Комментатор, который владел русским литературным языком. Мои воспоминания о годе работы с Василием Уткиным
19 марта умер Василий Уткин, журналист и футбольный комментатор. Ему было 52 года.
Я с Василием работал год на «НТВ-Плюс» в 2011-2012 годах и хотел бы об этом написать, собрать разрозненные воспоминания, что у меня остались.
***
«Плюс» в 2011-м уже переживал спад, но коллектив все равно был сильный, достаточно сказать, что молодой Юра Дудь [признан в России иноагентом], впоследствии придумавший совершенно новую технологию интервью и получивший всероссийскую известность, на «Плюсе» не считался талантом первого ряда. Самым талантливым считался Вася Уткин — и это никем не оспаривалось.
Тут нужно понимать разницу между медиа до эпохи соцсетей и медиа нынешними. В медиа до появления соцсетей существовал жесткий институт авторитета. Ты не мог прийти в редакцию и сразу получить эфир на миллионную аудиторию, лучшую площадку или первые газетные полосы. Для этого нужно было пройти суровую школу или быть каким-то экстраординарным талантом: писать лучше всех, говорить лучше всех, знать больше всех. Сегодня соцсети убили институт авторитета: любой неуч может открыть канал или паблик и, если он подстроится под главный и единственный регулятор-авторитет — рынок и алгоритмы, может в самые короткие сроки собрать гигантскую аудиторию и заработать большие деньги. Не владея никакими художественными талантами, образованием, не пройдя серьезную школу, не выиграв творческую конкуренцию у действительно лучших.
Василий Уткин сделал себе имя, которое знали миллионы (старички помнят, как в 90-е молодежь во дворах бросала все и бежала смотреть «Футбольный клуб») в эпоху жесточайшего института авторитета. Он получил свою аудиторию, потому что доказал, что он лучший. Поэтому не мог прийти любой молодой и подвинуть Васю с роли примы, не доказав, что он лучше в творческом отношении, что он значительнее как личность.
Когда я работал на «Плюсе», Василий был единственным, перед кем молодые (и не только они) чувствовали боязнь, и это не было боязнью должности или крутых мер, это была боязнь интеллектуального превосходства. Все знали, что Вася может одной фразой дать такую оценку, что ты потом месяцами будешь восстанавливаться.
Нефутбольная публика увидела это, когда он интеллектуальным ураганом прошелся по Владимиру Соловьеву, просто измочалил его. Причем сделал это в самой сложной манере — интеллектуальном шарже: без злобы, надрыва, агрессии, каких-то конкретных политических обвинений.
Вася был одним из последних людей в наших медиа, кто мог говорить на русском литературном языке, всегда живом, свободном от штампов, с собственными остроумными изобретениями.
У него была какая-то удивительная беглость и при этом слаженность, сцепленность речи. Я недавно пересматривал его старые студии, 2006 год, 2007-й, ту легендарную студию с Гинером, и удивился такому качеству: он мог начинать фразу, которая вела к смысловому и грамматическому тупику, но вдруг он как-то виртуозно выворачивался, делал переброс за счет абсолютно неожиданной грамматической конструкции, и в конечном виде поданная мысль получалась блестяще и оригинально построенной. Я думаю, первопричина такой техники речи Василия в том, что по природе своей он был полемистом, троллем, придумщиком реплики.
«Вы думали, мы тут в футбол играем? А мы тут жизнь живем!» Цитаты Уткина, которые останутся в памяти
Тот язык, который он привнес в профессию, его нельзя получить просто из прочитанных книг, хотя читал Вася всегда несметно много, стопки книг у него были на рабочем столе, в машине, он носил книги даже в карманах. Чтение само по себе не способно создать высокую культуру и технику речи. Нужно выработать в себе строжайший отбор слова, отринуть штампы, нужна большая практика письменной речи, нужна среда общения, и, конечно, нужен талант, потому что только он создает индивидуальность.
Мне всегда доставлял особое удовольствие голос Васи, которым он создавал обаяние репортажа. Баритон: глубокий, объемный, с какой-то изящной мягкостью. Баритон вообще редкий тип голоса для комментатора.
Сейчас много всяких блогеров, «риторов», которые ставят себе голос на курсах, читают по часу в день вслух, едят там что-то для чистоты голоса, и в итоге в самом деле добиваются отчеканенности речи, но речь эта все равно какая-то пластмассовая, обаяния нет, культуры нет. Потому что, скорее всего, и личности нет. Недавно слушал интервью одного комментатора «Матча ТВ», и он говорил, что манера Уткина, Розанова — это архаика, потому что они были рассказчиками историй, а сегодняшняя игра требует аналитика, того, кто будет понимать прежде всего саму игру. Отчасти с этим согласен, но, коллеги, вы в Розанове и Уткине главного не поняли, почему в лучшие годы их любили миллионы. Это ОБАЯНИЕ их репортажа. А вы вроде пытаетесь быть аналитиками (и кстати, даже в этом ни в чем еще Уткина и Розанова не превзошли), но этого художественного обаяния речи у вас нет и вряд ли будет.
Впрочем, если быть до конца честным перед памятью Васи, его в самом деле сложно назвать великим комментатором. Его сильнейшей стороной была какая-то разговорная игра, миниатюра, юмор, творческий конфликт, обаяние речи и текста, интересность его собственной личности. Для большого и великого комментатора у него не было глубоких мыслей и понимания игры, доскональных знаний, не вел он такой большой работы. Вот вы сможете назвать хоть одну большую глубокую мысль Василия об игре, о каком-то игроке, эпохе? Не игру слов, не юмористический образ, выверт, а МЫСЛЬ? Я не смогу, хотя работал с ним год и слушал сотни его репортажей. Для мыслей нужно быть другим человеком, исследователем, великим тружеником — им Василий не был, он был артистом разговорного жанра. И слава богу, таким его полюбили еще больше.
Помню его блестящий юмор. Сидим как-то на летучке, обсуждаем, о ком сделать сюжет для «Футбольного клуба». Дима Шнякин подает мысль: «Давайте о Голышеве, он блеснул в «Томи». Василий: «Дима, в «Томи» может блеснуть и снежинка».
Помню, как собирал нас, молодых, на разбор наших сюжетов. Как-то на одном таком разборе он просто взял и включил 13-минутную Shine On You Crazy Diamond «Пинк Флойд». Сидим, слушаем все 13 минут, не понимаем, что к чему, зачем. Потом Вася спрашивает: «Что поняли? Зачем я вам ее включил?» Все начинают говорить какую-то чепуху, и в конце концов Вася объясняет, что включил, потому что хочет, чтобы мы видели развитие песни, как 13-минутная композиция вся нанизана на один тонкий мотив. И наши сюжеты тоже должны продумываться до таких мелочей, должен быть идейный мотив и т. д.
Помню, как учил создавать образ, приводил в пример Гоголя. «Вот у Гоголя было: «У Акакия Акакиевича был геморроидальный цвет лица». Вот одно слово «геморроидальный» сразу создает образ».
Помню его исключительное чувство на интересное. Хотя он сам не писал сюжеты, но мгновенно видел (и подсказывал) какой-то ход, парадокс, который ставил сюжет с ног на голову, сразу делал его стоящим. Помню, как один парень с «Плюса» (фамилия стерлась из памяти) в восторге рассказал мне, как маленький совет Васи помог ему сделать сюжет о Столле Сольбаккене оригинальным по композиции.
Помню, как перед Олимпиадой в Лондоне Вася ездил в Англию, приезжает и зовет меня к себе в кабинет. А я никто и звать никак, даже еще не подпускаюсь к комментированию. Зовет и дарит футболку, привезенную из Лондона, с логотипом Игр. «Не маленькая?» Возвращаюсь в комнату 8-16, хвастаюсь перед другими молодыми, что, вот, Вася подарил футболку, специально в кабинет позвал, имейте в виду. Тут заходит Вася и уже при всех дарит другую футболку другому молодому, Исламу Касумову. Педагогический прием — показал мне, что нельзя зарываться, что ты никакой не любимчик, будь умнее и скромнее.
Помню, что Вася не любил, когда мы заканчивали сюжет такой трафаретной фразой как «Покажет только время». Сюжет там, условно, о Роналду, его будущем, и мы заканчиваем: «Покажет только время». Вася говорил: «Ребят, время и так все покажет, придумайте что-то умнее».
И тут как-то — спустя неделю-другую после этой реплики — Эльвин Керимов делал какой-то сюжет и опять закончил его «Покажет только время». И вечером я уже выхожу из 8-16, иду к лифту, и тут выходит Вася из своего кабинета. Захожу уже в лифт, и Вася окрикивает: «Ну ты слышал, как Эльвин закончил сюжет?»
Помню, как в паршивом настроении шел по длинному коридору «Останкино» на первом этаже. С другого конца мне навстречу Вася. Увидел, что я нахмуренный, и весело окликнул: «Это кто идет ко мне, с длинной сумкой на ремне?»
Мне рассказывали о нем историю, как после финала ЧМ-2006, великой драмы Зидана и Матерацци, у Василия и менеджмента «Плюса» была встреча с какими-то большими шишками. Вася сильно опаздывает на совещание, боссы уже закипают, что за дела, почему мы ждем. Васи нет и нет, и вот наконец появляется и с порога бросает: «Скажи мне, друг Гораций, что сказал Зидану Матерацци?» Шутка сняла напряжение, и все забыли про опоздание.
Только в двух людях на «Плюсе» я чувствовал вот эту особенную породу, связь с какой-то русской культурной традицией, русским словом — это в Юрии Альбертовиче Розанове и Василии Уткине. Помню, как-то долго собирался на свидание, причесываюсь, причесываюсь, туда челку, сюда, и покойный Юрий Альбертович, глядя из-под очков, наклонив голову, как он всегда делал, говорит: «Настоящий мачо не будет перед свиданием сто раз поправлять розочку на пиджаке. Он сразу встает и идет».
И вот такие фразы, талантливые мелочи, брошенные мимоходом, делали тебя, ты от этого рос и сам уже хотел быть талантливым. Поэтому и нет ничего лучше среды.
Светлая память, Юрий Альбертович, Василий Вячеславович, люблю вас безумно, помню свято.
