Павел Ростовцев: "Был готов к тому, что в олимпийской команде для меня не окажется места"
СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ
О сотрудничестве Павла Ростовцева и Вольфганга Пихлера один из их биатлонных коллег сказал однажды: "За три года этот тандем ни разу не дал трещины – это совершенно ненормально для российского биатлона". После Игр в Сочи и возвращения немецкого тренера на родину Ростовцев принял решение уйти из сборной и прекратить тренерскую деятельность.
– Павел, работая с Пихлером, вы, полагаю, накопили колоссальный опыт. Сейчас же сознательно идете на то, что весь этот опыт уйдет в никуда и никогда более не будет востребован. Не обидно?
– Я бы не стал совсем уж категорично утверждать, что никогда больше не вернусь к тренерской карьере. Скажу честно: у меня были разговоры – с кем-то напрямую, с кем-то через посредников – с теми тренерами, которые сейчас намереваются работать в следующем сезоне с мужской и женской командами. Знаю, что они хотели бы видеть меня в тренерском штабе. Просто сейчас я не готов дать согласие – это связано с моей личной жизненной ситуацией. Что касается опыта... Я бы, безусловно, хотел им поделиться. В прошлом году я очень подробно рассказывал на тренерском совете, как мы работаем. В частности, над стрельбой. У нас в стране ведь никогда, даже на молодежном уровне, не было принято делиться какими-то секретами, пусть даже маленькими. Наверное, поэтому меня слушали с колоссальным интересом – я видел это. И те отзывы, что я получил от тренеров, работающих в региональных командах, стали для меня достаточно сильной мотивацией продолжать работать в олимпийском сезоне.
– Над российскими биатлонистами в последние годы было модно подшучивать: бегут медленно, стреляют плохо. По ходу сезона вы как-то оценивали динамику стрелкового мастерства ваших спортсменок? Спрашиваю потому, что в биатлоне, если не следишь за ним постоянно, бывает трудно почувствовать изменения к лучшему, особенно если человек вдруг промахивается в ходе важного для себя выступления.
– Безусловно, мы делали такие выкладки. На самом деле существует достаточно ограниченный круг показателей, которые являются индикаторами стрелковой работы. Это процент попадания – как лежа, так и стоя, время пребывания на каждом из рубежей, общее время стрельбы – как команды, так и каждой из спортсменок в отдельности. Все эти показатели были за последние три года заметно улучшены, что говорит о том, что мы все это время были на правильном пути. Правда по тем же самым выкладкам видно, что конкуренты тоже постоянно улучшают свои показатели.
Как раз этими данными я поделился с тренерами в ходе своего прошлогоднего доклада. Рассказал, за счет чего нам удается улучшать стрелковую статистику. В частности, только за предолимпийский сезон мы провели десять тестирований патронов и оружия. Другими словами, взаимодействие "винтовка-патрон" было доведено до абсолютной безупречности – под каждый ствол были подобраны "свои" патроны. Кроме этого мы активно использовали все новые компьютерные технологии видеоанализа, которые способны детально показать спортсмену все его ошибки на рубеже.
– Вы много лет тренировались в соответствии с теми методиками, что были приняты у нас в стране. Насколько отличался от привычной вам работы тот подход, который предложил, придя в команду, Вольфганг Пихлер?
– В мои времена основными тренировочными средствами в процессе летней подготовки всегда были бег, лыжная имитация и лыжероллеры. Пихлер посадил всю команду на велосипед.
– А нужно ли было это делать?
– Знаю, что существуют разные точки зрения на этот счет. Сам считаю, что использовать велосипед в подготовке обязательно нужно, причем не только потому, что это привносит в тренировку разнообразие. Я никогда не работал тренером по функциональной подготовке и, соответственно, не могу приводить аргументы, подкрепленные личным опытом, но знаю совершенно точно, что весь биатлонный мир крутит велосипед. Французская сборная выезжает на велосипедные сборы уже с апреля, норвежцы – даже те, с которыми соревновался еще я сам, – всегда были настолько крутыми велосипедистами, что принимали участие во многих крупных гонках в Германии и делали это достаточно успешно. Как и шведы, с которыми в свое время работал Пихлер. На одном из сборов в Тоблахе, где вместе с нами тренировались немцы, я обратил внимание, на каких велосипедах они ездят. Сразу становится понятно, что люди занимаются на очень высоком профессиональном уровне.
Второе отличие заключалось в построении силовых тренировок. И третье – в большом количестве работы на длинных подъемах. Такого я никогда раньше не делал.
– Пихлер объяснял вам, почему предпочитает велосипед, а не лыжероллеры?
– Дело в том, что группы мышц, которые работают у велосипедистов, практически идентичны тем, что задействованы у биатлонистов и лыжников при коньковом ходе – почему, собственно, все конькобежцы во все времена очень серьезно использовали велосипед в тренировках. Еще один плюс такой нагрузки заключается в том, что велосипедный кросс – это всегда очень мощная силовая работа на ноги, причем длительная – развивающая аэробные функции организма. То есть – выносливость.
В начале каждого подготовительного периода Вольфганг уделял очень много внимания развитию максимальной силы мышц. У нас на этот счет никаких особых рекомендаций никогда не было. В отличие от Швеции: там есть специальный институт, одним из направлений работы которого является методическое совершенствование тренировочного процесса биатлонистов. Эти рекомендации Пихлер достаточно активно использовал, когда работал в шведской сборной. Я вообще часто видел Вольфганга с кипой самой разной литературы по методике тренировок, начиная от трудов наших специалистов Юрия Верхошанского и Владимира Платонова. Всю методическую литературу, что выходила в Германии, он читал очень внимательно.
* * *
– С вами Пихлер делился своими мыслями по поводу прочитанного?
– Мы много чего c ним обсуждали. Кстати, все то, что выходит в плане методических рекомендаций сейчас, постоянно перекликается с тем, что всегда считалось старой советской школой. Просто в мое время мы не использовали такие тренажеры, как сейчас, – их просто не было.
– Мне кажется, что сама по себе установка на максимальную нагрузку – а именно в этом наиболее часто упрекают вашего немецкого коллегу – автоматически отсекает спортсменок, не готовых к такой работе физически или психологически. Как и тех, кому работать на максимуме не позволяют травмы.
– Работа в нашей группе никогда не велась на максимуме. Она была большой, но не на износ. Просто надо понимать, что Пихлер пришел в команду, толком ее не зная. Естественно, были ошибки и с его стороны. Но главная проблема заключалась в том, что девочки оказались просто не готовы к тем нагрузкам, которых требует сегодняшний уровень мирового биатлона.
Произошло это потому, что у большинства этих девочек была внутренняя уверенность, что они, как спортсменки, находятся на достаточно высоком уровне, раз попадают в десятку на Кубке мира. Никто из них при этом не задумывался, что все кубковые этапы разные. Те, что проводятся до главного старта сезона, и те, что после, – это совершенно несопоставимые друг с другом соревнования. Как и этапы Кубков IBU. Первый и второй отличаются, как правило, реально высоким уровнем. Потому что там выступают те, кто намеревается выступать в Кубке мира. Кто-то рассчитывает получить дополнительные очки в квалификации, у кого-то другие мотивы, но первая десятка на этих соревнованиях – это совершенно иная десятка, нежели в марте.
Именно поэтому сам я никогда не был склонен переоценивать значимость отдельных этапов. Но ведь некоторые из спортсменок, которые эти этапы выигрывали, пришли к Пихлеру с абсолютной уверенностью в том, что они – звезды.
– А прорезались в итоге Шумилова и Романова, от которых никто ничего не ждал.
– Могу объяснить почему. Потому что обе беспрекословно выполняли все то, что им говорил Пихлер. Иногда – через "не могу", иногда – через слезы. Но у них не было другого выхода. В них ведь вообще никто не верил. И свой единственный шанс они видели как раз в том, чтобы полностью довериться тренеру. Хотя бы для того, чтобы потом сказать: "Я сделала все, что было в моих силах".
– А Катя Глазырина жаловалась, что впервые получила травму плеча во время работы со слишком тяжелой штангой.
– Я был на той тренировке. Работа действительно предполагалась с большим весом, поэтому я несколько раз повторил девочкам, что разминка должна быть очень интенсивной и тщательной. Глазырина размялась, на мой взгляд, не очень хорошо – ее постоянно что-то отвлекало, поэтому я предложил ей начать работу с меньшим весом, нежели у остальных. Катя отказалась, взяла 50 кг. Стала выполнять жим лежа, и плечо вылетело от первого же усилия – я едва успел подхватить штангу, чтобы не случилось более серьезной травмы. И кто в этом виноват? Тренер?
Одно плечо Катя в итоге прооперировала. По поводу второй травмы хирург сказал, что операции пока не требуется. Во всяком случае никаких ограничений в отношении тренировочных нагрузок до января 2014 года у Глазыриной не было.
– А что произошло в январе?
– Катя два раза упала на это плечо в спринтерской гонке в Антерсельве.
* * *
– В первые два года работы вам с Пихлером предоставляли достаточно большой простор для принятия решений. А когда в олимпийском сезоне в команду пришел Владимир Королькевич, карт-бланш дали уже ему, отодвинув вас на вторые позиции, не находите?
– То, что параллельно с нашей командой была создана группа Королькевича, нас никак не касалось – работали, как обычно. Разумеется понимали, что при объединении двух сборных наверняка возникнут какие-то шероховатости. Во всяком случае сам я был готов к тому, что в олимпийской команде для меня просто не окажется места.
– Вы сейчас шутите?
– Ничуть. В женской сборной был явный перебор тренеров. Не исключаю, кстати, что именно поэтому из команды в декабре убрали Селифонова.
– Тогда же стало окончательно ясно, что в сборную не попадает Светлана Слепцова. Как думаете, почему Пихлер так долго возился с этой спортсменкой? Или ему ее просто навязали сверху?
– Никто нам ничего не навязывал. Я, кстати, абсолютно убежден в искренности Вольфганга, когда он говорит, что более талантливой по своим физическим данным спортсменки, нежели Слепцова, он не встречал. У Светы очень мощный физический потенциал. Другой вопрос, что талант одними физическими данными не определяется. Уже после Игр я разговаривал с Клаусом Зибертом (старший тренер сборной Белоруссии. – Прим. Е. В.) о том, что после трех золотых медалей Даши Домрачевой и бронзы Надежды Скардино следующему тренеру будет тяжело работать. Потому что общественность очень быстро привыкает к успеху. Я, помню, сказал тогда, что столь талантливых спортсменок, как Даша, в мире не так много. И Клаус мне на это ответил, что главное преимущество Домрачевой заключается, на его взгляд, в том, как много и тяжело она тренируется. Мотивировать себя на такую работу – тоже талант. Которого не хватило Свете.
Когда мы провели анализ выступлений всех наших спортсменок за несколько последних лет, то в отношении Слепцовой увидели достаточно любопытную картину: ее результаты были близки к тем, что показывали спортсменки первой пятерки мира, только до января 2009 года. Потом наступил резкий провал и по качеству выступлений, и по их стабильности, выправить который удалось лишь в прошлом сезоне. То есть в сравнении с двумя предыдущими годами прогресс был очевиден. Но Светлану-то убедили, что ее реальный уровень – тот, что был до начала 2009-го. И раз его нет - значит, тренер ее "убил".
Когда спортсмен постоянно слышит такое со стороны, он и сам невольно начинает думать точно так же. Начинает сомневаться и, как следствие, перестает работать.
– Как вы относитесь к инициативе российского Союза биатлонистов объявить конкурс на замещение освободившихся тренерских должностей?
– Положительно. Хотя бы потому, что такой подход дает возможность несколько осадить "экспертов", которые стоят в стороне, но без передышки критикуют все, что происходит внутри команды. Знаешь, как добиться результата? Иди и предложи. Сформулируй свои мысли, вынеси их на суд общественности. Считаю, что тренеру вообще полезно периодически формулировать свои мысли в письменном виде. Взять мое прошлогоднее выступление на тренерском совете: я готовился к нему две недели. И как раз в процессе этой работы очень четко понял, чем именно должен заниматься в олимпийский сезон.
– А чем планируете заняться в Красноярске?
– Пока не знаю. Я не был сторонником того, чтобы начать готовить себе запасной путь, работая в сборной. Тренерской работой нельзя заниматься наполовину.
– Если вас снова позовет Пихлер, решив, допустим, вернуться в шведскую сборную, пойдете?
– Для меня загадка, откуда вообще взялись разговоры о том, что Вольфганг может вернуться в Швецию. Знаю совершенно точно, что на данный момент он вообще не настроен работать тренером – слишком сильно устал. В таких случаях всегда полезно взять паузу. Остыть, "отмыться"...
– И тем не менее, что предпримете, если вас начнут приглашать другие страны? Вместе с семьей, на хороших условиях...
– Думаю, что таких приглашений не будет. Все ведь понимают: условия, которые предоставлены тренерам по биатлону в России, вряд ли будет в состоянии обеспечить какая-либо другая страна. Как бы то ни было, любое предложение я буду рассматривать прежде всего с позиции своей семьи. Долги нужно возвращать. А я перед семьей в долгу.
