Рио-2016: время заняться спортом
Дмитрий ЗЕЛЕНОВ
из Рио-де-Жанейро
В неразберихе и путаном лабиринте всевозможных комиссий, панелей, заявлений, протестов и намерений логика начала просматриваться день на третий-четвертый. Вероятно, под ковром стало слишком жарко, и участники соревнований то и дело высовывались подышать, заодно давая понять, что же все-таки происходит. Так стала явью главная цель чиновничьей олимпиады – переложить ответственность на другого. МОК кивал на федерации, федерации – на CAS, CAS вообще молчал, обливаясь холодным потом. Так и кидали друг другу горячую картошку, выжидая, пока она остынет.
У всех тут была своя мотивация и свои опасения. Президент МОК Томас Бах очень не хотел (и по-прежнему не хочет) войти в историю как человек, уничтоживший олимпийское движение. В то же время он понимает, что доклады Макларена и Паунда появились не на пустом месте. А еще понимает, что процесс сильно политизирован. Потому он, фехтовальщик, проявил чудеса эквилибристики, умудрившись в дни сессии МОК прослыть другом каждой из сторон. В свои товарищи Баха публично записали и президент ОКР Александр Жуков, и глава ВАДА Крейг Риди – люди, которых разделяют баррикады. И это при том, что Бах в разные моменты жестко проходился и по России, и по ВАДА. Кому досталось больше, вопрос риторический. И российский спорт, и ВАДА так или иначе ждут впереди большие преобразования.
В непростой ситуации оказалась выездная бригада CAS. Ей предстояло сделать выбор: поддержать с трудом достигнутый консенсус (о нем поговорим ниже), отклонить апелляции и создать очень опасный прецедент либо же действовать на законных основаниях, но внести тем самым еще большую сумятицу. Собственно дело Юлии Ефимовой – именно из этой оперы. Арбитры выбрали закон.
МОК, понимая, что возможно всякое, для того и создал многоступенчатую систему фильтров, главным из которых является чрезвычайная тройка. У тройки этой есть полномочия рассматривать каждого из участников российской заявки, и если что-то покажется подозрительным (например, недостаточное количество проб), человека отстраняют от участия. Так как в отношении России сейчас действует презумпция виновности, спецкомиссия МОК могла сократить нашу заявку самым радикальным образом.
Но не сократила.
Судя по доносящимся из-под ковра обрывистым разговорам, МОК достиг с российской стороной определенного консенсуса. В обмен на некоторые гарантии российскую заявку редактировали достаточно мягко. Критерии, по которым выбирались жертвы, определялись путем долгих переговоров. Идеального решения здесь быть не могло, ВАДА и те, кто за агентством стоит, требовали крови, и речь шла совсем не об анализах. Но эту кровь по возможности сделали малой. Дать каждой из сторон ровно столько, сколько нужно для минимального удовлетворения, но чтобы осталось чувство голода. Россию в условиях жесточайшего преследования это в целом устраивало.
Вот только договоренности, если они имели место, оказались выполненными наполовину. Как и просьба отказаться от любых попыток судиться с МОК через CAS.
Каждое дело наподобие того, что выиграла Ефимова, – это серьезный удар по репутации руководства МОК. Решения организаций такого уровня должны быть неоспоримы. За исключением самых редких случаев, когда ситуации и в самом деле спорные. Но дело о "двойном наказании" было изначально проигрышным для МОК и федераций. Потому обращение в CAS и считалось нежелательным. Скептики считают, что победа Ефимовой может оказаться пирровой – и не только для нее, а для всей команды.
Хотелось бы надеяться, что это не так. Что безумная чиновничья олимпиада закончится сегодня ночью вместе с поднятием олимпийского флага и зажжением олимпийского огня. И начинается Олимпиада настоящая – без тоскливых аббревиатур, без чрезвычайных комиссий, без всяких троек, двоек и четверок, – конечно, если только речь идет не о гребле.
