергали?
- Трудно удержаться, когда от “одноруких бандитов” в глазах рябит. Проиграл долларов двадцать.
- А Тарасов?
- Вот он к автоматам не приближался. В аэропорту, когда ждали московский рейс, отозвал в сторонку Якушева, Грошева и меня. К Витьке претензий было мало. Больше досталось нам с Женькой. Распалился: “Вы, комсомольцы, надежд не оправдали…” Грошеву пригрозил: “Компетентные органы разберутся с тобой”. Повернулся ко мне: “А тебя, молодой человек, сдам в армию”.
- Опечалились?
- Пожал плечами: “Я с 1957-го - в войсках МВД. Дивизия особого назначения имени Дзержинского. Скоро демобилизуюсь”. Тарасов в крик: “Как?! Ты же был у нас в директиве! Куда смотрел полковник Мей?”
- Это еще кто?
- В центральном военкомате отвечал за призыв хоккеистов. Те, на кого указывал Тарасов, попадали в директиву. И делил их с Чернышевым. Допустим, берет кого-то в ЦСКА, взамен отдает “Динамо” двоих из СКА МВО. Под колпаком были все, кроме московского “Локомотива” и горьковского “Торпедо”.
- Почему?
- Из “Локомотива” Тарас пытался увести тройку Снетков - Якушев - Цыплаков. Вмешался Бещев, министр путей сообщения. Парней не тронули. То же самое с горьковской тройкой Халаичев - Чистовский - Сахаровский. Где-то на уровне ЦК прозвучала фраза: “Если они уйдут - ГАЗ встанет”. Зато из “Химика”, “Трактора”, других клубов захомутать в армию могли любого.
- В Скво-Вэлли получили три медали?
- Да. За Олимпиаду и чемпионат мира - бронзу, за “Европу” - золото. Все турниры впихнули в один.
- Премии тоже было три?
- Ха! Ни копейки не заплатили! Олимпийскую бронзу восприняли как провал. Нас никто не встречал, даже автобус в аэропорт не прислали. Добирались на перекладных.
- Как страна оценила золото Инсбрука-1964?
- Сразу выдали около десяти тысяч шиллингов. И в рублях немножко - уже в Москве. Всех чемпионов наградили медалями за “Трудовую доблесть” либо орденами Трудового Красного Знамени… А меня и Борю Зайцева - грамотой.
- Обидно.
- Аркадий Иванович удружил. Из лучших побуждений. Сказал: “Выбил вам почетную грамоту президиума Верховного Совета РСФСР. Это гарантированная прибавка к пенсии!” Но Союз развалился, законы поменялись, вместо доплаты - дырка от бублика.
- Пучков нас уверял, что играл на мандолине. Правда?
- Может, дома? В сборной с мандолиной точно не появлялся. Но музыку обожал. Вкусы менялись. То джаз запишет, слушает с утра до вечера. То неожиданно все сотрет - переключится на классику. Потом опять джаз.
Интересный человек. Как-то в Москве сборная провела товарищеский матч. Вернулись на базу, поужинали. Чернышев на разбор вызвал динамовскую тройку - Юрзинова, Волкова и меня. Обсуждали игру, Аркадий Иванович покуривал в форточку. Вдруг воскликнул: “Смотрите!” Мы прильнули к окну.
- И что?
- В сумерках по снегу шел мужик. Закутавшись в пальто, меховой воротник приподнят, шапка с белым помпончиком натянута на уши. Пригляделись - Пучков. Босиком! Наутро спросили Чернышева: “Говорили с Колей? Что это было?” - “Ответил - закаляю характер”.
Пару лет ездил на мотороллере “Чезетта”, который подарили в Чехословакии как лучшему вратарю чемпионата мира-1959. Привозил на тренировки Сашку Альметова, шлем ему купил. Они дружили.
- Хотя совершенно разные. Альметов - гуляка, Пучков - режимщик.
- Да, Коля не пил. Исключение - Скво-Вэлли. У него был бурсит, а там усугубил травму. Ежедневно из локтя откачивали жидкость. Мучился, ночами не спал. Два матча вместо него сыграл Женя Ёркин по прозвищу Теркин. В Олимпийской деревне поселились в одной комнате - Пучков, Якушев, Грошев и я. Рядом домик, где австрийцы рекламировали Инсбрук-1964. Каждому гостю вручили сумку с сувенирами, в том числе шесть маленьких бутылочек - вискарик, шнапсик, водочка. Пучков увидел, оживился: “О! Всё забирайте, шкалики мне”. Прикладывался тайком, чтоб боль заглушить и уснуть.
О сыне мечтал, но было три дочери. Ребята травили: “Когда с Риткой ложишься, шапку с помпоном клади под подушку!” Узнав, что опять девочка родилась, Пучков так огорчился, что пришел домой, молча бросил шапку на пол. Несколько дней с женой не разговаривал.
КРЕСТНИЧЕК
- В сборной против канадцев пускали в ход кулаки?
- Там мы драться не могли. Тарас говорил: “Будем толстовцами”. Потом появилось выражение - “дать острастку”. С этим тоже вопрос - канадцы здоровенные! Каждый обучен основам бокса!
- Ну и вы бы ввели.
- У нас другое хотели ввести. 15 июля, как обычно, выходим из отпуска, Чернышев объявляет: “Сегодня вместо гимнастики - в зал борьбы…” Пригласил, оказывается, лучшего в СССР тренера по самбо. Тот берет слово: “Вы часто на льду падаете. Это надо делать правильно, чтоб избежать травм”. Подозвал двух самбистов - те показывают.
- Как?
- Один проводит “мельницу” - а фокус в том, что, падая, нужно амортизировать рукой о ковер. Уваров, из волны первых чемпионов мира, усмехнулся: “На что ж нам опираться, если в двух руках клюшка? Куда ее откидывать?” Самбисты задумались. Что-то не сходится! Задумчивость прервал Чернышев: “Все, уделяем внимание общей координации. Прыжки, перевороты, кульбиты…”
- В товарищеском матче с ЦСКА вы чуть не отправили на тот свет Юрия Моисеева.
- Да не факт, что я виноват…
- Неужели?
- У борта боролся с Моисеевым. Заметил краем глаза, что в меня летит Мишаков, перехватив клюшку двумя руками. Этот прием назывался “шейный пластырь”. Или “шлагбаум”. Если вмяли в борт, костей не соберешь. Я пригнулся, упал, Мишаков сверху, рядом еще кто-то из армейцев свалился. А под нами Моисеев барахтается.
Кто наступил ему коньком на горло? Обвинили меня, потому что в куче-мале из “Динамо” оказался я один. Наверное, решили, что свои нанести травму не могли. Хотя - кто там присматривался?
Свисток. Поднялись, разъехались. Юра держится за шею, но мы даже не придали значения. На площадке-то - ни кровинки! Хлынуло из раны по дороге в медпункт. “Скорая” увезла в больницу. Жизнь висела на волоске. Но узнали об этом только после матча.
- Годы спустя как складывались отношения с Моисеевым?
- Нормально. Когда его в “Динамо” позвали тренером, столкнулись на катке. Юра первым делом рубашку расстегнул, показал жуткий шрам: “Ну привет, крестничек…”
- Кто сильнее как тренер - Чернышев или Тарасов?
- Ромишевский всю жизнь мне повторял: “Тарас - великий!” Но было что ответить. Сколько раз Тарасов выиграл чемпионат мира или Олимпиаду в роли старшего тренера?
- Ни разу.
- Правильно! А Чернышев без Тарасова побеждал с 1954-го. Тарасов на том чемпионате мира в Стокгольме был в группе наблюдателей. Так подговаривал Боброва сдать матч канадцам!
- Любим мы такие подробности. Зачем?
- Чтоб гарантированно занять второе место. Сохранить силы на шведов. Казалось, те послабее. Бобров ни в какую: “Будем играть!” Потом рассказал Аркадию Ивановичу.
- Реакция?
- Нахмурился, и всё. Ни Тарасову, ни ребятам не стал говорить. Разработал план: “Быстрые передачи, чтоб канадцы не успевали применять силовые приемы. Главное, использовать свои моменты”. Выиграли 7:2.
- Это довод для Ромишевского.
- “Все равно он сильный!” Ладно, отвечаю. Тарасов без Чернышева - ничего. А когда их спарили, пошло дело. Хотя Чернышев долго отказывался с ним работать.
- Почему?
- Во-первых, эпизод в Стокгольме. Во-вторых, человеческие качества Тарасова. Коварный, двуличный. В ЦСКА говорили: “Если Тарас обнимал - готовься к отчислению”. Так было с Венькой Александровым, Костей Локтевым, Альметовым.
- В 1963-м Чернышев и Тарасов объединились в сборной.
- В ЦК сказали: “Надо!” Тогда Аркадий Иванович выдвинул условие: “Я - старший тренер, определяю состав, тактику. Тарасов - второй, пусть отвечает за функциональную подготовку”.
Сперва Чернышев выходил в коньках, но вскоре работу на льду целиком отдал на откуп Тарасову. Сам с лавочки наблюдал. Тарасов фонтанировал идеями. Придумал миллион новых упражнений. Постоянно что-то добавлял, усложнял, совершенствовал. Все было направлено на улучшение физических кондиций игроков. Писал книги, которые двигали хоккейную науку. А вот у Чернышева почему-то ни одной методички.
- Аркадий Иванович после инсульта не восстановился?
- Половина тела была парализована. Говорил плохо, передвигался с помощью деревянной “этажерки”, которая в Союзе заменяла ходунки. В таком состоянии прожил девять лет. Как-то пригласил на день рождения Мальцева, Васильева, председателя ЦС “Динамо” Валерия Сысоева, его зама Вячеслава Соловьева и меня.
- Вы о Вячеславе Дмитриевиче Соловьеве?
- Нет. Тот - старше, футболист, тренировал московское “Динамо”, киевское. У Вячеслава Евгеньевича, или Славки Соловья, футбольные успехи скромнее, зато в хоккее с мячом - легенда, пятикратный чемпион мира. Славка притащил аккордеон, играл “Подмосковные вечера”, “Команду молодости нашей”, Чернышев тихонько подпевал.
Борька, его сын, рассказывал, как инсульт случился. Аркадий Иванович запер машину в гараже, пошел домой. Около подъезда - арка. Хотел лужу перепрыгнуть, поскользнулся, ударился затылком. Минут сорок на холоде пролежал. Люди проходили, думали - пьяный. Пока соседка не узнала.
ГЕРМАФРОДИТ
- Самое ваше серьезное общение с докторами приключилось в 60 лет?
- Да, меняли тазобедренный сустав. За государственный счет - как олимпийскому чемпиону. Общий наркоз мне противопоказан, так что всю операцию наблюдал на экране.
Кострюков навестить пришел, говорит: “Я ужаснулся. Внизу лежит кувалда, фреза, чем отпиливать…” Так и было, фрезой шуровали. Я взглянул - испытал шок, отвернулся. Спрашиваю: “Можно, романсы буду петь?”
- Пели?
- Мурлыкал.
- Какие романсы? “Отцвели уж давно”?
- Нет! (напевает.) “Гаснет луч пурпурного заката, синевой окутались цветы…”
- Браво, Станислав Афанасьевич.
- Эту цыганщину я любил. Пою - а из меня струя крови бьет. Специальный пылесос ее засасывает. Отпиливают мне этот вертел, заливают особым цементом. Вертлужная впадина тоже искусственная, в ней сустав крутиться будет. Весь секрет в том, чем это покрыто. Нулевое трение!
- Могли бы такого человека за границей прооперировать. За счет общества “Динамо”.
- Чтоб Витьку Якушева прооперировать в шведском Королевском госпитале, всем миром деньги собирали. Тогда солидную сумму в валюте внес Виктор Тихонов! Кто-то знает об этом? А первой у нас такую операцию сделали Шуре Чудиной.
- Это персонаж.
- Величайшая спортсменка! Многократная чемпионка по пятиборью. И метала, и в высоту прыгала. Капитан сборной СССР по волейболу. А еще - гермафродит.
- Мы-то думали, как к этой теме подойти деликатнее. Шура брилась?
- Да что вы! У нее нормальное женское лицо! Бюст проступал. Может, что-то подкладывала. По слухам, какой-то зачаточный мужской член. Недоразвитый. Поэтому, приезжая играть в волейбол на “Динамо”, переодевалась первая. Выйдет в майке и спортивных трусиках, - заходят все остальные. В душе тоже мылась отдельно.
- Курила “Беломор”.
- “Приму”. Это во время войны “Беломором” дымила, работая на полуторке. Шофером служила при больнице в Варсонофьевском переулке. Трупы вывозила. Говорила, туда они попадали из лубянской тюрьмы. Ночью. Везла в район Домодедово, там полигон. Где и прикапывали.
Шура - человек, приятный во всех отношениях! Мы мотались по воинским частям, пионерлагерям с рассказами. Настолько задорно излагала! Потом засадит граненый стакан водки, и ни в одном глазу…
- Надо думать, в пионерлагерях не рассказывала о романе с конькобежкой Ингой Артамоновой. Из-за этого романа Артамонова погибла - муж узнал и зарезал.
- Мы были соседями в динамовском доме на Башиловке. Чудина - на седьмом этаже. Мама очень приличная, настоящая русская женщина. Куда-то уехала, и Шура привела Юльку, яркую блондинку. Стала жить с ней.
- Официантку?
- Администратор кинотеатра “Россия”. Но до этого у Шуры действительно была связь с Ингой Артамоновой.
- Как они познакомились?
- Инге в этом доме дали квартиру на двоих с конькобежцем Генкой Ворониным, чемпионом мира. Расписались. Внезапно Воронин узнает, что его жена с Чудиной! Схватил сувенирный китайский ножичек типа ятагана - и убил.
- Это непросто - убить сувенирным ножичком.
- Попал точно в сердце. Костяная ручка, с иероглифами. Изогнутый по форме. Несерьезный ножик!
После говорили, что можно было спасти, если б дождались врачей, не вынимали нож… В больнице отключили бы сердце, зашили - оставив рубец словно после инфаркта. Генку посадили. Больше не встречал. Уехал в родную деревню.
- А Инга коренная москвичка.
- Мы с детства знакомы. Каток на Петровке был самым посещаемым местом, вся Москва валила! Часа два нужно было отстоять за билетами. Окна Артамоновой выходили прямо туда. Так и пристрастилась к конькам. Девушка яркая, нам нравилась… А как привлечь внимание?
- Как?
- Сбивали ее. Подкатимся - бац, по ноге. Она за нами бежит.
- Ухаживать пытались?
- Нет. Я же не буду ехать, ухаживать на Петровку - раз живу на Мещанке. Там своих девчат навалом.
- С Шурой Чудиной про Ингу говорили время спустя?
- Нет, это - табу. Даже Юлю никто с ней не обсуждал. Ну живет - и живет. Всем было ясно, конечно.
- Она с этой Юлей жила как мужчина? Или как две женщины?
- Вот об этом не могу ничего сказать.
- Самое интересное.
- Это такое дело, что надо присутствовать… Мало ли! Для советского человека было дико. А сейчас никого не удивишь. Твердит же Элтон Джон, что геи спасут мир.
- В советском хоккее “голубые” были?
- Вообще темы не возникало. Ни одного не знаю.
РОМАН
- Вы давно живете с вдовой Боброва Еленой Николаевной. Как завязался роман?
- Роман… От такого рОмана вся роща переломана! Начну издалека. Всеволод Михайлович скончался рано - в 56. Лена осталась с маленьким сыном, Мишей. В ЦСКА помогли, 25 лет отработала в ледовом дворце. В том числе - заместителем директора.
Затем возглавила фонд имени Боброва, через него проходило много ветеранских поездок. А по линии Союза спортсменов для олимпийских чемпионов организовали морской круиз. Позвали Валентину Тимофеевну Яшину и Елену Николаевну. Поселили их в одной каюте. Тимофеевна как-то шепнула: “Стас, Лена глаз на тебя положила”. Но продолжения не последовало. Общались по-дружески.
- Вы были женаты?
- Да. Неля шесть лет боролась с онкологией. Рак победил… Дальше умирает Толя Фирсов. Хоронили в его деревне, подмосковной Фирсановке. В семье ситуация непростая, поминки не устраивали. Возвращаемся на автобусе, думаем - неужто великого хоккеиста не проводим по-человечески? Сели в кафе дворца спортивных единоборств ЦСКА - Елена Николаевна, Гена Андрианов, бывший хоккеист “Динамо”, Люда, племянница Фирсова и я. Помянули. Елена Николаевна пригласила всю компанию к себе на дачу, под Истрой.
- А вы?
- Выбрали день - и приехали втроем. Она запекла кусок свинины, нафаршировала чесночком. Выпили, закусили. Остались ночевать. Говорю Андрианову: “Пойду к Елене Николаевне”. Генка насупился: “Нет! Я пойду!” Боброва услышала, рассмеялась: “Фиг вам! Во-о-он туда пойдете…” Легла в свою комнату, а нас с Генкой запихнула в дальнюю. Потом я снова приезжал, брал грабли, лопату, по хозяйству помогал. Ну и закрутился рОман. Объединились! Уже 15 лет вместе.
- Миша Бобров чем занимался?
- Впервые увидел его на похоронах Всеволода Михайловича. Маленький Миша сидел около гроба в кепке из букле - точь-в-точь как у Боброва. Играл в хоккей, причем в пятерке с сыновьями Генки Цыганкова, Рагулина и Грошева. До отцовских высот никто не дотянулся. Миша окончил военный институт физкультуры, трудился в ЦСКА.
- А корабельный бизнес?
- Да какие корабли?! Предложили купить на судоремонтном заводе в Перми речной трамвайчик. Деньгами помог тесть. Бизнес только-только запустили - и вскоре Миша погиб. Кстати, судно по сей день бороздит Москву-реку.
- Миша разбился на мотоцикле?
- Да, возле дачи. Поехал в соседний поселок договариваться о стройматериалах. Скорость высокая, навстречу выскочила машина. До больницы не довезли. Врачи сказали: “Чудовищная кровопотеря. Травмы, несовместимые с жизнью…”
- Водителя посадили?
- Нет. До сих пор по решению суда выплачивает деньги за потерю кормильца. Сумма небольшая - то ли две тысячи рублей в месяц, то ли три. Закончит, когда Сева, сын Миши, получит диплом. Сейчас он студент 3-го курса МГУ.
- Всеволод Бобров-младший со спортом связан?
- Гены не сработали. Занимался плаванием, единоборствами. Теперь пейнтболом увлекся. Но на первом месте - учеба.
- За 15 лет хоть раз были близки к тому, чтоб разъехаться с Еленой Николаевной?
- Нет. Случаются шероховатости, но я быстро отхожу. А она - еще быстрее. Если перегнет палку, тут же идет мириться. Живем гражданским браком, не расписаны.
- Почему?
- Чувства важнее штампа. Нам и так хорошо!
Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ