Александр Протасовицкий — о тюрьме, дружбе с Мамаевым и Кокориным и ночи, которая изменила его жизнь

Он пытался разнять обе драки, но отсидел дольше всех. Человек, которого все это время называли «детский тренер Александр Протасовицкий», оказался выпускником школы «Спартака» и бывшим игроком юношеской сборной России. Он рано завершил карьеру из-за травмы, но дружил с футболистами, особенно — с Мамаевым, который был его детским товарищем. После освобождения из колонии Протасовицкий дал большое интервью обозревателю «СЭ» Дмитрию Зеленову

***

Мы встретились в одном из подольских кафе. Протасовицкий, которого до этого я видел только в суде, представлялся мне крупным мужчиной с щетиной. Сейчас он другой. Хотя бы потому, что после года тюрьмы потерял 20 килограммов.

— Это тюремная диета или спорт? — первый вопрос.

— Только спорт. А что еще там делать? Велотренажер в тюремном зале — основной досуг. По еде, кстати, претензий нет. Нормальный стол. Так что все двадцать убрал тренировками.

— Во всех сюжетах вас называли «детский тренер». Вы детский тренер?

— На момент событий прошлого года действительно работал в спортивном клубе «Атлет» тренером. Но говорить о себе именно как о тренере не стал бы.

Александр Протасовицкий с Кубком чемпионов России 8х8 и сообщения о нем в «СЭ». Фото из личного архива Александра Протасовицкого

«Дальше будет еще лучше». Мамаев. История жизни

Детство, «Спартак», сборная

— Что тогда вас связывает с футболом и Павлом Мамаевым?

— С футболом — детство и юность. С Павлом — дружба. Я занимался и хотел стать футболистом. В детско-юношеской школе «Подолье» как раз познакомились с Мамаевым. Были у одного тренера, жили в одном номере. Потом я ушел в школу «Витязя», оттуда в школу «Спартака».

— Вы выпускник красно-белых?

— Да. Выпускник спартаковской школы. Отыграли завершающий чемпионат России, съездили в Камышин и выпустились. Разъехались кто куда. Я начал профессионально играть во второй лиге. Сначала в «Спартаке» Щелково. Потом уехал в тверскую «Волгу». Попробовал силы в Питере в «Зените-2», но остался в «Волге». Провел там два сезона.

— Насколько успешно?

— Ну, в какой-то момент вызывался в юношескую сборную. Даже на Кубок Содружества съездил.

— Ух ты! Сыграли?

— Да, на поле выходил. Но вот соперников не вспомню, мы там вне конкурса были. Играли в одной команде с Кириллом Набабкиным, Олегом Ивановым, Романом Шишкиным.

— Какая у вас позиция была?

— Левый хав, левый защитник.

— В сборную вызывали из «Волги»?

— Да. И из Питера. Уже после Кубка Содружества летали со сборной в Сочи на турнир.

— Что было дальше? Почему карьера прервалась?

— После «Волги» вернулся в Подольск, играл в «Авангарде», а где-то в 21 год получил травму, несовместимую с карьерой. Очень сильно разорвал правое колено — там и кресты, и мениск. Но это еще полбеды. Все перечеркнула неудачная операция. Вроде бы сделали пластику «креста», я попробовал восстановиться — ничего не выходит. Делаю МРТ у приятеля — а он говорит: у тебя «креста» нет. Я удивляюсь: как нет? Украли что ли? Возвращаюсь в то место, где делали операцию. Доктор говорит: не понимаю, как так. Давай сделаем повторную бесплатно. Сделали — бесполезно. Тяжелая полоса, с футболом пришлось завязать. А там уже женился, ребенок появился, было не до продолжения карьеры. Предложили потренировать — согласился. Здесь в Подольске на районном уровне работал, но расти по тренерской линии не стал. Финансово не очень прибыльное дело.

— Сколько зарплата у детского тренера в Подольске?

— 13 тысяч.

— Немного.

— В общем, тренерская деятельность стала больше хобби. Хотя в трудовой книжке записано «тренер», на жизнь зарабатывал в другой сфере. При этом футбол всегда любил, и на любительском уровне старался играть постоянно.

— ЛФЛ?

— Много всяких турниров — коммерческие, любительские. И в России, и в Турции играл. Была даже история — в Климовске собрали команду «Джилекс» и в турнире «8 на 8» мы стали чемпионами России. Обещали дать чуть ли не мастеров спорта, но не дали. Кстати, в этом формате играет много завершивших карьеру футболистов.

— С Павлом все это время поддерживали связь?

— Конечно. Мы же друзья детства. С 10 лет знакомы.

— Какой он в детстве был?

— Всегда выделялся. Особенно по своему возрасту, да и в более взрослой команде тоже. Мы играли за старших ребят, Павел в порядке был. Талант был виден. Что он впоследствии и доказал на высоком уровне.

— Давно ли знакомы с Кокориным?

— Лет 10 назад нас Павел познакомил. Сдружились.

Дело Кокорина и Мамаева. Все эпизоды

Драка, алкоголь, задержание

— У многих после попадания первых видео в сеть возник вопрос: футболисты всегда так отдыхают, как вы 8 октября?

— Люди разные. Все отдыхают по-разному. Что-то предается огласке, а что-то нет. Можно посидеть попить чаю, а можно выпить пива или вина. Просто наш эпизод получился громким из-за этих драк. А вообще такой досуг — скорее исключение. Ничего постоянного в этом нет, и нам не свойственно.

— Почему дружеская посиделка вылилась в такое безобразие?

— Нет объяснения. Думаю, это все-таки случайная цепь событий. Так вот шаг за шагом развивалась нехорошая история. Один конфликт, второй... Настроя кого-то избить у нас точно не было. Выходили в хорошем настроении.

— Если бы не алкоголь, все решили бы на словах?

— Не думаю, что алкоголь стал причиной. Дело в другом. В чем? Не хочу копаться в деталях того вечера, уже это все много раз обсудили. Мы свое наказание понесли и вернулись — это главное.

— Когда поняли, что последствия будут серьезными?

— Когда начали крутить это по телеку. Когда пришел в ГСУ и задержали.

— Сами пришли в ГСУ?

— Да.

— А когда?

— 11 октября.

— Вас испугал ультиматум, который зачитал представитель полиции? Мол, если Кокорин и Мамаев не явятся к такому-то часу, будут объявлены в федеральный розыск.

— По телевизору могут все что угодно говорить. Во-первых, я этого не видел. А даже если бы увидел, отнесся бы как просто к словам. Вызывают обычно по-другому — лично или с повесткой. Мне позвонили на мобильный, я приехал, дал показания. А дальше меня задержали на 48 часов — до суда.

— Решение суда закрыть на 2 месяца в СИЗО — шок?

— Конечно. Никто из нас и не предполагал, что может очутиться в тюрьме. Все вели до этого спортивную жизнь, никак не связанную с криминалом. А тут — СИЗО. Когда задержали в ГСУ, мы подумали, что нас просто учат, хотят сделать показательную историю. Но каждый рассчитывал, что вот-вот выпустят. Под подписку или на крайний случай под домашний арест. Но суд отправил всех четверых в СИЗО.

— Оказавшись там, тоже надеялись на быстрое разбирательство?

— Первые два месяца — да. До суда о продлении меры пресечения. И вот когда продлили арест, я уже все понял. И настроился на долгое пребывание за решеткой.

— Кстати, вы успели с ребятами пообщаться перед задержанием?

— Нет. Коротко переговорили уже в СИЗО. Контакты между подельниками запрещены, поэтому общались очень аккуратно. Использовали другие возможности — следственные мероприятия, куда нас вместе водили, очные ставки, заседания суда.

— Какой была первая реакция Мамаева и Кокорина?

— А какой она могла быть? Все удивлены были и даже ошарашены. Но каждый для себя решил: в любой ситуации надо оставаться мужчиной.

— Как это сделать, когда привык к совсем другой жизни? Еще несколько дней назад вы красиво отдыхали, ни в чем себе не отказывая, а тут — СИЗО.

— Лично у меня грандиозных переживаний не было. Больше волновался за родных — как они отреагируют и перенесут все. А тюрьма... Там такие же люди, как и везде. И там, и в лагерях. Главное — оставаться порядочным человеком, и все будет нормально.

— Первый день в СИЗО — каким он был?

— А я приехал с температурой 39.6. Пока катался и сдавал всякие анализы, простудился и заболел. Вечером привезли в «Бутырку», и я сразу лег спать. Какое-то время отлеживался, в карантине, и из-за болезни адаптация к новым условиям даже чуть легче прошла.

— Сколько человек у вас было в камере?

— Я сидел в двухместной. Заехали с сокамерником в «Бутырку» практически в один день. Как и я, он был первоходом. Почти весь срок до суда вместе и просидели.

— А нам показывали камеру Мамаева — там человек на 10.

— Ну, у него своя ситуация была, его перевели вместе с командой, с которой он в футбол играл. Я подробностей не знаю. Я сидел в двухместной.

— Без конфликтов?

— Без. Да и смысл конфликтовать, когда на шести квадратных метрах живешь вдвоем?

— Чего не хватало больше всего?

— В первую очередь — общения. Ко всему остальному можно привыкнуть.

— Почему вас не взяли в футбол играть?

— Мы же не имели права соприкасаться. Могли только по очереди играть. Своей так и не дождался. Почему — не знаю.

Тюремный «Оскар». Они сделали рейтинги шоу «Кокорин и Мамаев»

Зоопарк

— Пока шло следствие и бесконечные заседания по продлению ареста, общественное осуждение, как мне кажется, сменилось сочувствием. Вы почувствовали это?

— Удивило в процессе другое. Мы понимали, что глобально решение принято и все идет по сценарию. Но не знали итога. Кто-то развивал события так, как нужно, но мы ничего не знали. И это держало в напряжении. Что касается общественного мнения, то да — сначала все отвернулись, потом стали понимать, что идет перебор с наказанием. Но общественное мнение могло повлиять на то, чтобы нас арестовали, но не на то, чтобы отпустили. И вот это казалось не очень справедливым.

— Процесс был открытым. Напрягало?

— Напрягало, конечно. Поначалу особенно. Потом привыкли, хотя привыкнуть к такому сложно. Каждое заседание — толпа журналистов. Сидишь за стеклом и чувствуешь себя, как в зоопарке. Только внутри клетки. Как будто люди пришли поглазеть на тебя. Я понимаю, что для большинства репортеров это просто работа, им самим, может, и не очень интересно было. Но все равно напрягало.

— Чаще всего вы сидели вчетвером в одной «клетке». Во время заседаний даже перешучивались, и некоторые люди увидели в этом определенный вызов. Типа, смотрите, им все еще смешно.

— Мы к суду с уважением относились, общались в перерывах. Просто старались подбадривать друг друга. Ведь вместе намного легче. Каждый из нас все это время понимал, что рядом — друг. Действительно, друг, который не предал и не бросил.

— История эта не сломала дружбу?

— Укрепила. Причем, не только с Павлом, но и с Сашей, и с Кириллом. Кто через такое прошел вместе, уже друг от друга не отвернется.

— Но мы же знаем методы правоохранительной системы: «а он тебя заложил», «а все кроме тебя дали показания».

— У них свои методы, дай бог им здоровья, пусть работают. Все взрослые люди. А мы с ребятами можем легко посмотреть друг другу в глаза, и никто не опустит взгляда.

— Вас могли привлечь свидетелем, а не обвиняемым?

— Это все-таки не ко мне вопрос.

— Но вы же разнимали в основном, только Соловчука пару раз ударили.

— Что сделано, то сделано. Перебирать все это не особо приятно. Привлекли и ладно. Свое наказание я отбыл. Не самый приятный эпизод, но я его прошел достойно и по-человечески.

— Во время процесса вы сказали Соловчуку: «Зачем вы обманываете?». Что имели в виду?

— Честно говоря, точно не помню. Скорее всего, это были эмоции из-за того, что мы столько отсидели в СИЗО, а люди все еще продолжают гнуть свою линию — не очень-то правдивую. Не могу за него ответить, почему он не признал, что конфликт с него начался. У него была своя точка зрения на протяжении всего процесса, повторял одно и то же. Его слова на суде и реальность имеют различия, это факт. Лучше у Соловчука спросить, почему он так себя повел. За себя и ребят могу сказать точно — мы с первого дня рассказали все честно и показаний не меняли. В отличие от потерпевших.

Кокорин и Мамаев: от драки в Москве до УДО из колонии

Администрация или авторитеты

— Чем помимо тренировок занимали себя в заключении?

— Письма, книги, разговоры. Очень много писем было — от родных, близких, друзей, даже от незнакомых людей. Все письма — позитивные, только поддержка, ни одного плохого слова. Книги — тоже, но меня они чаще погружали в уныние, а не хотелось оставаться наедине со своими мыслями. Телевизор был.

— В СИЗО или в лагере?

— И в СИЗО, и в лагере.

— Сколько каналов?

— Немало. Арестанты ведь налаживают быт — например, антенну получше смастерят, чтобы ловило хорошо.

— Насколько сейчас актуальны тюремные порядки — со своей иерархией, законами и так далее?

— Отвечу так: есть общепринятые правила, которых надо придерживаться.

— Ну, власть была больше у администрации или у авторитетов из числа заключенных?

— Сейчас, наверное, в любом лагере порядки устанавливает администрация. Но внутри барака она не может быть 24 часа в сутки, поэтому самоорганизация тоже присутствует. Ничего особенного.

Друга Кокорина и Мамаева не выпустили по УДО. Причина — расправлял койку в неположенное время

Сорванное УДО. Был ли конфликт с администрацией

— Почему вас по УДО не отпустили? Что за история с незастеленной кроватью?

— Мне и самому интересно.

— Конфликт с администрацией?

— Никогда ни с кем не конфликтовал. Вообще не представляю, какие могут быть конфликты с администрацией. Мы всегда были вежливы и культурны, к нам нормально относились. Для меня стало удивлением, когда перед судом об УДО появились эти взыскания.

— А раньше их не было?

— Меня еще в СИЗО вывели на комиссию. Ребята на тот момент уже уехали, а я оставался в «Бутырке», ждал этапа. Ко мне обратился сотрудник — почему, мол, сплю под одеялом. Я говорю, этого не происходит. Максимум, ноги прикрыл. Он позвонил на корпус, убедился в этом — все-таки у нас везде онлайн-камеры стоят, вопрос был закрыт. А потом в лагерь пришли три взыскания. Причем, одно за тот день, когда я ехал в вагоне на этапе.

— Зачем?

— Чья-то инициатива. На ровном месте такого не происходит. Чья именно — пусть остается на совести этого человека.

— Тот же самый человек не позволил вам уехать в один лагерь с Кокориными и Мамаевым?

— Да я бы не хотел про него много говорить. Но ведь то, что мы будем отбывать вместе, на всю страну объявил генерал ФСИН России. Из этого мы сделали выводы, что так и будет. Потом уже я написал заявление на имя начальника с тем же вопросом. Но что-то пошло не так. И я уехал в Брянскую область, а не Белгородскую.

Жизнь Кокорина и Мамаева в тюрьме: самые интересные факты

Семья

— Что самое трудное для вас после освобождения?

— Посещать людные места. Сейчас проще, а в первые дни было ощущение, что все смотрят на тебя. Кто-то узнавал и окликал. Но без негатива. В любом случае хочется все свободное время проводить с семьей и ребенком.

— У вас дочка?

— Да, Вероника. И я так и делаю — нахожусь с родными. Это самое важное в жизни. Дочка и родители.

— Узнала сразу с вашими «минус 20»?

— Конечно. Они же приезжали ко мне на длительное свидание. Провели вместе три дня. Так что мою новую форму Вероника еще тогда оценила. Сказала, что мне так лучше.

— Ее в школе не задевали из-за того, что папа в тюрьме?

— Я у нее интересовался. Но — нет, ничего подобного. Дети хорошие.

Мамаев провел первый матч после выхода на свободу. И сразу — против «Краснодара»

Будущее Кокорина и Мамаева

— Мамаев тренируется с «Ростовом». Кокорин — с «Зенитом». Ваш прогноз на их будущее в футболе?

— Однозначно вернутся на свой уровень. Оба — классные футболисты. В нашей стране немного таких. Верю, что все будет хорошо.

— В сборную России вернутся?

— Это не только от них зависит. Но раз однажды они такого уровня достигли, то почему же сейчас не смогут вернуться? Тем более оба горят желанием играть. Футбол — самый сильный наркотик — могу это по себе сказать. Несмотря на колено, на все рекомендации врачей, я все равно играю — пусть и с любителями. А ребята — профессионалы.

— Планируете ли общую встречу? Или пока не рекомендовано?

— Да дело не в рекомендациях, а в том, что у каждого пока очень много дел и забот. Все хотят с семьей побыть, жизнь снова обустроить, да и в городах разных живем, это трудно. Ничего, в будущем обязательно найдем время. Поживем — увидим.

— Сами чем заняться планируете?

— Тренировать и тренироваться! Футбол от меня никуда не денется. Но и с работой надо определиться. Все-таки больше года отсутствовал. Отдельное спасибо родителям, они крепкие духом люди, поразительно, как все выдержали. Чувствовал от них только поддержку. Ну а дочка... Это вообще что-то. Очень сильный человек. Каждое наше общение показывала себя сильной и смелой девочкой. Ни одной слезинки. Семья — это самое главное.

— Уже сыграли?

— Да. С друзьями побегал. Непривычно пока что!

Раскаяние

— Ваши извинения потерпевшим на суде — они были искренними?

— Мы не имели права применять физическую силу. Надо было решать конфликт разговором.

— Тюрьма учит решать такие ситуации именно словами?

— Безусловно. Рукоприкладства там избегают. Оглядываясь назад, скажу так: все это — важный урок. Важнейший. Но если бы был шанс все изменить, если бы был шанс сделать выбор сейчас... я бы себе такую обучающую программу точно не выбрал.