«После 2022-го сталкивался с дискриминацией. Со временем сошло на нет». Интервью шведско-русского фигуриста
В олимпийском отборочном турнире по фигурному катанию, который проходит в эти дни в Пекине, участвует на самом деле гораздо больше наших, чем два «нейтрала» Аделия Петросян и Петр Гуменник. Среди них и бывшие россияне, сменившие спортивное гражданство, и русские люди, которые уже родились за рубежом.
Среди последних — швед Николай Майоров, продолжатель династии, сын заслуженного тренера России и первого тренера Алексея Ягудина Александра Майорова-старшего и младший брат еще одного Александра Майорова.
Когда-то мы уже говорили с мамой Александра и Николая — о «малиновых пиджаках» в Петербурге и как шведы не пустили одного из сыновей на Олимпиаду-2018.
Теперь на свою вторую Олимпиаду рвется его преемник. После первого дня соревнований Николай Майоров в паре с Милой Рууд Рейтан идет третьим — то есть попадает в топ-4, который отбирается на Олимпиаду.
В одиночном катании чувствовал себя пенсионером в 20 лет
— Николай, твой брат после карьеры стал физиотерапевтом. Понятно, что в России государственная система спорта, всё схвачено. Тебе приходится работать или ставки в шведской сборной хватает?
— Конечно, я много работаю как фотограф и видеомонтажер. Я много снимаю, для федерации работаю, и не только фигурное катание снимаю, но свадьбы фотографирую, делаю видео. Это тоже моя профессия. Брат выучился на физиотерапевта, ну и я помогаю и себе, и семье. Мама и папа тоже с этим помогают, чтобы возможно было тренироваться и кататься.
— Шведская свадьба как выглядит?
— Слушай, обычно все просто — сначала церковь, где встречаются жених и невеста, сфотографировал — потом сама свадьба идет, ну и потом вечеринка до ночи, пока все не заснут. Иногда напиваются. (Смеется.)
— С целями на свадьбе понятно — какая цель на этом турнире?
— Да просто откататься хорошо, показать свой максимум. Невозможно сказать, куда ты попадешь, какие баллы наберешь. Это работа судей. Мы здесь, чтоб показать себя и продвигаться дальше в карьере.
— Но для твоей спортивной карьеры разве не важно попасть на Олимпиаду?
— Если не попадем — в любом случае еще минимум четыре года катаемся. Мы ориентируемся на долгосрочный период. Хотим дотянуть до лучших результатов, потому что в одиночном катании, как я чувствую, максимум я показать не смог. Я шел к нему, но дальше обвалилась спина, если так говорят.
И я выбрал танцы. Но мы только два года катаемся с партнершей, это наш первый старт третьего сезона. Если не попадем на Олимпиаду — ну что, не проблема. Еще сильнее будем работать через четыре года, чтобы уже не ехать на квалификацию, а сразу взять свое место на чемпионате мира. Потому что в танцах нелегко, тут реально надо все показывать чисто. Тут не просто ты пропрыгал программу, а потом в удовольствие добегал по льду последнюю часть. Тут надо всё делать до конца. В темпе, в ритме, с нужной дистанцией, с улыбкой, вживаясь в характер. Мы не сдаемся, если не попадем. У нас есть еще и Европа, и мир, и потом еще один сезон, и еще сезон, и так далее.
— И так вся жизнь.
— Жизнь идет, да, но мне только 25. До 30-то выдержу на коньках! (Смеется.)
— Чувствуешь себя молодым?
— Ну так, более-менее. В одиночном катании я быстро повзрослел, молодым себя не чувствовал, когда боли были в спине, — просыпаюсь, и тяжело телу. Можно сказать, уже пенсионером стал в свои годы. У нас спина — центральная вещь, все, что бы ты ни делал, чувствуешь там.
Менталитет у меня больше русский
— Насколько для тебя вообще был драматичным этот переход в танцы? Не было мысли заняться чем-то более здоровым?
— Вообще было очень сложно, и как раз ментально. Потому что тяжело смириться с тем, что ты хочешь чего-то большого достичь, а у тебя объективно не получается. Как только мы начали больше четверных прыгать, у меня спина не выдержала. Травма, и всё это переходит на нервы, отдается в ноги, просто не было сил. А голова-то еще говорит: «Давай, давай, вперед!» Не все потеряно, надо биться, соревноваться!
Решил дотянуть до своих этапов Гран-при и после этого брать паузу — надо подумать, вылечиться. Я выжил — прошел Гран-при, через неделю чемпионат Швеции откатал... И подумал, что все, я прошел через это, хватит. На Европу не пошлют все равно — сто процентов. Стало даже хуже. С одной стороны больно, с другой — хочется тренироваться, но нельзя. Рентген сделал, обследовался, врач сказал — надо операцию делать, ставить диск в позвоночник, но это риск, не знаешь, чем обернется.
И вот я думал: «А что теперь вообще делать? Все кончено или что?» И вспомнил, что я давно думал про танцы, очень долго. Сейчас как раз есть шанс. Как только мне стало лучше, попробовал, покатался с друзьями, просто для интереса, чтобы почувствовать. И я снова испытал ту радость от ощущения прогресса — шаг вперед делаю, оп — еще шаг. И без боли, потому что она была только от прыжков. Вот так и вышло.
— Врачи в Швеции дорогие? Помню, я там оставил 100 крон за то, что мне вату в ухо вставили.
— У нас нормально. Гражданам Швеции это не стоит ничего, у нас все в налог включено. Плюс у нас есть страховка, своя спортивная страховка у спортсменов, так что врачи помогли очень быстро.
— У нас считается, что в России тренерский стиль жесткий, а в Европе нельзя тронуть человека, обидеть. Есть такое, нет ли тут перебора?
— Ну есть такая разница, согласен. В Европе сейчас надо, чтобы все проходило поспокойнее. Я не могу сказать за других спортсменов, но насколько знаю, элита, лучшие фигуристы тренируются так, что они знают, ради чего работают, и особо не жалуются. Бывают случаи, когда кто-то не выдерживает, бывает, что тренер строг, но везде по-разному. Я не могу сказать, что с нами очень жестко поступают, но с нами по-честному. Ростислав Синицын очень честный человек, и Наталья Карамышева тоже. Они не будут говорить, что мы всё хорошо сделали, если сделали плохо. Мне это очень нравится, что тренеры и поддерживают, и одновременно с тобой искренни. И ты знаешь, над чем надо работать. А не так — ах, какой ты классный, какой молодец, сделал моухок!
И от такого подхода есть результат на соревнованиях. Если хочешь добиться цели, поехать на Европу, мир, хорошо там выступить (а мы хотим), то надо работать. Ничего в жизни не придет само. Мы смелые, у нас такой менталитет, что мы знаем, почему мы работаем и что нужно сильно попотеть, чтобы дотянуть до целей.
— А у тебя какой менталитет? Шведский? Русский?
— Честно — не знаю, но думаю, немного больше русского, у меня все-таки родители из Питера, папа всю жизнь тренировал. Конечно, у нас там чуть по-другому, как говорится, европейские стандарты. Но я не сильно задумываюсь, какой же у меня менталитет.
— Ты после 2022 года не сталкивался с дискриминацией, не было проблем из-за русского происхождения?
— Были. Я не буду врать — были. Во многих новостях, конечно, меня сразу вдруг приняли за русского. Я на это отвечаю: «Ну извините, я родился в Швеции». Я в детский садик там ходил, у меня паспорт шведский был с первого дня, потому что я всю жизнь провел там. Я плачу налоги в Швеции. В школе учился шведской. В Россию я ездил просто на сборы и к родственникам. И всё.
Но мне тогда журналисты звонили: «Что вы считаете, на какой стороне вы стоите?» Всё это было неприятно. Со временем сошло на нет, но я вообще стараюсь с политикой дел не иметь. Я спортсмен, и спортсмен шведский. Для меня важно, что я не потерял друзей, близких людей. Все нормально, люди знают нас. И наша семья — мы дружим со всеми. На соревнованиях в Швеции обстановка тоже нормальная.
— Ты же сейчас не в родном Лулео живешь?
— Нет, мы переехали в Норчеппинг.
— Не скучно в таких небольших шведских городках? Извини, я просто всю жизнь в мегаполисе прожил.
— Ну во-первых, он в два раза больше Лулео. (Смеется.) Он близко к Стокгольму, к Гетеборгу, ехать близко. Плюс мы много тренируемся в Оберстдорфе с Ростиславом Александровичем.
(Тут в диалог вступил сам тренер)
— Что там делать? Работать, кататься, спать, есть — и снова кататься, спать, есть.
— День сурка какой-то.
— Какой сурок? Работать 12 часов в день надо в идеале.
— А как же досуг?
— Ну книжки читать надо. А сейчас у них сплошные телефоны! Занимают все время, не скучают. А что надо делать? Ходить по барам тусоваться, бухать?
— Ну не бухать, но чуть повеселиться можно. Бокальчик там...
— Зачем? Я до 27 лет не пил, потому что знал: если я выпью, я никогда чемпионом Советского Союза не стану! Сразу до свидания. Впереди будут три московских пары, а я не из Москвы, мне сложнее было. Поэтому надо понимать, что нельзя стоять на месте.
Главврач Маргулис/
Как зачем? Там же корни.
20.09.2025
Kortvv
зачем нам знать про шведского спортсмена?
20.09.2025
