«Свет выключат, и мы с тобой под лестницей один на один». Как Александр Карелин осадил наглого студента
Один из лучших атлетов XX века Александр Карелин всегда тяготел к принципу, что стариков в первую очередь должны поддерживать их дети и внуки, а не государство.
Это убеждение он не только отстаивал несколько лет назад при проведении нашумевшей пенсионной реформы (проголосовав за увеличение пенсионного возраста), но и защищал его еще больше 20 лет назад, когда был действующим спортсменом.
Однажды на встрече с новосибирскими студентами в 1999 году он резко осадил дерзкого студента, который в грубоватой форме заявил Сан Санычу, что собирается уехать в Израиль для ведения медицинской практики и его, карелинским, мнением не очень интересуется. Ни суть реплики, ни форма сказанного трехкратному олимпийскому чемпиону не понравились — в отъезде за границу он усмотрел безответственность к своим предкам и непатриотичность. В итоге Карелин предложил молодому человеку даже вариант с выходом один на один.
«У Шолохова есть выражение, когда внук деду говорит: «Вот выпадут у тебя все зубы, я тебе кашу жевать не буду», — сказал Карелин в интервью YouТube-каналу «БалконТВ. Gammarek». — Поэтому к детям надо относиться как к тем, в ком мы заинтересованы. Кто нам поможет потом разжевать. Вот в 1999 году, когда я впервые оказался соискателем в кандидаты в депутаты, у меня была встреча в медицинском институте. Поточная аудитория, все замечательно, ребята сидят. Поточная — ну, помните, амфитеатр, уходящий до бесконечности вверх к стене. И сидит парень, у него ботинки торчат, не меньше моих — 50-й размер, белые кроссовки. Сидит так: «Вот че вы пришли, че нам пихаете?» Я стою, мне неудобно, рядом со мной Анастасия Петровна, уважаемая журналистка в Новосибирске.
Он опять: «Я сейчас выучусь, поеду в Израиль, у меня там будет практика своя». Говорю: «Я понял все. А кто будет вашим дедушке и бабушке разжевывать? Государство? Уедешь ты в Израиль...» И он сидит такой, у него чуб какой-то торчит с перышками, как это называется... [мелированные волосы]. Сидит, развалился, вот так [дерзко] разговаривает. Я ему говорю: «Послушай, я тут не один, со мной журналистка целая, из замечательной династии. Может, как-то поспокойнее?» Он опять: «Че вы мне, а?» Я говорю: «А может, давай по-другому?» Он отвечает: «Как?» — «Ну смотри, свет выключат, и мы под лестницей с тобой вдвоем. Один на один. Сможешь таким же тоном повторить?»
Он раз такой: «А при чем здесь это?» — «А при том. Это некрасиво. Во-первых, я пришел к вам, во-вторых, прошу вас выслушать, прошу поддержки. Вы со мной так разговариваете, такое ощущение, что вы пятьдесят раз мир выиграли». Потом он ко мне подошел: «Вы меня извините». Я говорю: «Нет, не так. Надо было вот там сказать: «Извините», а здесь подойти один на один и сказать: «Слышь, ты, вот это работает, вот это правильно». Вот это было бы правильно».
