"Если Мутко сошлют в Магадан, встречу его там с распростертыми объятьями". Елене Вяльбе - 50!
Елена ВЯЛЬБЕ
Родилась 20 апреля 1968 года в Магадане.
В сборной России по лыжным гонкам – с 1986 по 1998 год.
Трехкратная олимпийская чемпионка в эстафете (1992, 1994, 1998).
14-кратная чемпионка мира (1989, 1991, 1993, 1995, 1997).
Пятикратная победительница общего зачета Кубка мира (1989, 1991, 1992, 1995, 1997).
С 2001 года – советник губернатора Московской области.
С 2010 года – президент Федерации лыжных гонок России.
С 2011 года – главный тренер сборной России.
– Какие чувства у вас, как у женщины, вызывает 50-летний юбилей?
– Не поверите – никаких. Просто это хороший повод встретить друзей, с которыми долгое время не виделись, отдохнуть вместе, выпить, закусить. Отмечаю я вообще в два раза. 20 апреля – с родными и близкими, а 24-го – в здании Олимпийского комитета России (ОКР), там будут коллеги из федерации и из регионов. Надеюсь, меня хватит на эти два дня.
– Есть ощущение праздника?
– Так это и есть праздник. Но я не думаю, что 50 лет – это какой-то рубеж. Недавно разговаривала с Ларисой Лазутиной и она удивлялась, нафига я такие деньги трачу на дни рождения. А я просто рада, что родители дали мне жизнь. Всегда отмечаю этот день!
– Родные и близкие – это сколько людей?
– В оба дня планирую по 120 человек.
ХОТЕЛА СТАТЬ ПИАНИСТКОЙ
– Самый неожиданный подарок, который получали?
– Главное, чтобы никто не подарил животное. Я и выбросить не могу, но у меня нет времени за ним ухаживать. Все остальное приемлемо.
– А дарили животных?
– Бывало, но не на день рождения. Дарили попугая, питона.
– Питона?!
– Да. Но супруг и дети предложили выбирать: "Либо мы, либо питон". Пришлось отдать Гришку в добрые и надежные руки. Он живет у них уже лет 10.
– Он большой?
– Был маленький, а сейчас метров шесть. Для неволи это нормально.
– Сколько он у вас прожил?
– Месяца два-три. У него был террариум. Покупала питону каких-то мышек. Летом выпускали на улицу. Правда, мама всегда кричала – ей казалось, что он ползает исключительно за ней. Кроме меня дома вообще змей никто особо не любит. Хотя питон – не опасен. Главное следить, чтобы он не сделал третий виток вокруг чего-то. Тогда у него мышцы будут ослаблены и удушить человека он не сможет.
– Самый дорогой подарок, который позволяли себе?
– Машина. Это было после Олимпиады в Сочи. Надо было себя чем-то порадовать.
– Как вы праздновали дни рождения в детстве?
– В детстве мама работала завскладом, и у нас всегда были конфеты, которые не продавались в магазине. Была привилегированным ребенком. На дни рождения всегда собиралось много детей – из секции, со школы, с улицы. Праздновали бурно, особенно когда жили в своем доме.
– Был в детстве какой-то подарок, который всегда хотели?
– Собака у нас была всегда, велосипед тоже был. Просила, наверное, только пианино и лыжи. Хотела быть пианисткой, но мама его так и не купила (смеется).
– Подарила лыжи?
– К сожалению, и лыжи не купила (смеется).
ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ КАРЬЕРЫ ПОЕХАЛА В МАГАДАН
– Вы жили в частном доме?
– До 16 лет. Потом его снесли, переехали в квартиру.
– Какие воспоминания о том времени?
– Прекрасные! Хотя у нас было много курьезных случаев. Например, зимой, если печку не затопишь, не писала шариковая ручка. На столе от окна всегда была наледь. Постоянно лежала какая-то глыба. Зимой все время нужно было ездить за водой. На саночках.
– Вода была из колодца?
– Да, другой не было. Дрова наколол, печку затопил, сделал уроки – можешь идти на лыжи.
– Вы и дрова кололи?
– Мы жили вдвоем с мамой. Она работала. Поэтому все хозяйство было на мне. Не только собаку покормить. Иначе меня не пускали на "лыжку".
– То есть настоящая, деревенская закалка?
– Так и есть. А когда были бабушка с дедушкой, еще и животных много было. Поросята, песцы, кролики…
– Магадан – лучший город на земле?
– Не стану говорить про лучшие, но Магадан – моя родина. Этот город дает мне душевных сил и когда мне плохо или очень хорошо, стараюсь ездить туда.
– Друзья детства там остались?
– Конечно. На встречи выпускников не езжу, в феврале никак не получается, но по возможности стараюсь приезжать. Квартиры там у меня уже нет, но в гостинице не живу никогда.
– Когда был последний раз, когда все бросили и полетели туда?
– Ну чтоб прям так, наверное, после того, как ушла из спорта. А так приезжаю, как минимум, дважды в год. Сейчас вот не получается, но постараюсь наверстать летом. Там такая рыбалка!
– Самая большая рыба, которую вытаскивали?
– В прошлом году поймали штуки четыре хороших палтуса. Но там же дело не в объемах.
– Что за история с лыжной мазью, которая вам нравилась в детстве?
– А вы не жевали ее, когда были детьми?
– Только смолу.
– А мазь в основном из смолы и состояла. Называлась: "Темп". Все ее любили, но в магазинах она не продавалась. И когда тренер зазывал нас к себе в секцию, первое, что мы спросили, есть ли на базе эта мазь. Сказал, что есть. Мы сразу: "О, супер. Пойдем. Пожуем мази". И ведь мы не одни такие. Открываешь любую баночку, а там следы от зубов. Жвачки же не продавали. Были на толкучке какие-то японские, но это редкость.
– А сейчас мазь вкусная?
– Сейчас ее никто не жует. Ну и марки такой, "Темп", уже нет. Вообще, разные были истории. Например, с подругой моей мамы. Я как-то на соревнованиях выиграла жидкую мазь в тюбике. Она была похожа на крем для лица – красивый красный тюбик с надписью Swix. И почему-то я положила его на трюмо. Тетя Света у нас ночевала – утром перед выходом решила лицо помазать кремом. Мажет, и понимает, что уже прилипла. Но ничего, чем-то они ее оттерли. Мама потом на меня ругалась.
У МЕНЯ В ДОКУМЕНТАХ КАКАЯ-ТО ОШИБКА
– Насколько молодым спортсменам мешает личная жизнь? Если у спортсменов в 20 лет с хвостиком начинает что-то закручиваться, спокойно на это смотрите?
– По-моему, сейчас у нас у всех что-то закрутилось (смеется). Очень много пар, мне это нравится. Положительно к этому отношусь. Если люди взрослые, они понимают, что может мешать тренировкам и соревнованиям, что нет. На сборах редко кто живет вместе, если это не муж и жена. У нас такое не приветствуется, а сами спортсмены не просят. Единственное – всем основным девчонкам сказала, что в этом году никому рожать не разрешаю. Если хотят – то в следующем сезоне.
– Вы сами родили первенца в 19, из-за чего пропустили Олимпиаду в Калгари…
– В Калгари надо было еще попасть. Но предположительно – да, могла поехать.
– Как вы сами переживали ту ситуацию, были ли какие-то сомнения – рожать или нет?
– Не было. Нисколько не сомневалась, что это будет правильно. Жизнь – это не только спорт. Знаю другие примеры – когда ты великий спортсмен, но нет детей. Медали мне никогда не заменят моих детей, это даже не обсуждается.
– Как отреагировало руководство? Говорят, в СССР с этим было очень жестко.
– Да, нас тоже "плющили". Отлучением от сборной никто не грозил. Но на собрании объявили всей команде, какая я плохая. Кричали, что мы государственные люди, этого не должно было случиться. Но потом я вернулась в спорт, и никто ничего уже не говорил. Периодически ездила с сыном на сборы – все его любили.
– Вы в плане материнства вообще героиня – первый ребенок в 1987-м, затем 2002-й, Варвара в 2014-м...
– Я пока еще не остановилась на достигнутом. Если бог даст, с удовольствием рожу еще одного ребенка. Думаю, об этом все знают, но думают, что я уже старенькая.
– Многие боятся рожать после 35, считают, что поздно. А как вы к этому относились в 45?
– Не думала об этом. Мне кажется, у меня в документах какая-то ошибка. Мне не 50, точно! И тогда было не 45 – очень хорошо себя чувствовала всю беременность. Не ощущаю своего возраста, и мне не страшно.
– Варя родилась в январе 2014-го, на пике подготовки к домашней Олимпиаде в Сочи. Тяжело было совмещать – новорожденный ребенок и команда, которая идет к главному старту в жизни?
– Я как работала, так и продолжила работать. Родила в понедельник, а в пятницу уже была на работе. Везде ездила, никаких проблем. Не понимаю, в чем проблема – это же не болезнь, а состояние души. Не верьте женщинам, когда они начинают капризничать. Я чувствовала себя прекрасно. Единственное, стала меньше летать – если острой необходимости не было.
– До того понедельника, когда последний день были на работе?
– В пятницу. Через три дня после родов выписалась – и снова на работу.
– И вскоре после этого уже были в Сочи?
– Да, улетела 1 февраля. Варя была с няней. Хорошо, что были люди, которые были готовы помочь.
МНОГО ПИАРА – НЕХОРОШО, У НАС НЕ ШОУ-БИЗНЕС
– Начинается новый олимпийский цикл – многие заканчивают спортивную карьеру, например, Александр Легков. Что можете ему посоветовать, как и куда двигаться дальше?
– Легков уже почву себе подготовил. Я просто хочу, чтобы Сашка был счастлив от того, что делает. Он человек эмоциональный, хочется, чтобы никогда не опускал руки, потому что вся жизнь – борьба. Не только в спорте. Первое время будем сильно ощущать, что его нет в команде.
– Вы говорили, что не всегда готовы к тому, чтобы спортсмены много общались с прессой. Это попытка защитить спортсменов от лишнего внимания?
– Мне еще никто из спортсменов не говорил, что полностью доволен тем, что журналисты написали после общения с ним. Знаю это по себе – но я такой человек, поругалась, и все прошло. А есть те, кто начинает думать – вот, я сказал одно, а написали другое. Плюс – много пиара не очень хорошо, у нас же не шоу-бизнес. Не хочу обидеть футбол, но как откроешь газету, а там один футбол, и зимой, и летом. Включите телевизор – там 20 каналов о футболе, и ничего больше. Ну, еще есть биатлон. Мне кажется, это не совсем правильно. Всего должно быть в меру.
– Но людям хочется знать, что за личность спортсмен. Вот вы пришли, рассказали – это же круто!
Мне не нравится когда слишком много говорят о личной жизни. Я бы не очень хотела, чтобы вся страна знала о каких-то личных, интимных вещах у моих спортсменов. Тем более, у нас есть ребята, которые готовы чем-то поделиться, а потом думают – ну на фига я это сказал? Я понимаю, это нужно для популярности вида спорта, чтобы мы больше спонсоров находили. Но есть некая грань, которые не нужно переступать.
– И где проходит эта грань?
– Вот у нас осенью прошлого года была фотосессия накануне Олимпиады. Планировали сделать снимки наших олимпийцев для традиционного альманаха. А потом прислали кадры обнаженных спортсменов. Конечно, интимные места закрыты, но я была в шоке! Потом даже на заседании олимпийского штаба выступила и сказала, что если спортсмен желает в таком виде сфотографироваться, есть специальные журналы. Пусть идет туда, получит за фотосессию деньги, это его личная жизнь. Но мне не нравятся даже спортивные календари с полуобнаженными спортсменами. Да, тела красивые. Но не должен быть таким календарь, выпускаемый спортивной федерацией. Возможно, это говорит мой возраст. Или, может быть, это мое отношение к спортсменам, как к детям. Сотне человек такие фотографии понравятся, но найдется сотня, которые будут спортсменов за это осуждать.
– Биатлон по рейтингам недавно даже европейский футбол бил. А сейчас упал. Не хотите ли вы освободившуюся нишу занять? Ведь у нас много детей, которые хотят быть похожими на Акинфеева или Аршавина. Так пусть говорят, что будут как Легков или Устюгов.
– Поверьте, у нас в стране очень много детей, которые хотят быть как Легков. Может быть их даже больше, чем тех, кто на Акинфеева хочет быть похожим. Все должно быть в меру. Не нужно слишком впускать СМИ в команду. Когда это с утра до ночи, всем начинает надоедать.
– Но в лыжах никогда не было такого периода, когда случалось информационное перенасыщение.
– Надеюсь, и не будет. Думаю, еще месяц и прекратим общаться с журналистами, как обычно и происходит после крупного турнира. Потом только на чемпионате мира.
С ЕГОРОВОЙ НЕ ОБЩАЕМСЯ ДО СИХ ПОР
– Недавно в Сыктывкаре прошел чемпионат России. Главный вопрос – почему турнир не показывали по телевидению? Чья это недоработка?
– Федерация, к сожалению, не организатор соревнований. То, что чемпионат не показали – нежелание организаторов что-либо сделать в этом вопросе. Республика Коми нас сильно подвела, хотя трансляции уже стояли в сетке вещания. Конечно, теперь мы в регламенте будем прописывать подобные вопросы, но на сегодняшний день всего два-три региона смогут справиться с проведением чемпионата страны и его трансляцией по телевидению.
– Ханты-Мансийск, Тюмень?
– Да, и еще Малиновка в Архангельской области. Мне очень жаль, на самом деле. Я же теперь завела личный Инстаграм, видела, что люди писали, приносила извинения. В целом уровень чемпионата России в Сыктывкаре мне понравился, но трансляция стала бы большим плюсом.
– В 1997-м на чемпионате мира в Тронхейме вы завоевали все золотые медали. А у вашей подруги по команде нашли допинг. Вы взяли микрофон и извинились перед болельщиками…
– Люба Егорова выиграла тогда классическую "пятерку", а на следующий день у нас была гонка преследования – коньковая "десятка". Потом у нас был выходной день, мы ходили гулять. Вечером я вернулась на корабль, где мы жили. Смотрю, тренеры сидят на лестнице с черными лицами. Первое, что я подумала – умер Виктор Александрович Иванов, который тогда болел. Даже спросила: "Виктор Александрович умер?" На что тренер Грушин ответил: "Нет, хуже". И рассказал, что Егорова уличена в допинге. Сначала не могла поверить. Люба жила в соседней каюте, но уехала сразу, больше мы ее не видели. А следующей гонкой в программе стояла эстафета. Накануне вечером Витюшка, наш массажист, сказал, что не пойдет на стадион, потому что нас всех помидорами закидают. А на стадионе 70 тысяч человек сидели, вдоль всей трассы стояли, не только яблоку – иголке некуда упасть.
Утром сказала Грушину: "Александр Алексеич, может мне выступить..." Он сначала засомневался, но потом обратились в международную федерацию, и нам разрешили. Должен был прийти переводчик, но его не было. В итоге, я использовала все слова, какие только знала, на всех языках. Почему-то больше всего захотелось извиниться перед королем, перед его семьей, они же мне много раз до этого руку пожимали. Вроде бы они все поняли, потом мне многие говорили, что это был мой лучший спич. А эту историю с допингом нам потом там больше не вспоминали.
– У вас не было мысли, что случай с Егоровой – быть подстава? Ведь СМИ освещали истории тех лет именно в такой тональности.
– Люба отказалась вскрывать пробу "Б". Она сразу сказала: да, я принимала. Более того, принимала еще в 1994 году на Олимпиаде, а потом в косметичке просто случайно завалялся.
– Каким было ваше отношение к Егоровой? Все-таки вы вместе бегали эстафеты, а тут выяснилось, что вы – "на своем", а она – нет, причем с 1994 года.
– В 1994-м эти препараты еще не были в Запрещенном списке. А так, я почувствовала какую-то обиду, что ли... Наверное, эти эмоции не прошли до сих пор, мы и сейчас с ней не общаемся. Уехать ночью, не собрать пресс-конференции, не сказать, что во всем виновата только я. У нас же там была целая команда, врачи и тренеры, все работали и оказались, извиняюсь, в этом дерьме. Можно было хотя бы внутри в команде сказать: "Ребят, простите, что я вас всех тут испачкала". Но она просто по-тихому уехала. Не простила ее за это и уже, наверное, не прощу никогда.
– А с теми, потом ловили на допинге, вы общались по душам? Спрашивали условную Машу: "Ну как так, зачем"?
– Такое было, но я не буду об этом говорить.
– Впоследствии сразу несколько звезд того времени были дисквалифицированы за допинг либо признались в его употреблении...
– Да почти полкоманды.
– Там были исключения.
– Я, Светка Нагейкина, Нина Гаврылюк, еще девчонки.
– Как вам удалось уберечься от употребления запрещенных препаратов? Вам же наверняка не раз их предлагали?
– Мне лично никогда не предлагали, честное слово. Хоть я и не стала олимпийской чемпионкой в индивидуальной гонке, зато могу каждому из вас смотреть в глаза и знаю, что это все – мое, честно заработанное своими мозолями, потом и кровью. Я знаю, что люди любят меня и без этой медали.
– А иностранные спортсмены в тот момент употребляли допинг, как вам кажется?
– Мне кажется, пока человек не пойман за руку, об этом не стоит даже говорить. Пока кто то не был уличен, об этом даже слова не говорила. А что касается иностранок, с кем я соревновалась, то Бельмондо (итальянская лыжница Стефания Бельмондо. – Прим. "СЭ") была сумасшедшая до тренировок, по-моему, ей ничего запрещенного не нужно было. Норвежек мы обыгрывали. Финки, у них такая методика, всегда готовятся только к одному старту и не распыляются на весь сезон. Поэтому и мыслей не было о ком то думать плохо.
– Раз вам допинг не предлагали, получается, употреблять его – была личная инициатива других спортсменок?
– Не знаю, наверное, сами все находили. Потому что я не представляю, чтобы кто-то из наших докторов или сам Грушин пришли и сказали: девочки, команда дана, надо. Такого никогда не было, да я реально не представляю даже такой ситуации.
РОДЧЕНКОВ МОГ ПОЛУЧИТЬ НОБЕЛЕВСКУЮ ПРЕМИЮ
– Вы уже восемь лет занимаете должность главы ФЛГР. Но, говорят, в 2010 году, когда вас избрали, у спортивных руководителей страны были свои планы и они рекомендовали вам хорошо подумать, прежде чем выдвигаться. Это так?
– Мне хочется верить, что сейчас они понимают, что ошибались (смеется). Но вообще все было не так плохо. На Олимпиаде в Ванкувере у нас были медали, всего на одну меньше, чем в биатлоне, хотя лыжи тогда костерили куда сильнее. На самом деле вопрос быстро разрешился. Ну, было несколько разговоров. Ничего. В день выборов Виталий Мутко звонил и желал мне удачи.
– Неужели не страшно было идти против рекомендаций руководства?
– А я еще до выборов проводила встречи с людьми, говорила, что хочу выдвигаться, хочу сделать вот это, и вот это. А потом вышла бы на трибуну и сказала – извините, я снимаюсь? Я не могу так. А бояться чего? Меня что, застрелят, что ли?
– Просто в легкой атлетике недавно была похожая история. Елена Исинбаева хотела выдвигаться, но ее отговорили.
– Может, ей сделали такое предложение, от которого невозможно отказаться? Что касается меня, я же хотела этим заниматься. Это не было спонтанное решение, я тогда уже второй раз шла на выборы. Меня и сейчас не все любят. Но работать-то со мной надо.
– Раз заговорили о чиновниках. Виноваты ли они в том допинговом кошмаре, что происходит с Россией?
– Крутое слово – чиновники (смеется). Тогда вы кого-то выделите, вы же наверняка имеет в виду какого-то конкретного человека.
– Не хочется провоцировать. Поэтому вопрос такой: удивляет ли вас, что никто из спортивных чиновников не взял на себя вину?
– У вас взгляд со стороны. За что чиновники должны были сказать: "Вот я виноват"?
– Да хотя бы за то, что Родченкова упустили.
– Тогда надо глубоко копать. Родченков начал работать, когда Фетисов был руководителем Федерального агентства. Он его привел, потом его рекомендовало ВАДА. И кого здесь нужно расстрелять?
– Того, кто допустил Родченкова ко всем лабораториям. Почему его нельзя было уволить раньше?
– Ему так и сказали: "Всего тебе хорошего". Вот это "хорошее" и вышло на то, что у нас сейчас случилось. Но его профессионализм бесспорен. В России он был лучшим. Была рекомендация вышестоящей организации в лице ВАДА – Григория Родченкова не убирать его с поста, потому что он "реально профессионал". Я думаю, что они заранее с ним работали. Может быть, поэтому и рекомендовали.
– То есть на Западе заранее планировали эту провокацию?
– Я думаю да, но это мое личное мнение. Нужно было думать раньше. Этим должны были заниматься наши специальные органы, не спортивные. Особенно после того, как он поработал в Канаде и вернулся в Россию. Я вообще всем, кто работал за океаном, не сильно доверяю.
– Вы лично знакомы с Родченковым?
– Да, конечно. Я очень много лет его знаю. Если абстрагироваться от его лжи и всей этой грязи, то в химии он реально великий человек. Я миллион раз уже говорила – он непризнанный гений. Если бы он занимался неспортивной химией, то наверняка бы был лауреатом Нобелевской премии.
– Почему когда ситуация начала набирать обороты, а все знали, что допинга не было, мы не стали обращаться в суды?
– Мы вообще русские такие, что надеемся до последнего, что все само рассосется. Я вот смотрю и вижу: тут санкции, там санкции, тут еще на нас навалили санкции. То есть со всех сторон нас ими обложили, а мы все пытаемся решить это все дипломатическим путем. Мне кажется, это неправильно, но я маленький человек, что я могу сделать? Ничего.
– Собираетесь ли вы и дальше отстаивать интересы всех наших лыжников, которых оправдали?
– Мы очень ждем мотивировочную часть из CAS. Пока ее нет, говорить о том, с чем мы пойдем дальше, не имеет смысла.
– Есть ли вера, что после Пхенчхана все это закончится? Вот нам пообещали вернуть флаг на церемонии закрытия, но его так и не вернули.
– Извиняюсь, а кто облажался, после чего нам не вернули флаг? Кто виноват?! У нас разве не было допинговых случаев на Олимпиаде?
– Были.
– Тогда о чем мы говорим?!
– Но это не было системой, в которой нас обвиняли все время.
– Подождите. В Корее было всего четыре положительных пробы – две из них российские. Я не хочу обвинять ни Сергееву, ни Крушельницкого, но сейчас мы все сидим на пороховой бочке. То есть на Олимпиаде все должны были быть максимально внимательными! Тут мы виноваты сами. Даже если это были диверсии, то все равно ты отвечаешь за то, что пьешь, ешь и так далее. Или тут же ты должен уметь доказать свою невиновность. Видите, кто-то доказывает, что после поцелуя в его организм попал кокаин, а кто-то говорит, что съел зараженное мясо. Если не уверены в себе, то имейте такого адвоката, который через секунду докажет, что вы чисты. Мы сейчас в таком положении, как на войне. Везде и во всем.
ИЗ МУТКО СДЕЛАЛИ КОЗЛА ОТПУЩЕНИЯ
– То есть в Пхенчхан в прямом и переносном смысле вы ехали как на войну?
– Мы там согрелись (смеется). Слава богу, корейцы нас любят. С ними у нас никаких проблем не было, что тоже немаловажно, потому что, будь эти Игры в Ванкувере, то было бы все гораздо хуже.
– Вы заметили какие-то агрессивные проявления в адрес наших спортсменов со стороны атлетов из других стран, например, канадцев?
– У последних есть "хороший информатор" – Иван Бабиков (бывший российский лыжник, а ныне канадский тренер. – Прим. "СЭ"), который любит рассказывать, что в России если результат не покажешь, то тебя не только в команду не возьмут, но еще и в Магадан сошлют.
– Милый город, как мы выяснили.
– Да. Все почему-то пугают Магаданом. Помню мне задавали вопрос: "Александр Иванович Тихонов написал, что если бы у него была возможность, то он отправил бы Виталия Мутко в Магадан. Что вы можете сказать по этому поводу?" Я и сказала, что встретила бы его там с распростертыми объятиями, потому что я косвенно работала при Вячеславе Александровиче (Фетисове), потом при Виталии Леонтьевиче (Мутко), а теперь при Павле Анатольевиче (Колобкове). И я могу сказать: Виталий Леонтьевич сделал столько для российского спорта, что мы все еще долгие годы будем вспоминать самыми добрыми словами работу его и его команды, А вообще это отдельное интервью должно быть. Мне обидно, что Мутко втягивают в эту трясину с допингом.
Виталий Леонтьевич знает каждого спортсмена не только в лицо, но и его телефон, и его проблемы, и главное – решает их. И это касается не только спортсменов, но и федераций. Посмотрите, сколько было сделано, пока Мутко работал в этой отрасли. Я не говорю только про федерацию лыжных гонок, а о глобальном спорте. Ну вот решили найти, козла отпущения, скажем так.
– Мутко будет среди тех, кого вы пригласите на день рождения?
– Обязательно!
– У вас была мегакрутая спортивная карьера, сейчас замечательная семья с тремя детьми и любимым мужем... Но есть ли у вас еще какие-то мечты?
– Первое, что хочется – это чтобы не было войны. Ее я боюсь больше всего. А если говорить о себе, то скажу так: счастье заключается не только в наличии детей и их здоровье, а в том, чтобы и они сами были счастливы, тогда любая мама счастлива. Поэтому хочу, чтобы мои дети, муж, родители мужа, были здоровы и счастливы. А в остальном, а что мне еще надо? Но если вспомнить и работу, то я очень хочу, чтобы наши девчонки стали олимпийскими чемпионками. Сказала им, что пока они не станут, я не уйду (улыбается). И, конечно, молюсь, и если Бог даст ребенка, то буду на 110-м небе от счастья. И, конечно, счастье, когда ты востребован и нужен людям.
Видеоверсия интервью Елены Вяльбе – здесь
