Любовь Егорова: "Мы пахали в три раза больше"
ПО ВТОРНИКАМ С Еленой ВАЙЦЕХОВСКОЙ
В 2001-м, за год до Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити, я в шутку спросила шестикратную олимпийскую чемпионку Любовь Егорову, что она изменила бы в своей жизни, если бы получила такую возможность. "Наверное, никогда не стала бы заниматься лыжами", - совершенно серьезно ответила тогда Люба.
Дисквалификация, которую Егорова пережила в 1997-м, могла бы сломать не только женщину. Слишком несопоставимыми оказались проступок и наказание. Дело было даже не в том, что за ненамеренное и на самом деле ерундовое нарушение великая спортсменка получила два года дисквалификации. А в том, с какой остервенелой готовностью из шестикратной олимпийской чемпионки в считанные дни сделали изгоя в ее же собственной стране.
Мы общались тогда довольно часто. Сильнее всего меня поражало то, что Люба совершенно не озлобилась. А однажды, уже снова начав выступать, сказала: "Когда я отошла от переживаний, мне стало даже интересно посмотреть вокруг другими глазами. Глазами человека, который абсолютно свободен в своих желаниях и поступках. Тогда-то и поняла, что найти работу по душе не так сложно. Главное - захотеть. И совершенно ни о чем в своей жизни я не жалею".
В минувшую пятницу мы встретились в Питере. Наблюдая за тем, как проректор института физкультуры, депутат Законодательного собрания, кандидат педагогических наук и просто красивая женщина Любовь Ивановна Егорова пересекает институтский двор, на ходу здороваясь с преподавателями и студентами, я в который раз мысленно задавалась вопросом: за что спортивная судьба обошлась с ней именно таким образом: позволила взлететь на немыслимую высоту - и так больно уронила? Чтобы испытать на прочность? Что ж, если так, то это испытание Люба выдержала блестяще.
ПОСЛЕДНИЕ ИГРЫ
- Вы окончательно ушли из спорта после Олимпийских игр-2002 в Солт-Лейк-Сити. Тяжело было принять такое решение?
- Нет. Я ждала те Игры именно с той мыслью, что они - последние. Что выступлю - и все закончится. Нельзя даже сказать, что я осталась недовольна своим результатом, хотя до сих пор считаю, что в Солт-Лейке была способна завоевать медаль на "десятке" классикой. Сама виновата: тактически неграмотно провела ту гонку. И проиграла третьему месту всего пять секунд.
- Сильно переживали?
- Расстроилась, конечно. Но все-таки не сильно. В конце концов, я уже выигрывала Олимпийские игры не один раз и понимала, что никто у меня этого звания не отберет. Другое дело, что я чувствовала свой потенциал. Еще когда мы только ехали в Солт-Лейк-Сити, понимала, что выступлю хорошо. В смысле, что не окажусь во втором десятке. Более того, я по всем критериям проходила в эстафетную команду и готовилась там бежать. То, что не побегу, мне сказали за восемь часов до старта - в 11 вечера, когда я уже ложилась спать. Вот это стало ударом, скрывать не стану. Полночи я тогда проплакала.
- А наутро узнали, что никакой эстафеты вообще не будет?
- Утром я пришла на трассу подстраховывать тренеров - если вдруг им понадобится какая-то помощь. Там мне и сказали, что наши девочки не бегут.
Естественно, был шок. Чуть позже сказали, что у Ларисы Лазутиной превышена норма гемоглобина. Почти сразу же после этого - что уровень гемоглобина превышен и у Оли Даниловой, хотя первый контроль она прошла благополучно. Ну а потом стало известно про дарбепоэтин...
Та история до сих пор осталась темной. Лариса готовилась к Олимпийским играм отдельно от сборной, что и как было на самом деле, знает лишь она. Я никогда не пыталась влезть к ней в душу. Как и к Ольге.
Нам потом сказали, что антидопинговые службы "вели" Лазутину задолго до начала Игр и что наши руководители знали об этом. Если это так и было, то я не понимаю логики руководства.
- Вам было жалко Ларису?
- Как спортсменку - да. Мы не были подругами, но я вообще никогда не радуюсь, если людям плохо. Другое дело, что не надо было, наверное, кричать на всех углах о своей невиновности. Не случилось бы столь громкого резонанса. Пойман - значит, пойман. Значит, что-то нашли. Значит, будешь наказан. Но жизнь-то на этом не заканчивается! И по незнанию можно попасть, и по знанию - всяко бывает.
- Мне кажется, вам должно было быть особенно обидно, что Лазутину и Данилову все бросились защищать, в то время как на вашу сторону в 1997-м не встал никто.
- В моем случае руководство оказалось просто не готово к тому, что что-то может произойти. Ситуация в сборной команде накануне Игр в Нагано была очень неоднозначной: много сильных спортсменок, высокая конкуренция, все хотели медалей. Я прекрасно понимала, что стою у многих на пути. И что никто не станет меня защищать или отстаивать.
По большому счету нас, российских лыжниц, всегда боялись. Потому что мы постоянно выигрывали. Брали Кубки мира, побеждали на чемпионатах и Олимпиадах. Конечно, мы всем надоели до чертиков. Другие-то тоже выигрывать хотят. Не исключаю, что именно поэтому и внимание к нам всегда было повышенное.
Перед Играми в Солт-Лейк-Сити контролеры WADA ездили за нами постоянно. Помню, на заключительном сборе в Тауплиц-Альме я пришла к себе в номер из бани, завернутая в полотенце, так меня пытались прямо в таком виде увезти на тестирование крови. Еле уговорила контролеров дать мне несколько минут на то, чтобы собраться. Они даже из номера не вышли - смотрели, как я одеваюсь.
- А что было после Игр в Солт-Лейке?
- Когда вернулась в Питер, почти сразу принялась за работу над диссертацией. В какой-то степени ее темой была моя собственная спортивная карьера. "Подготовка высококвалифицированных спортсменов в соревновательный период". Я анализировала свой опыт, тестировала девчонок из команды, проводила различные эксперименты в сборной Санкт-Петербурга. Заодно поступила в Академию госслужбы.
- Зачем?
- Хотелось учиться. Наверстать то, что недоучено в спортивные времена.
УЧИТЕЛЬ ФИЗКУЛЬТУРЫ
- Я слышала, что почти сразу после окончания спортивной карьеры вас собирались привлечь в биатлон в качестве тренера по лыжной подготовке.
- Для меня это новость.
- А если бы пригласили, пошли бы?
- Наверное, нет. Работать тренером я не то чтобы не хотела, но отдавала себе отчет в том, что никуда не хочу ездить. Вообще никуда. И не ездила, кстати, года четыре. Сама мысль о том, что я могу куда-то поехать, казалась мне абсурдной. Я так от этого устала за годы выступлений…
Меня постоянно куда-то приглашали, а я постоянно отказывалась, придумывала какие-то уважительные отговорки. Хотя на лыжах продолжала ходить с удовольствием. И сейчас хожу. Приезжаю в Токсово, когда позволяет время, присоединяюсь к тем, кто там тренируется.
- Старший сын компанию вам не составляет?
- Нет. У Виктора другие тренировки. Футбольные.
- Где вы работали до того, как стали проректором инфизкульта?
- Преподавала в герценовском педагогическом институте на кафедре физвоспитания. Читала лекции, проводила практические занятия.
- Шестикратная олимпийская чемпионка - учитель физкультуры?
- А почему нет? Мне нравилась эта работа. И сейчас нравится. Тем более что я никогда не считала студентов инфизкульта дураками. Спортсмены ведь очень многое узнают по роду своей деятельности. Да, они могут редко появляться в институте, пропускать занятия, но что касается специальных знаний - как устроены мышцы или как грамотно построить и провести тренировку, - они могут все рассказать и объяснить лучше, чем тот, кто день и ночь сидит за учебниками. Не говорю уже о том, что те, кто сумел добиться в спорте выдающихся результатов, вообще обладают уникальными знаниями и опытом. Ни в одном учебнике об этом не прочитаешь.
- Что входит в обязанности проректора по спортивной работе?
- Вся спортивная деятельность вуза. Подготовка студентов к соревнованиям - начиная от институтских и городских и заканчивая Универсиадами. Я сама в свое время выступала на Универсиадах и относилась к ним весьма серьезно.
- Бывает, что спортсмены обращаются к вам с просьбой помочь им в учебе?
- Конечно. И я помогаю. Кого-то просто контролирую, кому-то объясняю - в том числе и на своем примере, - зачем нужно образование, независимо от того, чем человек собирается заниматься в будущем. Никакие знания не бывают лишними - серьезно ты занимаешься спортом или нет. Во всяком случае, я не знаю примеров, когда образование оказалось бы некстати.
СЕМЬЯ
- Помню еще на Играх в Лиллехаммере в 1994-м вы мне сказали, что мужа не очень радуют ваши постоянные отлучки. Не боялись, что ему это надоест до такой степени, что он просто уйдет из семьи?
- Боялась. Очень. Мы много разговаривали об этом с Игорем, и он сам мне сказал: "Бегай, пока бегается". И всегда меня поддерживал. У нас в семье так сложилось, что обо всех проблемах мы всегда говорим откровенно. Поэтому никогда не возникало непонимания.
- Повезло.
- Я знаю. Живем мы по-прежнему в той же квартире, в которой жили, когда поженились, особняка за городом нет, но я и не стремлюсь к этому. Для меня главное, чтобы в семье все было хорошо и дети не болели.
- А потом вырастет сын-футболист, заработает кучу денег, и будете с мужем жить безбедно на старости лет.
- Витька так нам и говорит. Причем во взглядах на спорт мы с ним расходимся. Я убеждаю его в том, что сначала надо результата добиться, а потом о деньгах думать, однако у них в футболе другие понятия. Но я рада, что сын увлечен тренировками. Все-таки спорт сильно дисциплинирует, учит организации.
- Честно говоря, не знала, когда ехала к вам в Питер, что у вас двое детей.
- Алешке три с половиной года. Сама не ожидала, что он у нас появится. Планов таких мы не строили. Но потом вдруг захотелось, чтобы в семье был еще один ребенок. Чувствовала я себя прекрасно. При шестимесячном сроке поехала с тургруппой на Олимпийские игры в Турин. И бегала там по склонам резвее всех. Для того чтобы на лыжный стадион попасть, нам приходилось три часа на автобусе ехать, а потом еще 20 минут пешком в гору идти.
- Разница между детьми вас не смущала?
- Я больше думала о том, что сама уже не молоденькая - 40 лет. Со старшим сыном я эту тему тоже обсуждала. Поначалу он был категорически против того, что в семье появится еще один малыш. Пришлось откровенно с ним поговорить. Объяснить, что первый ребенок для родителей - всегда самый особенный, сколько бы потом у них детей ни было. И любить его родители всегда будут по-особенному. Вот тогда Витька и оттаял. Хотя ревность поначалу была сильной. Маленькому ведь приходилось очень много внимания уделять.
- Вам, кстати, не было сложно заново адаптироваться к домашней жизни после спорта?
- Нет. Я перед Играми в Солт-Лейк-Сити тренировалась отдельно от сборной - либо в Петербурге, либо в Псковской области. То есть большей частью была дома, а к команде подключалась осенью.
Сейчас трудновато, конечно: все-таки когда между детьми такая разница в возрасте, одному одно нужно, другому - другое. Иногда сильно устаю. Ведь еще и готовить приходится, и стирать, и убирать. Да и работа много времени отнимает. Иногда ночью просыпаюсь от того, что какая-то проблема из головы не идет. Лежу, ворочаюсь, думаю, как решить. Начала понимать, что такое хронический недосып. Но стараюсь все успевать.
- О спорте вспоминаете часто?
- Если честно, да. Вот как раз в таких ситуациях, когда проблемы со всех сторон валиться начинают, ностальгия и накатывает. Начинаю вспоминать какие-то выступления, жалеть, что по большому счету так и не реализовала свой потенциал. Могла бы не шесть золотых медалей выиграть, а девять. Лиллехаммер вспоминаю, где мне в первой гонке по ошибке не стартовую пару лыж дали, а тренировочную. Я и прибежала второй. А в Альбервилле бежала 5 километров без смазки и проиграла финишную прямую. В Солт-Лейк-Сити тоже можно было… Много чего можно было. Уже все в прошлом, забыть бы пора, а вот вспоминается - по ночам.
ИГРЫ И ЛЫЖИ
- В Ванкувер собираетесь?
- Планирую. Правда, совсем не уверена, что сумею увидеть все соревнования, которые хочется. Нам ведь, ветеранам, дают не так много билетов...
- Есть какие-то болельщицкие пристрастия?
- Независимо от всего, буду болеть за Россию. Жаль, конечно, что в биатлоне и лыжах у нас столько неприятных событий произошло, но, с другой стороны, много раз убеждалась: когда у нас все плохо, себя проявляют совершенно неожиданные люди. Какие-то непредсказуемые возможности открываются.
- Насколько внимательно вы вообще следите за тем, что происходит в лыжах?
- Стараюсь быть в курсе. С интересом наблюдаю за теми, кто недавно появился, но уже довольно ярко себя проявил. В основном это норвежки, шведки. За российскими спортсменами, честно говоря, слежу меньше.
- Они и поводов для интереса меньше дают, к сожалению. Не хватает им, видимо, той конкуренции, что была в ваше время.
- Дело не в конкуренции, как мне кажется, а в работе. Нас ведь тренировали совершенно иначе. В этом году я была на Универсиаде в Харбине, и там выступали девочки-лыжницы, которые не сумели попасть на чемпионат мира. Кто-то из них спросил меня, как мы тренировались. Я начала рассказывать. И вдруг увидела, что у девчонок глаза, как чайные блюдца стали. Им даже в голову не приходило, что в лыжах возможны такие тренировочные объемы.
Если сравнить с тем, сколько работают сейчас, мы пахали раза в три больше. Да, у нас постоянно шла битва за выживание. Кто-то ее выдерживал, кто-то сходил. Сейчас такого и близко нет. Поэтому нет и результатов.
- Зато допинговых скандалов хоть отбавляй. Как вы относитесь к тому, что борьба с допингом приобрела столь жесткие формы?
- Считаю, что на детском уровне контроль и должен быть очень жестким. Все ведь знают, что российские тренеры на местах готовы выжимать из детей результат любыми способами. Потому что это - повышенные зарплаты, надбавки, премии. А вот что касается большого спорта - у меня нет ответа на этот вопрос.
Мне кажется, что тех, кто борется с допингом, спортсмены вообще мало волнуют. Как и их здоровье. Все дело в постоянном противодействии двух структур. Той, которая производит запрещенную фармакологию, и той, которая ее "ловит". И деньги там крутятся огромные. А страдает даже не спортсмен, а болельщик. Который на все это смотрит - и ничего не может понять.
Мне кажется неправильным и то, что теперь дисквалифицировать спортсмена и отобрать у него медаль могут через несколько лет после того, как он эту медаль завоевал. Если уж человек выиграл и к нему в этот момент нет претензий - отдайте ему эту медаль, оставьте его в покое. А отнимать через восемь лет - так ведь он, может, через восемь лет уже и спортом заниматься не будет. И общество иным будет, и болельщики…
Мне, кстати, не кажется, что допинг - это российская проблема. Она общая. Просто мы привыкли больше шуметь. Вот и оказываемся постоянно на виду.
В наше время громких скандалов было меньше и потому, что медицина никогда не стояла во главе процесса. Все, что касалось фармакологической поддержки, считалось второстепенным, вспомогательным. А сейчас наоборот.
К тому же мы сами во многом виноваты. В том, что порушили в свое время всю медицину, например. Все научные программы. Сейчас пытаемся создавать их заново, но ведь другие страны тоже не стоят на месте.
Обидно. Потенциал-то у нашей страны огромный. И выбор огромный. Я это точно знаю. Ездила и в этом году, и в прошлом по Золотому кольцу с акцией "Зажги олимпийский огонь в себе". В таких мероприятиях я всегда стараюсь участвовать, как бы ни была занята. И вижу, что дети очень хотят заниматься спортом. Откуда спортсмены в те же лыжи приходят? Прежде всего из маленьких городов, где тяжелее жить, где не так много соблазнов. Но у них, как правило, вообще нет никаких условий. Вот и получается, что потенциал есть, но используется кое-как.
- С кем-то из коллег по сборной вы отношения поддерживаете?
- С Олей Даниловой общаемся. В июле я была у нее в Александрове - много чего вспоминали. У Ольги с мужем там свой бизнес - фитнес-клуб. Недавно встречалась с Тамарой Тихоновой. Она работает тренером - и достаточно успешно.
- А что у вас в планах на ближайшие годы?
- Морально готовлюсь к тому, чтобы начать работу над докторской диссертацией. Когда кандидатскую защищала, очень страшно было. Выпила, как рекомендовали знающие люди, 20 грамм коньячку и пошла в зал. Меня заранее настраивали на то, что ничего сложного на защите не будет: зададут пару-тройку вопросов - и все. А на самом деле вопросов оказалось больше тридцати. Я на все ответила, но все равно тряслась от страха.
Сейчас меня интересуют уже не чисто спортивные темы, а те, что связаны с генетикой. Например, кожа. Как она реагирует на внешние факторы, на спортивные нагрузки, как меняется ее структура. Но все это пока в теории.
- Если бы вас пригласили работать в российскую сборную, пошли бы?
- Нет. Наверное, я слишком наелась большого спорта, когда была спортсменкой.
Санкт-Петербург – Москва
