Бах против Коэ. Кто из них настоящий враг России?
Наталья МАРЬЯНЧИК
В начале этой недели совет ИААФ принял решение не снимать временного отстранения с Всероссийской федерации легкой атлетики (ВФЛА). Таким образом, уже почти два года наши спортсмены лишены возможности выступать на международных соревнованиях под собственным флагом. На последних чемпионатах мира (летнем-2017 – в Лондоне и зимнем-2018 – в Бирмингеме) российские легкоатлеты соревновались по специальным приглашениям от ИААФ и в нейтральном статусе.
Но, похоже, это еще не самое страшное. Руководитель рабочей группы ИААФ по восстановлению Руне Андерсен заявил, что если до следующего заседания совета, который пройдет в июле, ВФЛА не достигнет прогресса в выполнении поставленных требований, будет рассмотрен вопрос об окончательном исключении нашей федерации из числа членов ИААФ и запрете на выступления спортсменов даже в нейтральном статусе.
Почти одновременно с этим пришла новость о том, что Олимпийский комитет России восстановлен в правах и стал полноправным членом МОК. Получается, что теперь все наши спортсмены, включая и легкоатлетов, могут без ограничений выступать на Олимпийских играх под собственным флагом. Выходит конфликт: МОК готов видеть российских легкоатлетов на Играх-2020 в Токио, а ИААФ делает все, чтобы их там не было.
"От нас требуют деньги и пытаются ущипнуть побольнее ". ВФЛА недоумевает из-за новых требований ИААФ
УГРОЗА АНДЕРСЕНА МОЖЕТ СТАТЬ ФАТАЛЬНОЙ
Полное исключение ВФЛА из числа членов ИААФ, которым угрожает нам Андерсен – это конец. Если так и произойдет, российскую легкую атлетику можно закрывать, а спортсменам – искать другую работу. Мы встанем в один ряд с Приднестровьем, Сомалилендом и Нагорно-Карабахской республикой – непризнанными государствами, где профессионального спорта не существует в принципе.
Отстранение, под которым мы находимся на данный момент – это временная мера, которая в любой момент может быть снята. Выбраться из исключения будет очень сложно, если вообще возможно. Как только ВФЛА будет исключена, перестанут признаваться абсолютно все результаты, показанные в нашей стране. То есть даже если условная прыгунья в высоту Мария Ласицкене установит мировой рекорд, он не будет зафиксирован. Невозможно будет выполнять нормативы для участия в международных соревнованиях. И самое страшное: все наши спортсмены будут исключены из пула тестирования ИААФ и у них перестанут брать внесоревновательные пробы.
Учитывая нынешние требования ИААФ к нашим легкоатлетам, для выступлений на международной арене им необходимо присутствовать в пуле тестирования как минимум в течение года до дня старта. Стоит оттуда однажды выпасть – и на возвращение уйдут годы. Это значит, что реально наша легкая атлетика к Играм-2020 в Токио не восстановится точно. А если в числе требований для ее восстановления останется признание доклада Макларена – то мы не вернемся вообще никогда. О некогда национальном виде спорта можно будет забыть. А единственным выходом для спортсменов, желающих остаться в профессии, станет смена гражданства.
ИЗВИНЕНИЯ ШЛЯХТИНА ПРИНЕСЛИ 21 ГОЛОС
Главный парадокс заключается в том, что изначально ВФЛА была единственной из всех российских спортивных организаций, кто безоговорочно признал выводы доклада Ричарда Паунда. Не было даже попытки отрицания, вместо этого – всестороннее сотрудничество с международными структурами. Сразу после публикации доклада прежнее руководство федерации ушло в отставку. Новые выборы президента и исполкома, и даже назначения административного персонала полностью согласовывались с ИААФ.
Накануне старта чемпионата мира в Лондоне президент ВФЛА Дмитрий Шляхтин пошел на беспрецедентный шаг, принеся официальные извинения всему легкоатлетическому сообществу.
– Я хочу извиниться перед всеми легкоатлетами, у кого украли медали, – сказал тогда Шляхтин. – Это никогда больше не повторится. Правда восторжествовала. Чистые атлеты должны знать, что мы ценим их труд и победы, и что легкая атлетика – чистый спорт.
Вот так, без экивоков и иносказаний, за российские допинговые нарушения не извинялся больше никто и никогда. Для сравнения, президент страны Владимир Путин, а вслед за ним и президент Олимпийского комитета России Александр Жуков впоследствии говорили о некоем "сломе системы", "системном сбое", но никак не о чужих украденных медалях.
И что, вы думаете, Шляхтин и российская легкая атлетика получили взамен полного признания вины? На том самом Совете за восстановление ВФЛА проголосовала 21 национальная федерация при 166 голосах против. Отстранение продлили на неопределенный срок, который длится до сих пор. На чемпионате мира-2017 российские спортсмены выступали в нейтральном статусе и после тщательного отбора.
Многих, кстати, не допустили без объяснения причин, как это было и накануне зимних Игр-2018 в Пхенчхане. Либо допустили в самый последний момент, когда успеть выступить было уже невозможно – это новый вид изощренного издевательства от ИААФ. Если на Олимпийских играх у наших был статус "олимпийских атлетов из России", который позволил выступить в командных видах и в эстафетах, ИААФ заморачиваться подобными придумками не стала. Никаких эстафет в Лондоне у нас не было, а любое упоминание слова "Россия" находилось под жестким запретом.
РОЛЬ ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ
А теперь попробуйте на минуточку представить, что было бы с нашей легкой атлетикой, если бы на чемпионате мира-2017 хотя бы один представитель "нейтральных спортсменов" сдал положительную допинг-пробу? Исходя из политики ИААФ, нет абсолютно никаких сомнений, что любой допинг-случай на крупном турнире стал бы для России фатальным.
Никто не стал бы разбираться в конкретных обстоятельствах или степени серьезности препарата. Никто, в отличие от президента МОК Баха, не сделал бы вывода, что положительная проба – это ошибка конкретного спортсмена, но никак не доказательство системных нарушений.
МОК вернул нам флаг спустя несколько дней после двух (!) допинговых случаев на одной Олимпиаде. ИААФ не возвращает даже спустя два года абсолютно примерного поведения на всех турнирах. Допусти мы хоть один прокол, вполне вероятно, полное исключение ВФЛА из числа членов ИААФ произошло бы немедленно. И угроза Андерсена осуществилась бы куда быстрее.
Президентов Коэ и Баха объединяют не только общие проблемы с Россией. Оба находятся под огнем мощной критики со стороны домашней прессы и властей. Баха за его якобы лояльность к России постоянно упрекают немецкие журналисты. Коэ на днях стал героем доклада британского парламента, где его способ разруливания российских проблем также назван неподобающим. Правда, в лояльности к нам Коэ упрекнуть нельзя. Но политика двойных стандартов и попытки всячески обелить собственное имя не остались незамеченными на его родине.
Бах, вопреки критическим стрелам, сдержал данное в декабре слово и вернул России флаг. Хотя в имиджевом плане после всего, что случилось в Пхенчхане, ему это было крайне невыгодно. И если уж совсем честно, два наших прокола давали ему полное право забрать слово назад. Коэ никаких обещаний России не давал, и более того, устами Андерсена прозрачно намекает на то, что даже нынешнее положение дел вскоре покажется нам хорошей жизнью.
Если бы ИААФ сейчас восстановила Россию, все, включая суровую британскую прессу, это бы поняли. Над нашей легкой атлетикой и так уже беспрерывно издеваются в течение двух лет. Все спортсмены находятся под тотальным контролем, да и конкурентоспособных на мировом уровне атлетов у нас осталось с десяток, не больше. Россия из мировой легкоатлетической супердержавы за пару-тройку лет превратилась в середняка. В целом ряде видов (особенно беговых) у нас некому выступать в принципе. Более серьезное наказание, чем сейчас – это только уничтожить на корню. Что нам и обещают Андерсен вместе с Коэ, почему-то забыв, что интересы "чистых" атлетов в России тоже вообще-то должен кто-то защищать.
Сравнение двух президентов – Баха и Коэ – это на самом деле лучшая иллюстрация роли личности в истории. Стоит поменять их местами, и будет все наоборот: легкоатлеты давно бы соревновались как полноправные участники, а ОКР отправился бы в многолетний бан. Это только кажется, что решения в МОК и в ИААФ принимаются на масштабных заседаниях и с участием полутора сотен делегатов. В реальности все эти люди, которые собираются на свои совещания несколько раз в год, нужны только для представительности. Все принципиальные моменты решает лично сам президент, максимум – с участием нескольких приближенных.
И тут уже действительно все зависит от конкретного человека. Его жизненных принципов, убеждений и политических пристрастий. Несмотря на все противоречия, Бах по итогам российского дела показал себя цельной личностью. Чего, к сожалению, не скажешь о лорде Коэ.
