Мария Шарапова: "Была уверена, что после Рио играть уже не буду"
– Чувствуете ли вы облегчение, рассказав свою историю?
– У профессиональных спортсменов не очень-то много пространства для личного. Твоя жизнь должна быть открытой – от общения с прессой и различных приветственных мероприятий до матчей перед глазами нескольких тысяч зрителей. Но я смогла закончить свою книгу с некоторой уязвимостью, и думаю, так намного лучше. В течение непростого периода моей жизни я узнала, особенно как женщина, что свою ранимость не так-то просто раскрывать. Было так много инстанций, где я чувствовала себя уязвимой и совершенно не ощущала, что у меня есть сила и мощь. Но те времена сделали меня сильнее. И именно поэтому я рассказала в книге намного больше, чем смогла бы, если бы не прошла через все эти испытания.
– В книге вы решительно рассказываете о дисквалификации.
– Я не писала об этом, наверное, полгода после того как все произошло. Было слишком тяжело. Но у меня еще оставалось достаточно времени, чтобы закончить эти главы и чувствовать себя вполне комфортно, описывая свои чувства и все, через что я прошла. Писать по горячим следам, по время всех этих юридических процедур было очень трудно. Тогда совершенно не хотелось, чтобы мои мысли и эмоции по этому поводу были запечатлены на бумаге. Но позже я почувствовала, что подходящий момент настал, села и начала писать.
– Вы очень ярко описали дисквалификацию. В книге вы говорите: "В моей жизни образовалась бездонная яма. Все, над чем я работала с четырех лет, вся эта сумасшедшая борьба вдруг предстала в новом, ужасном, несправедливом свете. Начались дни, полные отчаяния и безысходности". А следом пишете, что то, что происходило в последнее время, не будет вашим последним словом. Очень мощно.
– Спасибо. Именно в таком расположении духа я и пребывала с начала прошлого года, с первых дней, как осознала, что на какое-то время останусь вне игры. К тому же это идет из жизненного опыта. Глядя на то, какой я человек и чего я достигла, печально понимать, что кто-то скажет, что все далось мне легко. Если вы прочтете мою историю, узнаете многое о трудностях моего пути. Никакой легкости там не было и в помине! Я чувствовала примерно следующее: сейчас ты ступаешь в эту яму, а впереди тебя ждет еще много лет. И как ты планируешь все изменить? Как будешь выбираться? Определенные обстоятельства моего детства очень хорошо подготовили меня к тому, чтобы со всем этим справиться. Могу сказать, что горжусь тем, откуда я появилась.
– Можете сказать, что сейчас вы жаждете вернуться на вершину сильнее, чем когда-либо?
– Забавно, насколько сильно то, ради чего я играю сейчас, отличается от того, ради чего я играла, когда была моложе. Когда оказываешься вне чего-то на долгое время, отлично понимаешь, чего именно тебе не хватает и почему. В теннисе столько всего такого, чего я не могу получить в других сферах своей жизни. Я играю ради борьбы, ради побед, которых я могу добиваться вместе с моей командой, которая работает со мной ежедневно и помогает мне быть той теннисисткой, какой я являюсь. Я много ради чего играю. И то, что со мной произошло, было серьезным препятствием. Но я никогда не думала превращать свою дисквалификацию в некое орудие.
– Вы говорили, что после поражения от Серены Уильямс в финале Australian Open-2015 рассматривали сезон-2016 как заключительный в своей карьере. Неужели в тот момент вы действительно думали об уходе из спорта?
– Я играю на профессиональном уровне с юных лет, и, несомненно, возникают моменты, когда хочется просто пожить как нормальный человек – проводить время с семьей и друзьями, когда ты нужна им, а не когда ты можешь. Когда идешь на очередную пресс-конференцию после поражений, где тебя заставляют говорить о проигранном матче через 15 минут после его окончания… Это заставляет задуматься. Так что, да. В тот период мысли об уходе из спорта действительно роились в моей голове. У меня кроме тенниса так много других интересов. И хотя теннис долгие годы являлся сутью моей жизни, как женщина я с нетерпением ждала начала нового этапа. На тот момент мне было 28, и я действительно не думала, что буду продолжать играть после Олимпийских игр в Рио.
– А сейчас что вы думаете о завершении карьеры?
– Иногда я мысленно возвращаюсь к тому периоду и к разговору со своим менеджером, который описан в книге, и вспоминаю все так живо… Я сижу там, проигравшая четвертьфинал и так сильно расстроенная… Нужно собирать вещи и ехать на следующий турнир. И мы говорим о контракте, который только что перезаключили. Он связан временными рамками с моим днем рождения – а мне исполняется 30. Я говорю Максу: "Я хочу отпраздновать свое 30-летие. Не хочу никаких турнирных обязательств – просто нормальный человеческий праздник". И тут: "Бам!". Как будто кто-то услышал тот разговор и подумал: "Ах, ты хочешь пожить нормальной жизнью?". И вот в этом году у меня был совершенно нормальный день рождения, на который приехали друзья со всего света. Мы праздновали, и все было великолепно. Но меня не покидало ощущение, что чего-то в моей жизни не хватает. Вот как мне открылась истина.
– То есть вы решили, что "нормальная" жизнь не так уж хороша?
– Нет, "нормальная" жизнь прекрасна. Она фантастическая – иметь выходные, строить планы, иметь более предсказуемое расписание, чем то, каким располагают теннисисты. Все это было очень комфортно. Когда ты в туре и путешествуешь 10 месяцев в году, в твоей жизни много неизвестного. Разумеется, ты знаешь, что на этой неделе у тебя такой турнир, на той – другой. Но нельзя предсказать, как ты выступишь. Ты не знаешь, в каком городе играть в следующий раз. Не знаешь, нужно ли будет добавлять еще соревнований. Не знаешь, в каких проектах тебя будут задействовать организаторы турнира.
Было приятно немного пожить дома. Это звучит очень просто, но иметь выходные, эти субботние вечера… Ведь в жизни профессионального спортсмена вечер субботы ничем не отличается от вечера среды. Было интересно пойти учиться, а потом пройти интернатуру. Ничего такого со мной бы не случилось, если бы моя карьера продолжалась в полном объеме.
– Сейчас Серена Уильямс находится в декретном отпуске. Вы чувствуете, что сейчас еще более подходящий момент для того, чтобы вернуться туда, где вы были?
– Я не могу не учитывать тот факт, что я не играла достаточно долго. Никакие тренировки не заменят соревновательной практики. Так что я задумываюсь только о ближайшем матче и ближайшем турнире. Нужно приложить немало усилий, чтобы вернуть чувство наигранности, снова адаптироваться к тому, чтобы проводить по пять матчей за семь дней. Теннис очень интенсивен с физической точки зрения. Люди часто упускают это из внимания – за неделю тело теннисиста переживает колоссальные нагрузки. Приспособиться играть неделя за неделей не так просто человеку после долгого отсутствия. Вот о чем я думаю и на чем фокусируюсь. Даже больше, чем на том, против кого мне играть.
– Кажется, вы сейчас действительно в своем месте.
– Возвращение к тому, чем я занималась с самого детства, делает меня намного счастливее. Я в том мире, которому принадлежу и в котором у меня лучше всего получается. Когда у тебя что-то отбирают, ты не знаешь, сможешь ли вернуть все обратно. Так что я могу чувствовать себя счастливицей.
– После финала Уимблдона-2004 Серена обняла меня. Она сказала что-то вроде "Хорошая работа" и улыбнулась, – цитирует People один из отрывков книги Шараповой о взаимоотношениях с Сереной Уильямс. – Но она не могла на самом деле улыбаться. Когда я вошла в раздевалку, я услышала, как Серена рыдает. Я решила как можно скорее покинуть раздевалку.
Люди часто удивляются тому, что я не могу выиграть у Серены. Я 2 раза победила и 19 раз проиграла. Для меня ответ кроется в той ситуации в раздевалке. Мне кажется, что она меня возненавидела именно в тот момент, ведь какая-то тощая девочка обыграла ее на Уимблдоне вопреки всем прогнозам. Но еще больше она меня ненавидит, как мне кажется, за то, что я услышала, что она плачет. После турнира Серена сказала своей подруге, которая потом рассказала мне, – "Я никогда больше не проиграю этой сучке".
