Честное интервью первой ракетки России: Шарапова, протесты Осаки, депрессия и Олимпиада
Настя Павлюченкова — одна из главных спортсменок России прямо сейчас. На недавнем «Ролан Гаррос» 29-летняя уроженка Самары добилась огромного достижения — дошла до финала. К тому моменту наши теннисистки не добирались до золотых матчей на «Больших шлемах» шесть лет — со времен праймовой Марии Шараповой.
Теперь Павлюченкова — первая ракетка страны. И наша главная надежда как на стартующем на этой неделе Уимблдоне, так и на Олимпийских играх в Токио. В редком, а оттого еще более ценном интервью Анастасия рассказала:
— о травмах, из-за которых ни на что на «Ролан Гаррос» не рассчитывала;
— о милом поступке Марии Шараповой, про который никто не знает;
— о депрессии и выходе из нее;
— и объяснила, почему не любит журналистов.
Шарапова села рядом, обняла меня и начала успокаивать
— Настя, сейчас вы вспоминаете финал «Ролан Гаррос» как праздник или как самое обидное поражение в жизни?
— Безусловно, праздник. Я испытала невероятные эмоции. Пока это лучший результат в моей карьере. И, выходя на финал, мне даже не верилось в происходящее. Можно сказать, исполнилась детская заветная мечта. Когда я была маленькой девочкой, росла в Самаре и только-только брала в руки ракетку, уже грезила «Большим шлемом». И вот он — самый настоящий финал.
— Реальность совпала с ожиданиями?
— Я рассчитывала на выигрыш. Думала, все карты у меня в руках. И из-за этого очень сильно волновалась. С одной стороны, это мой первый такой финал — и все уже круто. С другой — понимала, что хочу и могу сделать этот последний шаг. Внутри все бурлило. Но на финал сил реально не хватило. Я была выхолощена, в том числе эмоционально.
— До финалов «мейджоров» никто из российских теннисисток не добирался с 2015 года. Было ощущение, что за вас топит вся страна?
— Вообще нет. Чем дальше я прохожу по сетке на турнирах, тем сильнее стараюсь абстрагироваться от происходящего. Сама себя загоняю в пузырь. Начиная с четвертьфинала, вообще не читала новости и не заходила в соцсети. Даже на личные сообщения в последние дни практически не отвечала — их было слишком много. Поэтому ажиотаж до меня особо не доходил.
— Вот вы в соцсети не заходили, а вам там Мария Шарапова поцелуйчики отправляла. В России это вызвало бурную реакцию.
— Для меня это каким-то потрясением не стало, но я не знаю, с чем связано такое внимание Марии. Прежде, наверное, я была бы в шоке. Но с возрастом это все ушло, уже нет такого: «Блин, меня такая звезда поздравила. Как это круто!» Я сфокусирована на своей цели, и такого рода бонусы — дело третье.
Уже после финала я заходила в Twitter, увидела ее сообщение и ироничное замечание по поводу неправильного выбора конфет. Безусловно, мне приятна поддержка Шараповой, ее слова о том, что она мной гордится. Тем более что Маша ни с кем из теннисисток никогда не дружила. Но это все-таки не главное достижение в моей карьере.
— Вот как раз из-за того, что она ни с кем из тура особо не общалась, такая ее поддержка для многих стала откровением.
— У нас прямо дружеских отношений не было, но спортивно-уважительные — да. Мы неоднократно играли в Кубке федерации и там тренировались вместе. Для Маши это редкость. Она всегда одна. И еще был случай, когда мы вместе потренировались на Уимблдоне. Это вообще уникально, потому что на турнирах «Большого шлема» она точно ни с кем не играла.
Так что да, в играх за сборную иногда казалось, что она чуть-чуть выделяет меня из всех. Но не более того.
— Когда Шарапова приезжала на Кубок федерации, вокруг нее ощущался особый ореол? Из России она кажется недоступной и неприступной суперзвездой.
— Какая-то недоступность от нее действительно исходила. Но изначально это было и мое восприятие — я только-только начинала играть в туре, а она уже была той самой Шараповой. Но вся эта неприступность, мне кажется, просто часть ее имиджа. Чисто звездности у нее нет. И когда вы уже познакомились, она общается совершенно нормально — приятный и адекватный человек. Мне нравится ее юмор. Такой остренький, с сарказмом. В этом мы похожи. С ней прикольно болтать.
И еще никогда не забуду один момент, связанный с ней. Мы играли финал Кубка федераций-2015 в Праге. Там я проиграла три матча: две свои одиночки и в паре с Леной Весниной. Маша свои матчи выигрывала, но после поражения в паре счет стал 2:3. Я потом долго плакала, потому что это был полный провал — сборная России проиграла из-за меня. И тут ко мне подошла Маша, села рядом, обняла меня и начала успокаивать. Она говорила очень приятные слова, и такая поддержка меня сильно тронула. Особенно в тот момент.
— Вот это классно. Как теннисистка она лучшая в российской истории?
— Безусловно. У нас очень много классных теннисисток, но количество титулов, которые выиграла Маша, говорит само за себя.
— А кто для вас лучшая в истории WTA?
— Наверное, Штеффи Граф. Мы даже немного знакомы. Хотя я никогда не была фанаткой ее тенниса. Мне почему-то всегда нравилась Мартина Хингис. Наверное, все пошло из детства. Папа покупал видеокассеты, например, Уимблдон-98, и имена, которые крутились там — Хингис, Курникова, Сампрас, Агасси и Кафельников, — как-то запали на всю жизнь.
Не хочу выстреливать раз в год, а остальное время быть туристом
— Долгое время номером один в России была Шарапова, но теперь первая ракетка страны — вы. Насколько это значимый момент? Мечтали о таком, когда в Самаре на видеомагнитофоне пересматривали Уимблдон-98?
— Вот цели стать номер один именно в России у меня никогда не было. Я хотела быть лучшей в мире. И хочу. При этом понимаю, что и мое нынешнее положение накладывает большую ответственность. И что лучшей быть первой ракеткой страны, чем десятой.
— В последние пару лет на любом теннисном сайте болельщики недоумевают. Говорят, что женский теннис сейчас — рулетка. Выиграть может любая.
— В принципе, так и есть. Но лично меня это не сильно волнует. Сейчас и в мужском теннисе не все так стабильно. Есть большая тройка, но реально стальной — только Джокович. Надаль и Федерер до сих пор очень крутые, но у них все больше травм. Хотя у нас, конечно, размах пошире.
— Насколько принципиально вытянуть счастливый билет на предстоящем Уимблдоне и еще раз обозначить свои амбиции после Парижа?
— Мне очень хочется стабилизировать такие результаты. В Мадриде был полуфинал в паре и одиночке, потом финал «Ролан Гаррос». Я хочу держать уровень, а не выстреливать раз в год и все остальное время быть туристом. Надеюсь, в Лондоне обойдется без травм.
— Как раз хотел уточнить про это. Вы брали медицинский тайм-аут в финале в Париже и потом признавались, что в полную силу отыграть концовку турнира здоровье не позволило. Как дела сейчас?
— Я получила травму абдоминальной мышцы и какое-то время перед Парижем не могла даже подавать. Вообще. Поэтому подготовка перед «Ролан Гаррос» была скомканной. Летела туда с большими сомнениями, но в итоге предложила брату попробовать один-два матча, а там смотреть по ситуации. Плюс к этому у меня невылеченное колено. Для восстановления нужно длительное время без нагрузки, но пока найти его просто нереально. В итоге боль плавает: то нормально, то совсем плохо. Первые три матча в Париже в этом плане дались очень тяжело, играла на обезболивающих. Из-за перераспределения нагрузки пошла компенсация в другую часть ноги. Поэтому на сто процентов готовой к борьбе я себя не чувствовала весь турнир. Но, надеюсь, на траве все будет окей.
Мне жалко Осаку
— Внезапный вопрос: журналистов любите?
— Нет.
— Спасибо за честность. А почему?
— Просто я из таких людей, которым не нравится рассказывать о себе все. Мне проще держать в себе, не делиться со всеми планами. При этом по характеру я такой человек, что если я общаюсь, то не хочу отвечать банальные «да», «нет». Кому это нужно? Раз уж начали, хочется вести нормальную беседу. Из-за этого у меня возникает какой-то дисбаланс. Я не хочу сильно раскрываться, но и на отвали разговаривать не считаю правильным.
В основном дело в этом. Ну и бывают сюрпризы с заголовками. Без контекста некоторые отдельно вынесенные фразы звучат так, что за голову хочется схватиться.
— Я к чему начал: одно из главных событий «Ролан Гаррос» — бунт Наоми Осаки. Она наотрез не хочет участвовать в прессухах и даже снялась со всех турниров до Олимпиады. Вы скорее на ее стороне?
— 50 на 50. Я не люблю журналистов, но понимаю, что это часть нашей работы и без этого ну никуда. Всегда можно найти время, собраться с мыслями — и дать интервью. Тебя никто не заставляет раскрывать душу, можно отвечать коротко и односложно, уходить от неприятных тем. Вместе с тем мне жалко Наоми, если она сейчас действительно пребывает в таком депрессивном состоянии, что ее даже пресс-конференции выводят из себя. Могу только пожалеть ее и никому такого не желаю. Сама пару лет назад сталкивалась с похожей ситуацией. Вообще ничего не хотелось: ни играть, ни давать интервью, ни даже видеть кого-то. Просыпаешься — и ничего не хочется. Просто все на автомате. Это реально не прикольно.
— Как выходили из этого?
— Время. А начала с самоизоляции. Уехала на отдых и неделю была абсолютно одна. Мне нужно было разобраться с собой. Я поняла, что если ни спорт, ни друзья, ни личная жизнь не в радость, то проблема не в окружающем мире, а во мне. Если ты сам себя не можешь занять и тебе с собой некомфортно — вряд ли кто-то поможет. Я пыталась понять, чего на самом деле хочу. Много читала на эти темы. Общалась с какими-то людьми. Постепенно стала выкарабкиваться.
— В какой момент поняли, что все нормально?
— Когда в один из дней проснулась — и осознала, что улыбаюсь. Просто улыбаюсь, потому что у меня было хорошее настроение. Сразу появились энергия, какие-то идеи, планы. Я стала живой.
— За две недели до «Ролан Гаррос» вы начали работать с психологом. Это связано чисто с игровыми моментами или с отношением к жизни в целом?
— Я начала работать со спортивным психологом. Мы говорим только про теннис. Игра у меня постоянно неплохая, но вот поставленные задачи решаю не всегда. Часто не хватает каких-то мелочей. И я сказала себе, что хочу быть дисциплинированной как на корте, так и вне его. И сделать все, что в моих силах, чтобы достичь цели. А даже если не достигну, чтобы могла сказать себе после окончания карьеры: я сделала все, что могла.
На Олимпиаде нет денег и очков, но я буду представлять Россию с большим удовольствием
— Остался месяц до Токио. Хорошо помню, как Елена Дементьева перед Пекином-2008 четко обозначала, что «Большой шлем» — это хорошо, но главная цель на год для нее — именно Олимпийские игры.
— Для меня Олимпиада — тоже отдельное событие. Я с детства не отрываясь следила за всем, что происходило на Играх. Плюс у меня вся семья — родители, бабушка и дедушка — спортсмены. И понятно, что во мне всегда культивировалось особое отношение к этому турниру. Вот у иностранцев такого нет. Многие, наоборот, жалуются, что Олимпиада только мешает календарю. Я же очень хочу хорошо выступить в Японии.
— Вот только есть ощущение, что из-за всех ограничений Игры в Токио будут похожи на тюрьму.
— Пока даже думать об этом не хочется. У меня много энтузиазма относительно Олимпиады. Я была в Рио и помню, как там было классно. Все спортсмены в одной деревне — это самый кайф. Такая энергетика! Если мы все будем изолированы по номерам, то все эмоции и смысл пропадут. Но пока я не забиваю этим голову.
— Вы упомянули, что многие иностранцы сомнительно относятся к Олимпиаде. С Токио уже снялись Надаль, Тим, Рууд, и есть ощущение, что на этом дело не закончится. Причины понятны: там нет призовых и рейтинга. Но почему российским теннисистам, даже если они растут в Европе, Игры интересны всегда?
— Я не могу обвинять игроков, которые не едут туда. Но у нас в этом плане действительно разная ментальность. Для них без призовых и очков Олимпиада представляется странным и непонятным турниром. Медаль сама по себе ничего не дает. Плюс ее еще завоевать надо. И из-за Токио, например, ломается вся американская серия. Как минимум два турнира перед US Open ты теряешь. Вот некоторые и считают, что лучше качественно подготовиться к Нью-Йорку, чем куда-то дергаться.
У нас же, у русских, вопрос по участию в Олимпиаде вообще не стоит. Представлять страну на таком турнире — это очень круто и почетно. И я буду делать это с большим удовольствием.
