Елена Нургалиева: "У рекордсмена мира в марафоне не хватит сил на ультрамарафон"
Самая титулованная спортсменка России в беге на сверхдлинные дистанции, восьмикратная чемпионка легендарного Comrades рассказала "СЭ" о тонкостях ультрамарафонов, о шансах сильных марафонцев-классиков на более длинных забегах и о том, почему она не выступает в официальных стартах.
– "Ультра" сложнее, чем обычный марафон?
– Нам с сестрой (Олеся Нургалиева, сестра-близняшка Елены Нургалиевой. – Прим. "СЭ") кажется, что подготовиться к ультрамарафону легче, чем к обычному классическому марафону. Там высокие скорости, высокая интенсивность. При подготовке к "ультра" больше сидишь на объемах, а не на скорости. Но бежать классику проще, чем ультрамарафоны. 42 км – это не сотня, которая отнимает все силы без остатка.
– Если вы готовитесь к ультрамарафону, а он отменяется, можете в этот день выйти на старт марафона?
– Конечно! Но на высокий результат рассчитывать не стоит, ведь подготовка строится совсем по-другому. В лучшем случае в серединке. А если ситуация наоборот, вероятность высокого результата гораздо выше. Просто потому, что ты имеешь преимущество в скорости, а самые длинные дистанции на высокой скорости не пробегаются. Но я говорю только про себя – человека, который имеет опыт выступлений и там, и там.
– То есть рекордсмен мира в марафоне Уилсон Кипсанг может выйти на старт Comrades и "порвать" всех?
– В этом я совсем не уверена. Он добежит до финиша, но не факт, что займет высокое место. Кипсанг, да и вообще классические марафонцы слишком худые для ультрамарафонов. Все же должен быть определенный запас энергии. В его организме у него такой запас на два с половиной часа, а тут нужно бежать шесть. Не зря же говорят – пока толстый сохнет, худой сдохнет. Так получилось, что в нынешнем сезоне тренировалась в Кисловодске и на одной из тренировок оказалась вместе с кенийцами, которых вроде бы хотели привлечь к выступлениям за сборную России. Так вот у меня даже комплекс какой-то образовался. Я девушка, а мои мышцы бедра в два раза больше, чем у них. У них совершенно иная конституция тела, чем требуется в ультрамарафонах.
– Элитные марафонцы больше двух раз в году на старт классической дистанции не выходят. Если, конечно, рассчитывают на высокий результат. А сколько ультрамарафонов можно бегать в год?
– Все зависит от особенностей организма. Но расскажу историю этого года. Мы с Олесей приняли предложение поучаствовать в ультрамарафоне Two Oceans, который проходит всего за месяц до старта Comrades. И так случилось, что полетели на "Два океана" совсем больными, но отказываться было поздно. Решили все равно стартовать. Я заболела раньше, и к старту температура, насморк, головная боль почти ушли, а вот Олеся заболела как раз перед забегом. В итоге на этой 56-километровой дистанции заняли третье и шестое места. А через месяц почти 90 км. Но мы даже после болезни и тяжелого старта заняли второе и третье места. Обидно, конечно, уступать сопернице, которая за несколько километров до финиша отставала на несколько минут, но это спорт. О количестве стартов в год можно спорить, но если бы можно было выбирать, я бы бегала один раз весной, и один – осенью. А в будущем, наверное, стоит сосредоточиться на одном старте в год, но провести его качественно.
– На классическом марафоне бегунов ждет так называемая "стена", истощение углеводных запасов. Когда в "стену" врезаются ультрамарафонцы?
– По-разному. У меня такой момент, когда бежишь только на морально-волевых, наступает примерно за 25 км до финиша. И дальше только сжимаешь зубы и терпишь. Если есть ад на земле, то в него можно попасть на последних километрах ультрамарафона. После таких забегов вообще не хочется вспоминать о том, что было на трассе, организм должен отдохнуть. Но потом все входит в привычное русло.
– Почему вы не остались в марафонах, когда попробовали себя на классике? У вас с сестрой был победный дубль во Франкфурте, например.
– Да, тогда я заняла второе место, а сестра – первое. Но мы решили сосредоточиться на сверхдлинных дистанциях по двум причинам. Во-первых, физиология – нам проще готовиться и бегать именно такие дистанции, во-вторых, марафонская ниша занята спортсменками из других стран.
– Но в марафонах ведь платят гораздо большие деньги?
– Марафон вообще самая богатая дисциплина легкой атлетики, но нам хватает и в "ультра". Все, что мы с сестрой имеем, мы имеем благодаря бегу на сверхдлинные дистанции. Знаете, на первый Comrades мы попали благодаря нашему бывшему менеджеру, с которым нас познакомили наши бывшие тренеры. Менеджер отправил нас за свои деньги. Рисковали все – и он, и мы – ведь деньги нужно было вернуть. Но мы выиграли и сразу отдали все долги. И сейчас мы ни в чем не нуждаемся, можем помочь родителям и родным. "Мама Африка" дала нам финансовую независимость. А были времена, когда приходилось подрабатывать уборщицами на лыжной базе, чтобы сводить концы с концами. Представляете, преподаватели в университете и одновременно уборщицы? Да еще и тренироваться нужно. Каждый рубль был на счету.
– Вы не выступаете в официальных стартах, на тех же чемпионатах мира по ультрамарафонам. Почему?
– Если бы бег на сверхдлинные дистанции входил в олимпийскую программу, и я, и сестра выступали бы. Но так получилось, что первым нашим официальным стартом был в 2003 году чемпионат России в беге на 100 км, в рамках которого проходил и чемпионат Европы. Мы с сестрой заняли призовые места, получили звания мастеров спорта международного класса и призовые – 800 и 500 рублей, соответственно. Часть суммы отдали тренерам, согласно договору. Как на оставшиеся деньги жить и готовиться?! Но мы рассчитывали после успешного выступления на помощь со стороны нашего Пермского спорткомитета. Однако там нам прямым текстом сказали – такие чемпионки нам не нужны. Вот если бы была олимпийская дисциплина. После этого мы поняли, что рассчитывать нужно только на себя.
– Не жалеете, что занялись бегом именно в ультрамарафонах?
– Нисколько! Каждый старается делать то, что умеет. Я зарабатываю бегом. Это очень тяжелая работа, но это мой выбор. А когда добиваешься высоких результатов, то от своей работы получаешь удовольствие.
