Анастасия Седова – о хейтерах, допинге и Олимпиаде
23-летняя лыжница из закрытого наукограда Сарова стала одним из открытий прошлого сезона и даже в отпуске давала поводы для новостей. В апреле стало известно, что Анастасия и ее брат Петр Седов покинут тренировочную команду немецкого специалиста Маркуса Крамера, а в мае Седова вышла замуж за своего бойфренда лыжника Александра Кулешова. О переменах в своей жизни восходящая звезда женских лыж рассказала корреспонденту "СЭ".
– Прошлый сезон был успешным, или вы ожидали большего?
– Безусловно, успешным. Это видно по результатам, которых я добилась. Конечно, хотелось большего, потому что цели были чуть выше. То, на что рассчитывали на Олимпиаде, было выполнено, а вот в плане этапов Кубка мира не все получилось. Работаем дальше, не останавливаемся.
– А что вы планировали именно на этапах Кубка мира? Попадание в призеры?
– Нужно было забежать в шестерку. Этого я сделать не смогла, хотя на "Тур де Ски" была к этому близка, стала седьмой на предпоследнем этапе. Перед новым сезоном задачи будут скорректированы.
– Ставилась ли на Олимпиаде задача завоевать медали в эстафете?
– Скажем так, все этого очень хотели, все знали, что такие шансы у нас есть. И эти шансы мы не реализовали. Что касается личных гонок, то – говорю только за себя – об этом речи не было. Маркус Крамер ставил мне задачу попасть в топ-10, если получится – в топ-5. В десятку я забежала.
ЗАДЫХАЛАСЬ ОТ СЛЕЗ, КОГДА ГОВОРИЛА С КРАМЕРОМ
– У вас был успешный сезон, вы завоевали медаль на Олимпиаде. Почему же ушли из группы Крамера и вернулись к отцу?
– Прежде всего, я очень уважаю Маркуса, прекрасно к нему отношусь как к человеку, так и к профессионалу. Он меня очень многому научил, полностью поменял мое сознание, отношение к тренировкам. Сейчас, вернувшись в старую систему, я понимаю, как много он в меня вложил.
– В чем именно он поменял ваше отношение к тренировкам?
– Вряд ли я сумею об этом рассказать. Это нужно чувствовать. У меня сейчас ощущение, что я вновь вернулась домой, где очень долго не была, и понимаю, что не дом изменился, а ты сама. Я стала иначе думать, в принципе иначе относиться к тренировочному процессу. Мне очень тяжело было расставаться с Маркусом. А для него это вообще стало шоком. Мы общались потом по телефону, и он спрашивал: "Мы же всегда общались, ты всегда говорила, что все хорошо, и вот такой уход". Он ведь уже разработал для меня тренировочный план на сезон-2018/19. Поверьте, мне было нелегко принять решение об уходе, так как если ты уходишь из команды, вернуться туда крайне сложно. Тяжелее всего мне было расставаться с ним, как с человеком.
– И все-таки, почему это произошло, зачем?
– Для достижения будущих результатов. Я посчитала, что так будет лучше.
– Вы сами почувствовали, что остановились в прогрессе?
– Как спортсмен – да, я перестала прогрессировать. Осталась на том же уровне, что и в предыдущем сезоне. То есть в первый год работы с Маркусом прогресс был, во второй – нет.
– Это только ваше решение?
– Да, только мое. Я очень много думала, анализировала. По ходу сезона Маркус несколько раз подходил ко мне и спрашивал, почему я такая загруженная. "Отпусти все свои внеспортивные проблемы, потому что они будут тебе мешать бегать гонки", – говорил он. А я смотрю на него, понимаю, что он, Маркус Крамер, и есть причина всех моих раздумий. И сказать ему об этом не могу. Это решение должно было созреть внутри меня.
– Вы сказали про то, что он уже приготовил тренировочный план. Вы этот план не видели?
– Нет. Но на словах Маркус сказал, что нашел те слабые моменты, которые мешали мне идти вперед, и обозначил их для самого себя. Чему именно мне нужно уделять максимальное внимание. И уже по окончании сезона, когда мы общались по телефону, все эти моменты он мне расписал. Представляете, что это за человек, что это за личность? От него спортсмен к другому тренеру уходит, а он делится своими советами, наработками. Маркус живет одной жизнь с теми, кого тренирует.
– Крайне редкое для тренера качество.
– Да. И я считаю, что мне с тренерами очень повезло. Со мной работали и сейчас работают два лучших тренера, пусть не обижаются остальные.
– С кем из них проще общаться?
– С папой у меня сложные отношения, поскольку нужно не переходить ту грань, которая отделяет тренера от отца. Не всегда эта грань чувствуется, из-за этого тяжело. Иногда на тренировке ты хочешь сказать что-то своему папе, выразить все накопившиеся эмоции, но понимаешь, что перед тобой тренер, с которым нужно соблюдать субординацию. С Маркусом же независимо от языкового барьера можно общаться, он зачастую без слов понимает, что ты хочешь ему сказать. Для меня было открытием, что он с одного взгляда понимал, с каким настроением я приезжала на сбор.
– Вы советовались с кем-нибудь по поводу ухода от Крамера?
– Конечно, вынашивать это все было очень тяжело. Иногда советовалась я только со своим мужем, тогда еще будущим мужем Александром (Кулешовым, лыжником. – Прим. "СЭ"). Я говорила, что хочу вернуться к отцу, но сомневаюсь, стоит ли это делать. А Саша всегда отвечал, что я сама прекрасно понимаю, что именно мне нужно. Советовал просто подождать, никому не говорить, еще раз все продумать, а потом все встанет на свои места. Так и случилось. Когда решение было принято окончательно, на чемпионате России в Сыктывкаре я подошла к брату (Петру Седову. – Прим. "СЭ") и сообщила ему, что хочу уйти от Маркуса Крамера, но не знаю, как сказать об этом тренеру. Петя сказал, что, возможно, это правильное решение, но оценить можно только спустя определенное время.
– Когда сказали об этом самому Маркусу?
– Там же, в Сыктывкаре. После церемонии награждения призеров на классической "десятке" я подошла к Елене Валерьевне Вяльбе. Народу было много, разговаривать не очень удобно, но суть вопроса я ей изложила. Вот она меня поддержала сразу, сказала, что решение верное. Вечером того же дня я пошла к Маркусу. Он сразу понял, что со мной что-то не так. Спрашивал, что случилось, а я слова сказать не могла, слезы ручьем по щекам текли. Передо мной сидел родной человек, с которым я хотела общаться и идти дальше, но это противоречило бы моим внутренним ощущениям. Начинаю что-то говорить и задыхаюсь от слез. Маркус – сентиментальный человек, у него тоже слезы проступили, он не понимал, что происходит. Тем более, я ему накануне приглашение на свою свадьбу отдала. После того, как я сказала об уходе, Крамер спросил, мое ли это решение. И когда получил утвердительный ответ, сказал, что принимает его.
"Допинговое наказание Панкратова? Не проблема". Бывший помощник Маркуса Крамера - о работе в сборной
ОТЕЦ МЕНЯ НИКАК НЕ ВЫДЕЛЯЕТ
– Не пытался вас переубедить?
– В Сыктывкаре – нет. Но потом, когда чемпионат уже закончился, мы разъехались по домам, он прислал мне кучу статистики, графиков. Показывал, что все правильно, что я иду вперед четко по плану. Видимо, наш разговор сильно его задел.
– Крамер не сказал, что можете вернуться к нему в группу, если что-то не получится?
– Я сама его попросила. Но не о возвращении, а о помощи. Сейчас я готовлюсь с отцом, у которого очень много спортсменов разного возраста, начиная с младших. По ходу сезона он не может их бросить и ездить со мной по этапам Кубка мира, куда мне еще предстоит отобраться. И я спросила у Маркуса, возможен ли вариант, при котором я зимой буду ездить с его группой. Он ответил согласием, но подчеркнул, что для этого нужно разрешение президента ФЛГР. Если я отберусь на этапы Кубка мира, поговорим с ней об этом.
– На свадьбу к вам он приезжал?
– Нет, не смог этого сделать из-за операции. Он же очень обрадовался, когда получил приглашение, потому что хотел воочию увидеть русскую свадьбу, тем более, он наслышан о Дивеево, о местном монастыре. Но буквально за десять дней до свадьбы позвонил и сказал, что врачи направляют его на операцию, которую нельзя откладывать. Так получилось.
– Вы вернулись в ту же систему тренировок, из которой два года назад уходили?
– Определенные нововведения мы с Петей привнесли. Но вся методика, которая выстраивалась долгие годы, неизменна. Она же работает, дает результат. Признаюсь, я еще не до конца вернулась, процесс пока продолжается. Просто работаешь с другой головой, особенно когда в этой голове много других знаний. С чем-то я совершенно не согласна, но своему тренеру доверяю. Иначе в нашем спорте нельзя.
– Показывали отцу те выкладки, которые присылал Крамер?
– Конечно, он их внимательно изучал. Но тут важно понять одну вещь – отец не предлагает методику для меня лично. У нас нет разделения на заслуженных мастеров спорта или перворазрядников. Все делают одно и то же, но в разных объемах.
– Часто замечания от отца получаете?
– Бывает. С приговоркой "на тебя дети смотрят, а ты неправильно делаешь!" Да не нужно этого, мы все равны! Хотя после Олимпиады я в Сарове была в своей спортшколе, и там ребятишки смотрели, открыв рот. Сказали им, что самое важное в нашем виде спорта, да и вообще в любом – терпение. Ставьте сначала небольшие цели, достигайте их, потом решайте другие задачи. И терпите, потому что тогда все получится. Смотрю, глазки у многих загорелись. Если кто-то прислушается к этим словам, то будет здорово.
– Но и в группе, наверное, на вас смотрят так же, как эти дети?
– Я уже сказала, что у отца группа большая, спортсмены разного уровня и возраста. Так вот, на первом сборе меня на роллерах, бывало, обгоняла самая младшая, Катя Никитина из Саранска, очень сильная девочка, кстати. Представляете, как меня задевало, что девчонка 2005 года рождения, которая по возрасту даже на гонку Раисы Сметаниной не проходит, тебя объезжает?! Но это же здорово! Каждый сезон ты начинаешь с нуля и доказываешь самой себе, что чего-то стоишь, иначе ничего не добьешься. Я не бронзовый призер Олимпийских игр, не спортсменка с какими-то достижениями, а Настя Седова, которая ничем не выделяется среди остальных. Меня никто и никогда не выделял среди остальных и не нужно этого делать. Олимпиада меня вообще не изменила, и медаль никак не возвышает меня над кем-то. Нужно дальше идти. Я просто делаю свою работу и получаю от этого удовольствие.
САРОВ ОТКРЫЛИ ДЛЯ ВАДА. И Я ПРОПУСТИЛА ДОПИНГ-ТЕСТ
– Вы вернулись в закрытый Саров. И вместе с этим вновь вернулся обязательный час вне города, в который к вам могут прийти представители ВАДА?
– А вот и нет. Для ВАДА Саров после Олимпийских игр перестал быть закрытым. Есть определенный список людей, которые могут приехать в город для сбора анализов. Об этом во время чемпионата России нам сказала Елена Валерьевна. Она сказала, что можно указывать свое местонахождение для визита допинг-офицеров в городе.
– К вам уже приезжали?
– Да, даже дважды, но один раз я пропустила. Я просто весной запуталась с датами, указала, что буду в городе, но сама в тот день была в поезде – только ехала домой. Родители узнали первыми, ведь допинг-офицеры приехали к ним в дом, позвонили мне, и тут я поняла, что натворила. Теперь у меня есть желтая карточка за пропуск допинг-теста. Сгорит она через год, если я больше ошибок не допущу. Второй визит случился буквально через неделю уже без всяких инцидентов – я спокойно сдала допинг-тест.
– Елена Вяльбе знает о вашей желтой карточке?
– Конечно, я ей сразу позвонила, хотя очень боялась. Мне повезло, Елена Валерьевна в тот день была в Магадане, каталась там на лыжах. Она не ругалась, просто посоветовала быть предельно аккуратной, так как в ВАДА после одной желтой карточке любят подлавливать спортсменов на вторую, а там и до третьей недалеко.
– И это уже дисквалификация.
– Да, от двух до четырех лет.
– Вы можете позвонить Вяльбе в любое время?
– Да, Елена Валерьевна ежегодно устраивает собрание команды во время общего сбора в Отепя – со всеми спортсменами, тренерами, врачами, сервисменами. И постоянно подчеркивает, что по любым вопросам она доступна в любое время суток. А нам, спортсменам, говорит: "С любыми вопросами и проблемами – ко мне. Я предпочитаю узнать об этом от вас, а потом решить все с вашими тренерами, чем узнавать через тренеров". Лично за себя я скажу, что так и делаю.
ПАДАЮТ ТОЛЬКО СЛАБАКИ
– Вы не падаете на снег после финиша. Так всегда было?
– Я считаю, что такие падения – проявление слабости. Когда я была подростком, на каких-то соревнованиях свалилась после финиша на снег, лежала, отдыхала. Ко мне подошел папа и очень сильно отругал в своем стиле. Я после этого подумала, что лучше умру, чем еще раз упаду. И все, как отрезало. Я никогда не падаю, и максимум, что могу себе позволить, на короткое время встать на четвереньки. А если рядом камера, то и этого не будет.
– Даже после Альпе-де-Чермис?
– Да, даже после этой кошмарной горы. На прошедшем "Тур де Ски" после финиша в последних гонках я даже своего массажиста не узнавала, просто снимала лыжи и не понимала, что происходит. Но не падала. Просто постаралась подальше уехать от камер, повисала на заборчике и в таком положении приходила в себя. Ни дышать невозможно, ни пить.
– А как воспринимаете падения мужчин-лыжников после финиша?
– Слабаки! Просто слабаки! Я понимаю, что можно отдать все силы борьбе, выложиться полностью. Но так не бывает, что ты добрался до финишной черты и упал, а потом лежишь, как на пляже. Может, я просто не умею выкладываться в гонках? Но неужели нельзя вот такую слабость не проявлять? Отойди в сторону, чтобы тебя никто не видел, и валяйся. На мой взгляд, это игра на камеру. Не вижу этому объяснений и не хочу искать.
– Снимающие на ходу лыжи после финиша Йоханнес Клебо и Мартен Фуркад тоже играют на камеру?
– Не знаю. Но я так делать не буду. Просто не хочу ничем выделяться от остальных. Я обычный человек, и меня именно такой и нужно воспринимать. У меня есть семья, близкие люди, муж, которые будут поддерживать меня в любой ситуации. Мне это гораздо важнее, чем всё остальное.
– В женских лыжах много спортсменок, которые ведут себя, как звезды?
– Чтобы утверждать такое, нужно постоянно общаться с человеком и видеть его в разных ситуациях, не только во время соревнований.
– Но нет такого, чтобы кто-то даже не здоровался, задирал нос?
– Здороваются все, но после "привет-привет" некоторые за спиной гадости говорят. В глаза не скажут, но это же видно. При этом тот же канадец Алекс Харви может вылить кучу грязи в соцсетях и интервью, но общается совершенно нормально. После заключительной гонки на финале Кубка мира в Фалуне подошел и сказал: "Русские, вы такие крутые, офигенные просто!" Мы это обсуждали внутри команды и пришли к выводу, что он на нас просто поднимает свою популярность. Наговорит гадостей про русских, и про него сразу начинают говорить. Ведь плохой пиар работает эффективнее хорошего. И его слова сразу находят свой отклик у иностранных журналистов, нежели наши, когда ты пытаешься что-то объяснить, но это никому не нужно.
СЕМЬЯ ДЛЯ МЕНЯ ВАЖНЕЕ ВСЕГО
– После свадьбы в вашей жизни что-то поменялось?
– Абсолютно ничего. Я не знаю, почему люди думают, что штамп в паспорте может что-то изменить. Мы не стали любить друг друга меньше или больше. Просто мы теперь семья, от этого внутри какой-то свет появляется, что-то трепетное по отношению к другому человеку.
– Жить намерены в Сарове?
– Пока да. Делаем ремонт в квартире. Но после Олимпиады в Пхенчхане Мордовия, за которую я выступаю, подарила мне квартиру в Саранске в новом районе рядом со стадионом. Мы там уже были, хотя дом пока в эксплуатацию не введен. Думаю, в будущем мы переедем в мордовскую столицу – очень красивый и уютный город.
– На саранском стадионе не были? Или в Нижнем Новгороде?
– Вы про чемпионат мира? Я не особый фанат футбола. Но за выступлением сборной России послеживала, смотрела какие-то фрагменты. Молодцы, очень достойно. Честно говоря, не ожидала, что будет именно так. Вопреки всему доказали, что футбол в России есть. Я не ждала, что будет четвертьфинал, но и не понимала тех, кто хейтит команду, оскорбляет в интернете, навешивает ярлыки. Парни молодцы, всю страну порадовали. Мне кажется, их ситуация похожа на нашу в Пхенчхане. Никто в нас не верил, а мы выступили очень достойно, завоевывали медали и бились. А ведь говорили, что и тренеры у нас неправильно работают, а мы сами работать не умеем.
– Настя, вы в декрет не собираетесь?
– Этот сезон точно буду бегать, а там уж как пойдет.
– От чего это зависит? Спорт может этому помешать?
– Знаете, я после Олимпиады в одному из интервью сказала, что будущая жена звучит круче, чем олимпийский призер. Сейчас могу повторить то же самое: жена звучит круче, чем олимпийский призер. Это и есть мое отношение к жизни. Семья всегда на первом месте – это заложено внутри меня. Вот вы в начале интервью спросили, как я оцениваю сезон, так для меня предложение, которое сделал Саша, и состоявшаяся свадьба более значимы, чем бронза Олимпиады. Когда мы захотим ребенка, и оба будем к этому готовы, я оставлю лыжные гонки в прошлом.
