Как меня в сборной заменили на… елочку
Теперь уже очевидно, что все мое многоликое творчество делится на два периода. До "Спорт-Экспресса" и после. Cейчас, в этом самом состоянии "после", я и пребываю. Тыркаюсь на своем "Солярисе" во дворе дома номер 27 по улице Красина в поисках халявного машино-места, после чего с помощью компьютера и телефона крою какие-то интервью, колонки, новости, время от времени с давним другом Олегом Ивановичем снимаю авторскую программу "Футбол по Романцеву". А еще по ходу дела смотрю на соседей по комнате – молодых ребят. Теперь пришло их время осваивать профессию, которой мною отдано почти четыре десятка лет. Бежит время, однако, бежит…
* * *
Впервые я переступил порог редакции "СЭ" 1 октября 1996 года. Дату эту так хорошо запомнил потому, что именно утром того дня в клубном офисе, что в Коптельском переулке, подписал свой первый контракт со "Спартаком", согласно которому и был произведен в пресс-атташе самой народной команды всея Руси. Признаюсь, на тот момент я не имел никакого представления, чем мне предстоит заниматься на новом месте. А потому резонно рассудил, что в незнакомом для меня деле без газеты уж точно не обойтись. Потому прямиком и отправился на ту самую улицу Красина, где по сей день рождаются очередные номера издания, которому в августе стукнет 25 годков от роду.
И все бы ничего, если бы не одно пикантное обстоятельство. Дело в том, что в свое время я оказался среди скептиков, кто не слишком верил в светлое будущее новой газеты, бросившей всем дерзкий вызов своим стремлением к самостоятельности и независимости. Понятно, что такое мое отношение задело ее отца-основателя Володю Кучмия, с которым я дружил со времен его прихода в "Советский спорт". Мы оба были молоды, влюблены в свое дело, гордились им, могли часами говорить и спорить в его кабинете замредактора "Совка", где пили чай, а частенько и кое-что покрепче. В ту пору я трудился в еженедельнике "Спортивная Москва" – приложении к главной партийной газете столицы, жил по законам времени развитого социализма и не особо верил в какие-то революционные инновации. Включая, естественно, и проект "Спорт-Экспресс". О чем Кучмию один из наших общих "друзей", конечно же, доложил. И хотя на сложной стадии рождения своего детища сия новость вряд ли могла ввергнуть моего друга в сомнение по поводу наших с ним отношений, неприятный осадок у Володи все-таки остался. А потому, впервые войдя в редакторские апартаменты Кучмия на Красина, я прямо с порога заявил, что был не прав и готов это повторить при всех в баре, где лихими народными напитками обычно снимался любой грех с мятущейся журналистской души.
– Ладно, проехали, – улыбкой победителя отреагировал Михалыч. – Будем жить дальше.
Как выяснилось, этих "будем жить" ему осталось потом всего 13 лет. Светлая память…
* * *
А годы то неспешно шли, то стремительно летели вперед. "СЭ" набирался сил, авторитета, сколачивал свою аудиторию, которая, невзирая на интернет-нашествие, и сегодня начинает утро с любимой газеты. Довольно быстро я понял, что не ошибся, отправившись в ее редакцию в первый рабочий день в "Спартаке". И еще раз вспомнил об этом, когда в очередной раз переступил спорт-экспрессовский порог в 2005-м, после того, как был изгнан из "Динамо" его тогдашним хозяином, олигархом Алексеем Федорычевым. Позднее мне рассказывали, что причиной тому стал мой отказ на обратном пути в самолете выпить за только что одержанную победу в Ростове. Это страшно возмутило миллионера, приказа которого посмел ослушаться "какой-то пресс-атташе!" И если бы раньше мне кто-то сказал, что Львову придется уйти из команды из-за того, что он не стал пить предложенную ему водку, я бы тут же вызвал этому человеку "скорую". Впрочем, особо по этому поводу я не переживал, поскольку сам убедился – проработать в бело-голубом клубе три года без двух месяцев было бы сложно даже железному Штирлицу. И о проведенном в "Динамо" смутном времени теперь с ужасом вспоминаю, только когда по телевидению в очередной раз повторяют фильм "Подвиг разведчика".
И вновь Кучмий протянул мне руку помощи. Мы договорились, что раз в две недели я буду публиковать полосное интервью с кем-нибудь из знаковых спортивных людей под рубрикой "Один на один с Александром Львовым", которую сам Михалыч и придумал. А впоследствии я принялся ворошить воспоминания, возвращаясь в свое спартаковское прошлое и в проведенные в сборной годы, вколачивая фрагменты в свой "Ретроблокнот". Всяко-разных историй в него вошло немало: смешных и грустных, неожиданных и предсказанных судьбой. Вот навскидку одна из них.
На один из дней подготовки к матчу отборочного цикла Euro-2000 с Арменией была назначена фотосессия в Тарасовке, где тогда квартировала сборная Романцева. Процедура в общем-то обычная: ребята надели новую игровую форму, руководство – парадные спортивные костюмы, место в центре занял тренерский и медицинский штаб, по обе стороны от которого расположились игроки. Меня же определили в первом ряду с самого края – не ахти что, но все-таки. Утром я, предвкушая удовольствие, в машине решил полюбоваться, как выглядит моя персона, оказавшаяся в столь уважаемой компании. Каково же было удивление, когда, открыв "Спорт-Экспресс", я себя на снимке не обнаружил. И тут же, один за другим, в воспаленном сознании стали вспыхивать вопросы. Тарасовка – была? Была! Фотографы – снимали? Снимали! Я – был? Был!!! Так где же я на фотографии? Жуть какая-то!
Лечу в редакцию. Народ там просто заходится от смеха. А мне-то, сами понимаете, не до этого. Наконец, кто-то посоветовал подойти к художнику Александру Гланцу, который, мол, все и объяснит.
– Понимаешь, старик, – спокойно начал он. – Ты не кипи, здесь все просто. Вот видишь эту елочку, которая справа? Правда красивая? Так вот, я когда ее на снимке увидел, сразу подумал – а почему бы такую же слева не поставить? Это же какая композиция получится! Вот я ее и поставил.
– Вместо меня? – с трудом начал соображать я.
– Именно. А как же еще могло быть? Ты и елочка – это уже перебор, – успокоил художник и добавил: – Искусство, старик, требует жертв. Это не я придумал. Спасибо за понимание.
И похлопал меня по плечу. Ну что тут мог сказать человек, которого принесли в жертву большому искусству. За него и пострадать не грех. Правда, на следующий день мне и Володе Бесчастных, которого накануне и вовсе забыли позвать на съемку, на второй полосе было выделено специальное место с фотографиями, объединенными общим заголовком "Послесловие к снимку" со следующим, без подписи, текстом: "Вчера в "СЭ" была опубликована фотография сборной России, сделанная нашим корреспондентом в Тарасовке. На ней 29 человек: игроки, тренеры, менеджеры, врачи, массажисты. Но в официальном составе российской сборной 31 человек. Двое на фото не попали. Форвард Владимир Бесчастных во время съемки давал интервью, а наш старый знакомый и постоянный автор, пресс-атташе Александр Львов на снимок не попал по техническим причинам. Дополняем сегодня портрет сборной еще двумя штрихами. На снимках Владимир Бесчастных и Александр Львов".
Так, в одночасье, я "по техническим причинам" превратился в "штрих". Спасибо, что хотя бы не в одиночку, а в компании с именитым форвардом.
* * *
А однажды мне самому пришлось взять в руки фотокамеру. Было это в 2002-м, на чемпионате мира в Японии. Попросил меня на время поменяться с ним ролями фотокорреспондент Александр Федоров. Редакции срочно понадобился снимок Кержакова и Сычева в их номере на базе в Симидзу. Задача в общем-то не из самых трудных. Осложняло ее только одно – в тот момент мы готовились к ключевому матчу с хозяевами первенства. Естественно, обстановка в команде была напряженная, и накануне, на экстренно собранном совещании руководства, Романцев жестко предупредил всех: если кто-то будет в эти дни заниматься "не своим делом", будет лично им отправлен домой. Но чего не сделаешь ради любимого издания. Перед обедом Федоров через железную ограду передал аппарат, наскоро объяснив, куда надо смотреть и на что нажимать. Единственным моим условием было – отсутствие под будущим фото в газете фамилии автора. И я, спрятав камеру под куртку, поспешил на задание. Рисковал я вдвойне, поскольку кроме объявленного в расположении сборной "строгого режима" существовало еще неписаное правило, запрещающее снимать футболистов в номерах. Но отступать было поздно. Саша и Димка уже ждали меня. Съемка много времени не заняла: "Чи-и-из, улыбнитесь, сейчас вылетит птичка!" Дело сделано! Признаюсь, в тот момент в душе я пожалел, что не занялся этой самой работой в начале журналистской карьеры – нажал на кнопку, и дело сделано.
– А что, Львович, вам действительно так мало платят, раз приходится подрабатывать фотографом? – провожая, поинтересовались друзья-приятели.
– Платят нормально, – отреагировал я. – Просто решил лично запечатлеть будущих лучших бомбардиров сборной на их первом чемпионате мира.
Как показало время, один из них таковым и стал. И сейчас, стиснув зубы, рвется на Euro-2016. Удачи тебе, Саша Кержаков, и новых голов!
* * *
А вот еще один эпизод под условной рубрикой "Один на один со звездой". Честно говоря, за десятки лет работы я убедился, что журналисты, как и врачи, пациентов не выбирают. И потому частенько случается, что общение с кем-то из героев будущего творения удовольствия не доставляет. В такие моменты очень важно то, как ты себя поведешь и какую тактику выберешь. В этом я еще раз убедился весной 2011 года, когда на сборах в Турции брал интервью у только что возглавившего "Терек" легендарного Руда Гуллита. Сделать это было непросто – голландец только осваивался на новом месте, присматривался ко всему незнакомому и вовсе не горел желанием откровенничать с первым из российских журналистов. Выручил старый друг, министр спорта Чечни Хайдар Алханов, в простонародье Минералыч, который меня и представил приглашенной знаменитости. Аудиенция была назначена на вечер в холле отеля "Калисто". Гуллит прибыл минута в минуту в сопровождении переводчика, молодого парня, которого он прихватил из Страны тюльпанов вместе с остальными помощниками. Включаю диктофон и задаю первый из нескольких десятков припасенных вопросов. Пять минут работы – полет нормальный, десять, пятнадцать…
– Слушай, уж не книгу ли ты со мной собрался писать? – вдруг сам задает вопрос голландец. – Так нам и целого вечера не хватит.
– Знаешь, Руд, – закипаю в ответ, – если ты думаешь, что все, чем я сейчас занимаюсь, доставляет мне удовольствие, то ошибаешься. Мне гораздо приятней было бы провести это время в компании с моими знакомыми, хорошими людьми и поговорить о том, что ждет "Терек" с тренером Гуллитом. Но я вынужден сидеть здесь и задавать тебе вопросы потому, что это моя работа. И я обязан ее делать, поскольку, как и ты, хочу вкусно есть и хорошо одеваться. Если ты профессионал, то поймешь меня.
На мгновение в воздухе повисла пауза, которая могла закончиться чем угодно, вплоть до нашего расставания.
– Я все понял, Александр, – неожиданно улыбнулся, впервые назвав меня по имени, Руд. – Это была неудачная шутка. Готов говорить с тобой хоть всю ночь. Поехали дальше!
И подмигнул. Интервью то вышло в "СЭ" и даже было отмечено на планерке премией в несколько тысяч рублей, которые я готов был при случае честно прогулять с "летучим голландцем" в баре. Но не успел – через несколько месяцев Гуллит отбыл из Грозного домой.
Что ж, Кавказ – дело тонкое.
