Премьер-лига (РПЛ). Статьи

8 марта 2021, 23:00

«Саша травмировался в «Спартаке», потому что не было меня. Не пускали на стадион». Большое интервью массажиста Кокорина

Юрий Голышак
Обозреватель
Юрий Голышак поговорил с Сергеем Колесниковым

Из этого интервью вы узнаете:
— Почему Александр Кокорин травмировался в «Спартаке» и как Колесникова уволили из клуба

— Как Станислав Черчесов звал Игоря Денисова переговорить по-мужски в душевую
— Какие машины покупали звезды «Зенита»
— Адвокат, Спаллетти, Манчини — как работали тренеры клуба из Санкт-Петербурга
— Как Владимир Быстров ушел из «Зенита» из-за Властимила Петржелы
— Из-за чего в «Челси» не разобрались с проблемами Юрия Жиркова со здоровьем
— Как Колесников ездил на зону к Кокорину и Павлу Мамаеву
— Множество историй о звездах легкой атлетики — российских, советских и мировых

— Как-нибудь заезжайте ко мне домой. Такое чудо покажу!

Массажист Сергей Колесников принимает, должно быть, последнего гостя в своей спартаковской квартире. Из окон которой виден стадион.

Но со «Спартаком» все позади, вещи собраны. Скоро сдавать ключи. После меня должен заглянуть сюда Саша Кокорин — и я украдкой поглядываю на часы. Зайдет он, впрочем, к вечеру ближе. Время наговориться есть.

Назавтра Кокорин отбывал со «Спартаком» на сбор в Эмираты, и никто еще не догадывался, что уезжать оттуда он будет игроком совсем другого клуба.

Клок от майки Криштиану

Но это будет потом — а сейчас мы сидим с Колесниковым на кухне. Прихлебываем чай.

— Ну и где ваш дом? — радуюсь я приглашению.

— Под Питером. Какая ж у меня там коллекция футболок!

— Самая дорогая сердцу?

— Как-то в Питере «Бавария» играла товарищеский матч. Накануне Толя Тимощук с Клозе ко мне приехали. Отмассировал будь здоров и одного и другого. На следующий день Клозе в первом тайме бац — гол нам!

— Вот несчастье.

— Иду в перерыве через поле к раздевалке, поравнялись. Говорю ему негромко: «Хватит!» Так он во втором тайме еще один кладет — подбегает к нашей скамейке и пальцем на меня указывает!

— Вот и массируй немцев после такого.

— Я отвернулся, будто ни при чем. Хорошо, игра дружеская. Потом Мирослав сам ко мне подошел: «Забрал бы тебя в «Баварию», но сам уезжаю...»

— Это куда же?

— Как раз в «Лацио» его подписали. Вот его майка осталась. Но она, пожалуй, не самая дорогая. Есть парочка поинтереснее.

— Например?

— Андрюше Аршавину говорю — пришли мне майку «Арсенала». Но не ту, которые у вас в магазинах висят, а настоящую, грязную. Чтоб видно было — играл в ней. Привез! Вот она для меня — номер два.

— Так какая же первая?

— Помните, как наши Португалию обыграли — 1:0?

— Кто ж не помнит.

— Игнашевич в штрафной Роналду завалил, тот пенальти выпрашивал. Судья махнул — какой там пенальти, вставай...

— Так что?

— После матча мне Данни эту майку приносит. Игнашевич так Криштиану ухватил, что клок вырвал! Прямо повис обрывок, представляете?

— Данни-то каков. Претендентов на эту майку хватало, думаю.

— А это дружба! Дружить надо уметь... Вот с Бубкой мы дружим.

— Ну и уровень.

— Как-то пригласили в Маврикий самых великих легкоатлетов. Я с ними работал. Ребята интересуются — сколько?

— Так-так.

— Отвечают — денет не будет вообще, зато десять дней проживете как в раю. Отдохнете. Даже Бубка подумал, отвечает — да. Ну и полетели. В самолете объявление: «Мистер Колесников, господин Бубка просит вас пройти в первый класс». Встаю — весь самолет мне аплодирует.

— Зачем звал?

— Сидят Бубка с братом, их поляк-менеджер. Оказывается, у дочки его день рождения. Стоит огромная бутылка. А я только-только от собственного дня рождения отойти успел. Не могу, отвечаю! Не буду!

— Это какую ж отвагу надо иметь.

— Разворачиваюсь — а в спину голос Бубки: «А по...ть [поговорить]?» Что делать? Поговорить-то — святое!

— Так всю бутылку и убрали?

— Ну. Куда-то еще летели через Того. Потом рассказывал: до того помню, после — ничего...

Лучано Спаллетти, Сергей Колесников и Халк. Фото Александр Федоров, "СЭ"
Лучано Спаллетти, Сергей Колесников и Халк. Фото Александр Федоров, «СЭ»

Берлускони в раздевалке «Зенита»

Мы рассматриваем карточки в телефоне. Колесников поясняет через стол:

— Два раза меня в сборную Европы приглашали — в 1998-м и 2002-м... Вот я с Линфилдом Кристи... Вот Майкл Джонсон, а вот Донован Бейли. Со всеми работал!

— Это потрясающе.

— В Подольск приезжает главный тренер сборной СССР по легкой атлетике: «Колесо, я не знаю, что с тобой делать!» — «Что случилось?» — «Канадская федерация просит, чтоб ты поехал на первый старт. Бейли хочет, что ты был рядом...»

— Какая радость.

— А нужно мне это? Я отвечаю: «Так скажите им нет!» Тот задумался: «Да нет... Ты поезжай! Он у американца медаль отберет — нам проще будет». Ну и отправился по маршруту Рим — Дюссельдорф с Бейли! Нормально?

— Не то слово.

— Они за миллион долларов бегут 150 метров в Торонто — а я, русский человек, рядом.

— Так и вы, наверное, давно уже миллионер.

— Эх! Если бы...

— Поверить не могу — неужели и Майклом Джонсоном занимались? Четырехкратным олимпийским?

— У него слава тогда была как сейчас у Усэйна Болта! Как-то в Монте-Карло на банкете стоим, он склоняется к уху: «Сергей, хочу, чтоб ты мной занялся». Нет проблем — делаю Майклу спину, тут прибегает Колин Джексон. Тоже звезда легкой атлетики. С порога во весь голос: «Сергей!» Вдруг видит, кто у меня на кушетке, — и шепотом: «Можно я потом зайду?»

— Видел вашу фотографию с Берлускони. Причем Сильвио радуется гораздо сильнее, чем вы. Что это было?

— Случайность! Мы играли в Милане — он и заглянул в раздевалку «Зенита» поблагодарить. А я же скромный парень — сразу к нему: «Мистер! Позвольте?» — «Не вопрос!»

— Точно не двойник?

— Сто процентов! Стал бы двойник в раздевалку к «Зениту» идти. На фиг ему это надо?

— Вы были единственным из команды, кто решился приобнять Берлускони?

— В том-то и дело!

Эль-Герруж

— Аршавин про вас сказал недавно в прямом эфире: «Колесников — лучший массажист в Европе. А может, и в мире». Слышали?

— Еще бы!

— Вы ж знаете этот рынок. Кто для вас лучший массажист в Европе?

— В футболе мы вообще не видим, как работают коллеги. А про легкую атлетику могу сказать. В Киеве был роскошный массажист, потом попал к президенту. Кстати, и в киевском «Динамо» поработал. Я сразу на руки смотрю. Вот у него — как у фокусника!

— Это ж адский труд.

— У нас в Волгоградском институте физкультуры была группа 12 человек. В профессии остались трое. Еще Александр Рязанцев, которого я потом тоже в «Зенит» перетащил.

— Сколько лет вам надо было этим заниматься, чтоб понять — многое умеете?

— Пять лет.

— Сразу ответили.

— А просто через пять лет меня взяли в сборную СССР по легкой атлетике. Представляете уровень? Значит, что-то умел!

— Сколько ж великих прошло через ваши руки. Страшно представить.

— Виктора Санеева готовил к московской Олимпиаде. А он к тому моменту трехкратный олимпийский чемпион был! Обращаюсь: «Виктор Данилович...» — «Какой Данилович?! Серега, ты что?» В Новогорске был двухэтажный барак — так жили с ним вдвоем.

— Уникальное тело?

— Что-то непостижимое!

— В чем?

— В моей жизни был только один похожий парень, тоже из тройного прыжка. Англичанин Джонатан Эдвардс, его рекорд мира до сих пор не перекрыли, — единственный, кто прыгнул за 18 метров. Удивительно тонкие, но сильные ноги!

— Это редкость?

— У меня были разные «тройники». Видел мощные ноги, огромные. Но эти двое — уникумы! Икроножку можно кистью перехватить, совсем тоненькая... Да вся мировая элита через меня прошла. У Карла Льюиса свой массажист был, а остальные шли ко мне.

— Санеева на московской Олимпиаде обманули, не позволили снова стать олимпийским чемпионом. Видели его на следующий день?

— Нет. Встретились через много лет. На какой-то юбилей русской легкой атлетики прилетел из Австралии. Сразу меня узнал!

— За границу вас звали работать?

— Постоянно!

— Куда же?

— В Москве финал Гран-при. Массажистов и врачей сборной пригласили: «Будете помогать?» Оплачивалось хорошо, мы и согласились. Сразу же привозят ко мне олимпийского чемпиона из Марокко, рекордсмена мира Эль-Герружа!

— Это уровень?

— Не то слово! С ним то ли переводчик, то ли телохранитель. Ножки тоже тонкие-тонкие. Думаю — с этим-то быстро разделаюсь. Бац-бац — и готово. Разминаю ему икроножную — вдруг поворачивается, жалобно: «You kill me?»

— Когда больно — это нормально?

— Когда мышцы подзабиты, всегда будет больно. Вообще-то за границей каждый старается к своему массажисту ходить. У всех свой болевой порог!

— Спортивный массаж — штука болезненная?

— Еще бы! Там мало приятного!

— Не кинулся на вас телохранитель марокканца?

— Смотрел как на врага. Чувствовалось — был готов. А я думаю про себя: бежит парень через день. Если завтра похромает — ничего страшного. Успеет оправиться.

— Трезво.

— Так на следующее утро встречаемся у лифта. Ладони сложил, поклонился: «Мастер! Можно сегодня еще прийти?» Да приходи, отвечаю. У меня прямо от сердца отлегло. Эль-Герруж — такая величина!

— Пришел?

— Конечно. Еще и к старту готовился у меня. Как раз мажу его — тут заходит Света Мастеркова, я с ней индивидуально работал. На все ее сборы ездил. Эль-Герруж голову поворачивает: «Мы Сергея забираем!» Света нахмурилась: «Да хрен вам, а не Сергея...»

— Не шутил?

— Два года подряд присылали приглашения!

Анатолий Тимощук. Фото Александр Федоров, "СЭ"
Анатолий Тимощук. Фото Александр Федоров, «СЭ»

Тимощук и филиппинка

— Что ж не поехали?

— А не люблю долго сидеть за границей. Домой тянет. Сколько раз меня в Америку звали!

— Сколько?

— Два. В Италию можно было уехать, там работает Виталий Петров, первый тренер Бубки. Американцы просто говорили: «Сергей, решайся! Будешь миллионером!»

— Сколько в Европе получает массажист вашего уровня — про которого Аршавин говорит такие слова из телевизора?

— В 1990-е все ходил, смотрел за моей работой парень из Швейцарии. Он даже не со спортсменами трудился, а в клинике старичков массировал. Я поинтересовался — сколько ж ему платят?

— Итак?

— Шесть с половиной тысяч франков. По тем временам — четыре с половиной тысячи долларов!

— Над старичками убиваться массажисту не надо?

— 15 минут — и все, до свидания! А если ты в сборной Швейцарии работаешь — там совсем другие расценки.

— Вы-то знаете. Ездили по приглашению Кержакова в Швейцарию, когда тот в «Цюрихе» доигрывал.

— Это я уже пенсионером был.

— Какая у вас пенсия?

— 20 тысяч рублей. С небольшим хвостиком.

— Мы Тимощука вспоминали. Он собирался в «Баварию» привезти собственного массажиста. Не вас?

— Нет. Девочку-филиппинку. Или из Таиланда, не помню...

— Где он ее отыскал?

— Где-то в Питере нашел. Однажды приехал ко мне на массаж, привез и ее. Пусть, мол, посмотрит, поучится. Чтоб икроножные делала так же, как я. Массажистка она была или еще кто — не знаю.

— Так ему нравилось, как работаете?

— Однажды узнал, что «Зенит» в Австрии, прыгнул в машину и промчался 180 километров. Только чтоб у меня помассироваться.

— Что ж в «Баварии» за массажисты, если футболист едет за 180 километров?

— Понятия не имею. Появляется: «Анатольич, сделайте икроножки...» Значит, нравилось ему. Массаж зачем нужен? Помогает мышцам правильно и быстро отвечать на сигнал из мозга. Ноги слушаются! Как-то прилетаю в Уэльс — пригласили в сборную по серфингу. Тренировались там на искусственной волне. Гляжу — всей группой встречают меня в аэропорту!

— Вот это да.

— Спрашиваю: «Вы чего?» А им рассказали, будто я звезда. Поработал с ними, на следующий день победили. Один говорит: «Я упал на десять раз меньше, меня ноги слушаются!» Вот так и в футболе. Вообще-то возможности мышц мы используем на 14 процентов.

— Что-что?

— 14 процентов! Вот почему в экстренных ситуациях женщины переворачивают автомобили руками. Кто-то гвозди узлом завязывает. Человек запрыгивает на крыло самолета с места. Потому что медведь подкрался. Человек немножко вышел за эти 14 процентов.

— Ага, на 25. Не вы запрыгивали на самолет?

— Нет. Летчик с «Ан-2». Потом пробовал повторить — не выходит!

Перелет на 26 часов

— У вас такие ситуации были?

— Я только падал с самолетом.

— Ну-ка, ну-ка. Такие истории я люблю.

— В Волгоград летел на «Ту-134». Как раз с Сашей Рязанцевым, массажистом «Зенита». Чувствуем — кружим над городом. Выглянули в иллюминатор: ага, шасси не выходит... А пилот болтанку устраивает, пытается вытряхнуть колеса-то. То так, то эдак.

— Имели бледный вид?

— Да я спокойно к этому отношусь: да- да, нет — нет. Кому суждено быть повешенным — тот не утонет. Вот только тогда было страшно. Рязанцев рядом кряхтит: уф-ф, уф-ф... Говорю: «Что тревожишься? На Волгу сядем!» Почему-то казалось — это спасение. Не знал, что если на воду садишься с такой скоростью, та превращается в бетон. Мужичок рядом сидит газету читает. Думаю — вот это самообладание!

— В самом деле.

— Пригляделся — а газета вверх ногами. В этот момент и колеса выскочили.

— Тут поймешь Кержакова. У которого в самолетах пальцы белели — так вцеплялся в поручень.

— Это хорошо, если в поручень, — мог и в мою руку!

— Рядом сидели?

— Он зазывал: «Анатольич, садитесь со мной!» Такая же история с Дугласом из «Динамо». Видели, как бледнеет темнокожий?

— Бог миловал.

— Он становится серым! Хе-хе! Вот так вцепится, здоровенный детина, — а-ах! Аж дрожит! Это он еще 26 часов в воздухе не проводил.

— А кто проводил?

— Я!

— Героический вы человек.

— Не верите? Давайте считать. Три часа: Санкт-Петербург — Франкфурт. Десять часов: Франкфурт — Бангкок. Еще десять: Бангкок — Мельбурн. Три часа: Мельбурн — Брисбен.

— Ну и нужен вам был этот Брисбен такой ценой?

— Так Игры доброй воли. Даже медаль не дали, я высказался вслух — а Танюша Лебедева услышала. Раз, и несет свою золотую. Отдала мне.

— При ее-то количестве медалей могла себе позволить. Мы сбились — так довез Тимощук до «Баварии» свою массажистку?

— Нет. «Бавария», может, и не против была, а миграционные власти не впустили. Она жила бы у Тимощука дома — клубу-то какая разница?

— Что-то умела?

— Мне-то сразу стало понятно. Мало что умеет, но дотошная. Могла массировать по два часа в день. Может, что-то и получилось бы. Пыхтит, старается... Повторяла все, что я делал.

— Вопросы задавала?

— Да она по-русски слова не знала!

— Бывало, что смотрите за чужой работой — и приходите в ужас?

— В ужас — нет. Просто понимал, что человек делает совсем не то. При этом на высоком уровне!

— Что за случай?

— Была бегунья из Штатов — Киркланд. Дважды чемпионка мира. «Барьеры» бегала. Приезжаем в Линц. Старт какой-то второстепенный, но хороших спортсменов собралось много. У нее с шеей были проблемы, я все время помогал.

— Но тут появился кто-то третий?

— Вдруг приезжает какой-то, как сказали, лучший в Австрии менеджер. У него группа — 25-30 атлетов. Устраивает их на всякие старты. Футболист зарплату получит в любом случае, а в легкой атлетике надо выступать. Иначе все.

— Так что с массажистом?

— Привезли для нее какого-то мануальщика. Держит за шею, цокает языком: «О-о-о... Надо же!» А мне самому интересно, смотрю — может, научусь чему-то. Нам-то по мануальной терапии давали самые азы. Думаю — когда ж начнет править-то? Манипуляции делать? А он все трогает и трогает...

— Не начал?

— Нет. Киркланд тоже смотрела, смотрела — и мне шепотом: «Сделаешь потом?» Киваю — конечно!

Дмитрий Тарасов и Ольга Бузова. Фото Алексей Иванов, -
Дмитрий Тарасов и Ольга Бузова. Фото Алексей Иванов, —

Отти и Бузова

— Вы пришли в «Зенит» в 2004-м. Там толком не знали, что такое настоящий массаж?

— Да там не знали, что тейпы существуют.

— Шутите?

— Точно вам говорю. Вообще не делали! Да и сейчас в редкой команде знают, как правильно тейпом пользоваться. Бинтуют голеностоп. Был в «Зените» тогда румын Кирицэ. Помните?

— Кто ж не помнит старика Кирицэ.

— Нога у него была сломана почти у щиколотки, только оправился. Я ему тейп сделал на голеностоп. После игры приходит в раздевалку — кидается на меня, целует!

— Какой чувственный румын. Что говорит?

— Пошел в подкат, получил в то же самое место. Говорит: «Точно второй раз сломали бы!» Был в «Зените» нападающий Дима Макаров — у того с коленом беда. Туда ему тейп!

— Не сваливался?

— Сваливался, сползал. Нога-то потеет. Потом привык: «Анатольич, мне в нем даже удобнее играть».

— Когда с легкой атлетикой закончили?

— В 2003-м в Париже. Последний мой чемпионат мира.

— Вот вы проводили Кокорина на сбор, возвращаетесь в Питер. В это время обычный человек может записаться к вам на прием?

— Нет.

— Почему?

— Во-первых, хочу отдохнуть. Уже не мальчик! Во-вторых, у меня же не клиника. Никакой частной практики. Нигде не зарегистрирован как частный массажист. Через знакомых может кто-то прийти...

— Как пришла Бузова?

— Да, как Бузова. «Локомотив» играл в Питере, Дима Тарасов позвонил: «Оля тоже приехала. Можно заглянет к вам?» Да пожалуйста! Пригласил ее домой, явилась с папой. Сначала ее, потом и папу подремонтировал. Бузова потом выложила в Instagram фотографию. Как посыпались мне звонки: «Можно к вам записаться?» Да нельзя!

— У папы тоже проблемы со спиной?

— Ну да. Как почти у всех.

— У меня нет.

— Это пока! Всему свое время!

— Ну вы и мастер утешить.

— Это расплата за то, что человек с четырех ног встал на две. От физических нагрузок идет давление на диски. Особенно в поясничном отделе. А все спортсмены поднимают тяжести. Без прогиба. С прогибом могут работать только гимнасты и штангисты!

— Гимнасток-то массировать одно наслаждение?

— На Играх доброй воли в Америке Света Мастеркова привела нашу знаменитую гимнастку, как же ее...

— Хоркину?

— Свету Хоркину! Помогал ей со спиной. Там ужас просто. Спортсмены из Советского Союза даже разминались не как все.

— Это как?

— У нас: «Раз-два-три, руки выше!» А в 1981-м году увидел, как разминаются американцы. Знаменитый матч СССР — США в Ленинграде. Народ ломился! Смотрю, сидят, у каждого кассетный плеер. Думаю — когда ж он будет разминаться? А он уже разминается!

— Как так?

— Он тянется! Без наклонов, без рывков. Сидит, сидит — потом вытянул ногу чуть дальше. Мышца становится все длиннее.

— Так и надо?

— Разумеется! Мы потом тоже научились. А до этого рывками холодную мышцу — хэй!

— Самое безумное упражнение, которое на вашей памяти получил спортсмен?

— Его высотникам давали. Это что-то!

— А что?

— Прыжки в глубину со штангой. Это для позвоночника — все! С возвышенности прыгаешь вниз, потом чуть выше. Упражнение вырабатывает сумасшедшую прыгучесть. Никакое другое так мышцам не помогает. Но убивает позвоночник.

— Надо же, до каких девчонок вы дотрагивались. Самая-самая красотка, которая оказывалась у вас на массажном столе, — Мерлин Отти?

— Угу. Совершенно верно!

— А еще?

— Иоланда Чен. Ланка очень интересная.

— Кайф ощупывать такую девушку?

— Я настолько привык... Еще была невероятная красотка — девочка из Словении Бритта Билач, прыгала в высоту. Выиграла чемпионат Европы. Мне Мевля говорил — сейчас она в правительстве. 25 лет я отработал в сборной по легкой атлетике! Я все думаю — как хватило сил?!

— Вот лежит у вас Отти на столе. Чисто мужской реакции нет? Или вы как старенький доктор?

— Хе-хе. Не буду об этом говорить.

— Затрудняюсь представить себя на вашем месте.

— Знаете, если б я на каждую барышню реагировал... В сборной их миллион! А девчонки понастырнее ребят — все норовили ко мне просочиться. Вот является Люда Кондратьева. Красавица с изумительной фигурой. За ней другая. Третья. Устанешь реагировать!

— Тогда давайте еще про Бузову. Вы ж еще на стадионе как-то за нее вступились?

— Да ну, ерунда. Женам футболистов «Локомотива» выделили в Питере места на трибуне, мне туда же ребята дали билет. Алана Касаева и Диму Тарасова отлично знал. Сижу с девочками, а Бузова такая экспрессивная, кричит судье, болеет... Мужичок, фанат «Зенита», ей грубость какую-то сказал. Началась перепалка — пришлось вмешаться: «Ты что с женщиной-то связался?» — «А что она? Тут все равны!» А меня фанаты «Зенита» все знают — сами его одернули: «Ну-ка сядь...»

— Полюбила вас пуще прежнего?

— Откуда я знаю? Да любой на моем месте поступил бы так же!

Владислав Радимов. Фото Вячеслав Евдокимов
Владислав Радимов. Фото Вячеслав Евдокимов

Окровавленная бутса Радимова

— В баскетбольной сборной СССР был удивительный человек — великий Сергей Белов. Не признавал массаж вообще. Запрещал прикасаться к своему телу.

— Я тоже таких встречал!

— Это кто же?

— В «Зените» — Бруну Алвеш, защитник. Вообще не массировался! Даже не разминался, не растирался. Обычно в холод теплые мази используют все. Мышцам сразу легче. Алвеш вообще ничего этого не признавал.

— Человек колоссальной физической силы.

— Уникальной!

— Халк массировался?

— Приходил и до игры, и после. В бане его парил. Вот Витсель, Ломбертс редко заглядывали. Андрюша Аршавин за два дня до матча массироваться прекращал. Говорил: «Я после массажа как раз пару дней собираюсь». Кевин Кураньи в «Динамо» ходил к другому массажисту. Потом мне на ушко: «Анатолич, приду?» Накануне игры — только ко мне!

— Хотел пожестче?

— Вот-вот! Говорит: «У меня после твоего массажа ноги совсем другие. Свежие». Вот в «Зените» предыдущего поколения фанатов массажа не было. Кержаков, Влад Радимов — они не приучены были. А молодежь вроде Дани Шамкина совсем другая. Не стесняются. Но по большому счету все идут, когда больно становится. А это неправильно!

— Думаете?

— Надо работать регулярно — как мы занимаемся с Сашей Кокориным. Нельзя доводить до болевых ощущений во время бега! Значит, мышца уже в ненормальном состоянии. Дает тебе сигнал: «Что ж ты делаешь?!»

— Бывало, что человек ходит к вам не потому, что это нужно, а просто нравится?

— Была такая Света Китова. Бегала 800 метров. Замужем за братом артиста Певцова, тоже массажистом. Сборная жила в Подольске. Новый корпус еще не построили, массировали прямо в холле. Так как мы ее разоблачили? Один массажист говорит: «Мне еще с Китовой работать...» — «Как с Китовой? Она и ко мне записалась!»

— Как мило.

— Стали сверять время — она отмассируется у меня и идет к другому. Да еще муж массажист. Любила это дело до самозабвения! А кто-то засыпал на столе, как Сережа Ловачев. Бегун на 400 метров.

— Футболисты не засыпали?

— Им тяжело заснуть — все ноги избитые, в ссадинах. Вот вам случай: обыгрываем «Русенборг» в гостях 2:0. У защитников шипы сзади здоровенные — так один норвежец наступил Владу Радимову в голеностоп. Влад кричит: «Доктор, Анатольич, посмотрите!» Стягиваем бутсу — полна крови!

— Какой ужас.

— Она оттуда бульк, бульк! Пульсирует! Действительно ужас. А Влад нас торопит: «Да нормально. Заклейте скорее», — и пошел на второй тайм.

— Дыру в ноге забили ватой?

— Специальный тампон, пластырь сверху. Затянули посильнее. Утром пришел к Владу в номер поменять повязку — у него вся постель в кровище!

— Он-то не устрашился?

— А ему по фигу. Как и Вовке Быстрову. Тоже ноги всегда перебиты.

— Самый страшный шрам в советском футболе был у Сергея Дмитриева. Говорили — будто фронтовой хирург оперировал затупленным скальпелем. Самый страшный шрам, который видели в спорте вы?

— У Родиона Гатауллина. Он ушел от менеджера, с которым я работал. Вскоре порвался. Оторвал головку двуглавой мышцы. Ему скобу ставили, тянули... Вот это был шрамище!

Игорь Денисов и Сергей Колесников на тренировке сборной России. Фото Александр Федоров, "СЭ"
Игорь Денисов и Сергей Колесников на тренировке сборной России. Фото Александр Федоров, «СЭ»

Как иголкой протыкать ноготь

— Как-то Илья Кутепов сфотографировал свои ноги после матча. Это ужас — ногтей нет вообще.

— Да это у всех футболистов! Прежде-то были кожаные бутсы, хоть как-то защищали. А сейчас у всех тоненькие, из фибры. Еще и берут на полразмера меньше, вытаскивают стельку. Чтоб совсем внатяг было. Лучше мяч чувствуешь. А с ногтями есть фокус.

— Это какой же?

— Пока кровь под ногтем не свернулась — берешь иголку, ввинчиваешь. Чтоб сам ноготь пробуравила. Всё выпускают.

— Меня сейчас вырвет.

— Потом не так больно будет! Вот если упустил момент, кровь не выпустил — картину получишь ужасную.

— Такая работа здорово укрепляет руки.

— Даже не руки — пальцы. Два раза не по назначению пришлось использовать. Один раз в метро гражданин борзел — так я прихватил его за ключицу, сжал. Сразу сел.

— А второй случай?

— Такой же. Только за ухо взял. Вообще-то я миролюбивый человек. Спокойный. Тоже спина больная, врачи тяжести не советуют поднимать.

— Как-то я восхитился мощью 60-летнего бывшего борца Иваницкого. Тот усмехнулся: «Это не сила. Это остатки силы».

— У меня тот же случай! Конечно, остатки силы!

— Здоровье подводило?

— В 1999-м году ехать на чемпионат мира с Мастерковой, а у меня руки отнимаются.

— «Отнимаются» — фигура речи?

— В самом деле отнимаются. Проблемы с шеей — все оттуда. Третий и четвертый позвонки как раз переходят в плечевой нерв. Вот посмотрите, какая у меня здоровая мышца на левой руке. А на правой почти нет ее.

— Ой. В самом деле.

— Нарушена иннервация. Мышца умирает.

— Она ничего не чувствует?

— Все чувствует. Просто скукожилась, не работает. Доставали для меня редкие лекарства, до сих пор езжу каждый год в Кисловодск.

— Неужели помогает?

— Если доработал до 65 лет! Каждый декабрь не на Мальдивы, а туда. Я в ужасе был от того, что происходит. Света готовилась-готовилась, я ей необходим. После ужаса 1992 года любая мелочь может выбить из колеи.

— А что в 1992-м?

— Она была готова так, что Олимпиаду в Барселоне выиграла бы без вопросов! Приезжаем из Подольска на отборочные соревнования, на разминке Света вся горит. Прямо пританцовывает на месте. Готова всех порвать! А я будто чувствовал: «Света, давай еще хрустнем спиночку? Коррекцию сделаем?» — «Серенький, все нормально...» Выходит на финишную прямую — всем привозит по 20 метров! Первая бежит!

— И?..

— Вдруг крик: «А-а-а!»

— Порвалась?

— Да. Не поехала ни на какую Олимпиаду. Зато Настьку родила! У них как только тяжелая травма — сразу рожают. Чтоб зря дома не сидеть.

— В Барселоне она всему миру привезла бы 20 метров отрыва?

— В 1992-м? Уф-ф! Она была потрясающе готова. Если уж в 1996-м на Олимпиаде выиграла две золотые медали — на 800 метров и полтора километра. После родов и травмы.

— Представляю первые минуты после ее травмы.

— Кинулся к ней. Она валялась на дорожке, рыдала. Поняла, что никуда не едет.

— Сразу оценила, что это не растяжение?

— Разумеется! Ох, Света... Как мы в ЮАР ездили — это блаженство! В Сан-Сити!

— Знаю я это «блаженство», там чуть не умер. Отравился.

— А у нас все отлично прошло. Ездил я туда раза четыре. С Мастерковой и ее менеджером, эстонцем, брали автомобиль, мотались куда хотели.

— Куда ехать вообще не хотелось?

— В Мексику. Там тяжело!

— Что такого?

— Больше трех недель надо сидеть. Среднегорье — опасная штука. В той же Австрии, Кисловодске неделю втягиваться надо. Акклиматизироваться. Асят Саитов, знаменитый велогонщик, «горный король», все это знал...

— Вы и с велосипедистами поработали?

— Он муж Мастерковой. Напутствовал: «Серый, ты ей хоть анекдоты рассказывай — но чтоб первую неделю пульс был 150. Максимум 160! Если зашкаливает — прекращайте беготню». Вот первую неделю ходили трусцой, я на ходу анекдоты рассказывал. Идем, смеемся... А потом две недели носимся!

— А если ошибиться со среднегорьем?

— В такую «яму» попадешь — месяц будешь выкарабкиваться. Футболисты на этом часто прокалываются. Приезжают в горы — сразу начинают пахать.

Светлана Мастеркова. Фото Александр Вильф, -
Светлана Мастеркова. Фото Александр Вильф, —

Жива на красном Ferrari

— Три самых уникальных организма, побывавших в ваших руках?

— Первый — как раз Мастеркова. Это что-то уникальное! Второй — Сережа Бубка. Тоже невероятный товарищ. А третий... Господи, кого ж назвать... Пожалуй, тот англичанин, рекордсмен мира в тройном прыжке. Сразу обратил внимание на эти тоненькие ножки. Говорю: «Это что за кузнечик? Как он вообще прыгает?» Великий прыгун Леня Волошин усмехнулся: «Это уникум...»

— Из футболистов к тройке близко никто не подходит?

— Халк. У него ножищи — как у метателя диска.

— При этом говорит, что не качался. Таким родился.

— Думаю, так и было. Дискоболы — они же тоже не качаются. Все от природы. Изначально идет отбор.

— Халк — хороший парень?

— Простой, без всяких заморочек. Никакой звездности. Добрый парень, что говорить. Из фавел. Все ему: «Халк, Халк!» — а я иначе. Звал его Жива.

— Почему?

— Он же Живанилдо. Радуется: «Анатоли, меня так звали в фавеле — Жива!» Вот он мне близок был по духу. Посмеяться любил, пошутить.

— Судя по тому, что развелся с супругой и женился на ее племяннице, — человек довольно непосредственный.

— Весьма! Говорю же — из фавел пацан. Что вы хотите? Парю его веником, глаза вытаращил: «Ты меня убить хочешь?! Больше не могу!» — «Терпи!» Набираю жидкость в огромный шприц, на 20 кубов. Халк увидел, в ужасе: «No, Anatoly, no!» Как перепуганный ребенок. Давай-давай, отвечаю. Быстро! Хе-хе!

— Укололи?

— Вот и он думал — собираюсь колоть. А я снял иголку — он прямо выдохнул, отпустило...

— Зато гонял по Питеру на красном Ferrari.

— Да, был у него Ferrari. У Паши Погребняка — желтый Porsche-911. Маленькая машинка. Но удивлял меня автомобилем другой парень.

— Это кто же?

— Юра Лодыгин!

— Он-то на чем?

— «Rolls-Royce». Купе.

— Господи. Этот автомобиль собирают вручную полтора года.

— Но потом приехали аргентинцы — получили столько денег, сколько не видели никогда в жизни. Вот они накупили фантастических автомобилей. Там и Lamborghini были, и что угодно еще.

— Удивительно.

— Удивительно было в «Динамо». Ведут меня по базе, все показывают. Дошли до подземного паркинга. Комплекс отличный. С полями там не все хорошо, но сама база шикарная. Иду — бац!

— Что такое?

— Красный Ferrari!

— Халк?!

— Замер на ходу: «Это чей?!» А мне рассказывают — уникальный случай. Есть в «Динамо» третий вратарь. Женя, Женя... Как же его...

— Фролов. Критик режима.

— Точно! Вот Жеки Фролова автомобиль! У пацана квартиры нет, живет на базе — зато купил красный Ferrari. Исполнил мечту детства.

— Кто-то из футбольных массажистов поражался мышцам Олега Саленко — настолько тяжелые. Пока промассируешь, руки отвалятся. Но вам-то после Халка никто не страшен?

— Я массировал метателя диска из Краснодара — Диму Шевченко! 135 килограмм! Вот как его промассируешь? Потом появился Сергей Смирнов, бронзовый призер Олимпиады в толкании ядра. Меня Зайка называл.

— Неплохо.

— Заходит в раздевалку, «Беломор» в зубах — все сразу разбегаются. «Зайка, сделай мне плечико и локоточек...» Вот его и еще одного метателя диска, совсем квадратного, клал на пол. Долго-долго ходил ногами. Потом уж только руками доминал. Ноги у них были как у Халка туловище. Но это еще ничего. Были варианты пострашнее.

— Что ж страшнее?

— Знал ребят, которые массировали Василия Алексеева и Юрика Варданяна. С такими я просто не знаю, как работать.

— Это не Володька Быстров, однозначно.

— Наташа Лисовская ко мне приходила — такая машина под два метра ростом! Зачерпывал пригоршню дольпика и столько же финалгона. У меня руки сгорают — а ей хоть бы что!

— Еще таких встречали?

— Таня Анисимова, барьеры бежала. Серебряный призер монреальской Олимпиады 76-го. Руки красные, жжет — а она с сомнением: «Серенький, что-то только к концу тренировки стало немного пробирать».

— Гвозди б делать из этих людей.

— Зато после Лисовской пришел талантливый спринтер Горемыкин. Я руки помыл, так он прямо на тренировке в лужу уселся. Чтоб смыть капельки этой мази — что-то, видно, на руках осталось.

— Кстати, про Быстрова! Вот с кем было проще простого, наверное. Вес-то птичий.

— Мышцы у него сложные, спринтерские. Поэтому часто травмировался. Там не просто! Вот, например, у Крижанаца была больная спина. Он же мощный, здоровенный. Мышцы тяжелые. Надо было закачивать, делать специальные упражнения. Этот момент Володька Быстров сразу ухватил.

— Что делал?

— Понял, что намного меньше травм получает, если стонизирует спину. Прямо перед матчем забегал, ложился поперек кушетки: «Давайте, Анатольич, быстренько! Два разочка!» Эти упражнения разработал мой учитель в Волгограде. Минуту с ним работаю — вскакивает: «Я побежал, нормально!» Недавно с Аршавиным приехали ко мне в пять утра.

— Сюда?

— Да, в эту квартиру. Приезжали на «Матч ТВ», поезд ранний. Куда им деваться?

— В самом деле.

— Чайку попили, сидели вспоминали. Как раз сказал: «Начал спину массировать перед матчем — меньше травм стало».

Сергей Колесников. Фото РФС
Сергей Колесников. Фото РФС

Зайка и пупсик

— Толкатель ядра вас прозвал Зайкой. А футболисты что-то придумывали?

— Паредес и Дриусси звали — Пупсик.

— Кстати, неплохо.

— Я кого-то из них назвал «Пупсик», а тот не понял: «Сам ты Пупсик!» Ну и привязалось. Как видит: «Привет, Пупсик!» У них в раздевалке был свой уголочек, вроде буфета. Кучковались там, заваривали чай мате. Как-то заглядываю после игры туда, Паредесу: «Хочешь, покажу, как ты играешь?» Тот обрадовался: «Как?»

— Так как?

— Показываю: ты во фраке, в одной руке коньяк, в другой — сигара. Пас получил, затянулся, отхлебнул — и кому-то мячик пнул. Парень просто упал! Потом раза три подходил: «Покажи, как я играю».

— Другим тоже нравилось?

— Ригони выучил слово «катастрофа». Меня окликает: «Катастрофа?» Я киваю: «Катастрофа!» Радуется. Оборачиваюсь — за спиной Манчини стоит. Смотрит на меня, спокойно: «Fenomeno...»

— Действительно, fenomeno.

— Два раза он это произносил. Второй раз — когда увидел, как я в бочку со льдом три раза нырнул. Есть у меня такая тема. Дождался, пока вынырну: «Тебе сколько лет?» Отвечаю. Манчини головой качает: «Fenomeno!»

— Надолго ныряете?

— На несколько секунд — после бани. Нырнул и вынырнул.

— Массировали его?

— Разок. Манчини не понравилось.

— Это что за новости?

— Он любит мягко. Чтоб его прямо гладили, будто подушками. Манчини лично всех массажистов в клубе прошел — остановился на парне, которого взяли из дубля. Тот помягче. Каждому свое!

— Кто любил пожестче?

— Влад Радимов. После первого массажа в Турции встал, почувствовал ноги — и выдохнул: «Ничего себе. Будто и не бегал!» Вот Саша Кержаков не любил, когда жестко. Да все обычно просят пощады.

— Бывало, что работаете совсем легко, а человек все равно умоляет: «Помягче!»

— Такие ко мне не ходили. Искали других массажистов. Вальбуэна как раз был такой. Раз попробовал: «Больно!» — и все. Больше не появлялся. Попробовал одну точку, потом другую — он все равно: «Больно! Очень больно!» Ну и зачем мучить человека? Пусть ходит к другому массажисту. А Кураньи — наоборот.

— Как Кокорин?

— Кокорин нормально переносит. Он вообще терпит любую боль! Ни разу не слышал, чтоб сказал: «Анатольич, потише, помягче...» Лежит — и все. Я уже и сам чувствую, когда у него предел наступает.

— Судя по тому, сколько лет вы вместе, — все устраивает.

— О чем и речь — шесть лет!

— Геннадий Орлов тут говорил: «Мне Манчини не нравился. Он нарцисс».

— Так и есть!

— В чем проявлялось?

— Понятно, что открыто он никому не говорил: «Я великий, а вы все говно». Но чувствовалось по всему: как раз это у него в голове. «Я за сборную Италии играл, а вы кто такие? Шелупонь».

— С Адвокатом было проще?

— Дик совсем другой! Уезжал из Питера — вот такие слезы катились в аэропорту: «Никогда не думал, что так проникнусь...» Стал намного добрее. К русским иначе относился. Сам обрусел. Под конец в баню с нами пошел, вздыхал: «Что ж я ни разу за два года здесь не был?»

— Это колоссальная ошибка.

— Пропарили его, рюмашку опрокинул... «Сколько прелестей тут!» Распробовал. Дик нормальный мужик. Поначалу-то лютовал.

— Что творил?

— Не те шорты надел, без носков на обед явился, в шлепанцах — сразу штраф! Но приучил — все ребята как с иголочки стали одеваться. Во всем одинаковом. Дик стоял и проверял.

— Адвокат крикливый, конечно.

— Все время кричал. Если что не так — со страшной силой! Мог орать до посинения!

— Виталия Леонтьевича не массировали?

— Нет. С ним другая история. Он покинул клуб — а меня как раз взяли. Однажды приходит, а я выглядываю из массажки. В короткой майке. Мутко сразу: «О! Это что у нас за качок?» — «Это наш новый массажист». — «У какой...» А при Семине Влад Радимов с ребятами упросили взять меня в сборную. Их много было из «Зенита».

— Юрия Павловича массировать — мучение? Одни кости?

— Не знаю, не пробовал. Вот дона Фабио я массировал. Потом Низелик, переводчик, подошел: «Анатольич, что вы с доном Фабио сделали?» Я испугался: «А что?» — «Да он счастлив! Это что-то!»

— Крепкий старикан?

— Жилистый!

— Этот дуб еще пошумит?

— Еще как! Да и я тоже. С выносливостью у меня порядок. Помню, уже объявили о приходе Адвоката, но работал с командой его помощник, Корнелиус Пот. Первый кросс — в горах.

— Ну и?..

— А я же знаю, как бегать там, в горах!

— Всех научили?

— Сам прибежал первым. В 50 лет!

— Что Корнелиус?

— Охренел от увиденного: «О! Ничего себе...»

— Ну и подготовка у вас.

— Так я с Мастерковой бегал все ее кроссы — из 8 километров темповухи четыре держался. Это себе представляете?

— С трудом. Я бы метров двести продержался.

— Помню, приехала после травмы Наташа Горелова. Серебряный призер чемпионата мира на полторашке. Побежали по стадиону 10 километров — я привез ей два круга! 800 метров!

— Ничего ж себе.

— Она, бедная, разрыдалась. «Все, меня даже Сережа обгоняет...»

Фернандо Риксен. Фото Никита Успенский, -
Фернандо Риксен. Фото Никита Успенский, —

«Какой Чади!»

— Вы сказали — Радимов любит пожестче. Самое время вспомнить Риксена. Мало кто знает — в раздевалке было продолжение их знаменитой драки. Не вас отправили разнимать?

— Что вы — сам Адвокат побежал! А уж мы за ним. Риксен с Радимовым уже никого не видели. Уже всерьез хотели махаться. Влад опомнился — нахватал прилюдно оплеух. Но мы развели. А сразу-то мы все обалдели. Е! Что ж они делают?! Ни хрена себе! Еще и штрафной в нашу сторону...

— Риксен — странный парень?

— Дурковатый. Какой-то сам по себе. Мне говорил с восторгом: «Анатольич, какие же у вас красивые женщины! Это что-то! Я хожу — у меня бок синий».

— Почему бок? А не другой орган?

— Я тоже уточнил. Отвечает: «Я на каждую бабу оборачиваюсь. А жена щиплет». Но все-таки женился на русской девчонке. Голландку свою отправил домой.

— Вот она его и ободрала как шишку. Риксен и сам говорил — мог поддатым приехать в Удельную.

— Это видно было. Мы ж отличаем, кто с бодунища. При этом работал как машина! Этим себя и доконал. Хоть этот боковой склероз убивает кого угодно. Хоть пьющего, хоть трезвенника. О его слабостях Питер узнал сразу — там достаточно пару раз в ресторан сходить.

— Бывают странные легионеры. Помните футболиста Чадиковски?

— О, это самый комичный легионер! Чади, еще бы!

— Едва управлялся с мячом — зато часами мог пересматривать собственные матчи, в которых хоть что-то получилось.

— Вот-вот. Идет двусторонка, обведет кого-то — обо всем забывает, останавливается. Поглаживает себя по животу: «О, Чади! Какой Чади!» А игра продолжается!

— В «Зените» его до сих пор вспоминают.

— Еще бы — умирали от хохота... До сих пор кто-нибудь да произнесет: «Ах, Чади, ах, красавец!»

— Но из-за Чади кто-то сел на лавку.

— В том «Зените» вообще были замечательные ребята. Ни одного говнюка не вспомню! Леша Катульский какой чудесный. А парень, который водителем после футбола работал, таксовал — а сейчас в академию его взяли. Так он свою команду лучшей сделал...

— Это кто же?

— А давайте вспоминать! Даже в сборную его брали.

— Я дрожу от нетерпения.

— Старею — не помню фамилию! Петржела пришел — как раз привел Чадиковски и еще какого-то македонца. Нашего парня посадил. А это мягкий, пластичный, быстрый мальчик был! Как же его? Центральный полузащитник!

— Не Коноплев ли?

— Точно, Конопель! Его и посадил. А парень был хоть куда.

— Зато при Петржеле в «Зените» более-менее начали платить. На вас это распространялось?

— Это самые памятные премиальные в моей жизни!

— Тогда с вас рассказ.

— Первая моя игра — 2004-й год, встречаемся в Питере с «Ротором». После первого тайма проигрываем 0:2. Думаю — ни хрена себе... Сейчас скажут — нефартовый!

— Запросто.

— На второй тайм выпускают Вовку Быстрова — тот сам забивает, пенальти зарабатывает... Выигрываем 3:2! Доктор после матча встречает: «С первыми вас!» — «Вы о чем?» — «А вот столько-то баксов — премиальные за победу!» Вот это да, думаю.

— Вы неизбалованный были?

— Самые большие премиальные в моей прежней жизни — за Олимпиаду в Сиднее. У меня там чуть руки не отвалились. Три тысячи долларов заплатили. А тут за матч, поменьше — но сопоставимо! Вот это футбол, думаю, вот это жизнь пошла. Вот это Петржела.

— Но Петржела умел быть и жестоким. Как друга вашего выставил из «Зенита».

— Вовку-то Быстрова? Это ужасная история. Жалко было до слез. Он же не сам в «Спартак» захотел!

— Столкнулись с Петржелой на почве казино?

— Вот именно. Петржела ночь просидит в казино — наутро появляется вот с такой головой. Вместо него работал Боровичка. А Вова как-то пошутил по поводу сна. Сразу — на выход!

— Так и сформулировал?

— Заявил: «Чтоб завтра в команде его не было!» Вот и продали.

— Петржела мне как-то рассказывал, что выиграл в казино миллион долларов.

— Да ну... Это во сне, наверное.

Как Хаген хоронил собаку

— В Удельной, прямо напротив базы, фанаты запустили на пруду плот, на котором красовалась голова свиньи. Отмечая возвращение в «Зенит» Быстрова. Видели?

— Не видел. Все это быстренько пресекли. Ну глупые! У меня с фанатами был свой разговор. Помните, как Широков забил — и показал жест «Виражу»?

— Еще бы.

— Так после матча сгрудились возле автобуса, голосили: «Где Широков? Подать его сюда!» Я к ним отправился: «Что вы орете?»

— Объяснили?

— Вычислил самого крикливого — к нему обратился: «Вот если тебя назвать *** [геем] - что сделаешь?» Раз — и тишина. Пауза. Продолжаю: «А вы это и кричите! Багама-мама, в жопу *** Широкова Романа...» Была у них такая присказка.

— Услышали вас?

— Постояли-постояли — и разбрелись...

— Мы Удельную вспомнили. Самый памятный момент, связанный с базой?

— Хаген хоронит собаку. Даже не плачет — рыдает! Огромные слезы!

— Что за собака?

— Нашел какого-то щенка, приютил на базе. Ухаживал. Потом собачонку загрызли бродячие псы. Эрик своими руками хоронил и рыдал.

— В Удельной упокоился пес?

— Да. Недалеко от базы. А на поле Хаген выходит — викинг! Убийца!

— Вот и мне так казалось — зверюга.

— А добрее человека я в «Зените» не помню. Такой свирепый на поле — и вдруг превращается в ребенка после матча. Постоянно идет, ищет кого-то: «Я же тебя задел? Прости! Не нарочно!»

— Это ведь Хаген регулярно выносил дверь в зенитовской раздевалке.

— Было пару раз. Все время забывали, что дверь фанерная. По ней и бить-то сильно не надо — чуть двинешь, она вылетала. Рассыпалась. Насквозь могли бутсой пробить. Только заделают, кто-то снова — н-на!

— К слову, про раздевалки. Как рассказывал Петржела, в Казани в раздевалку подбрасывали перед матчем дохлых крыс.

— Было.

— Видели их?

— Видели те, кто приезжает на 2-3 часа раньше команды, развешивает форму. Они и убирали и нам рассказывали.

— Это какая-то ритуальная штука?

— Ну разумеется. Нам было чем ответить.

— Страшусь представить чем.

— Привозили иконы, расставляли. Зажигали свечи. Что нам до этих крыс? В Казани интересная история была! Самый-самый злой перерыв на моей памяти.

— Говорите же, не останавливайтесь.

— 0:2 мы «горели» «Рубину». Дядюн въехал в Малафеева — еще и гол засчитали. Слава встать не мог, шипами все ему разодрали. Такими ребят я больше не видел никогда. Злые, собранные, целеустремленные.

— Это тогда вы на судью накинулись?

— Боковому говорю: «Ты ж глянь! Что творите?!» Видимо, за победу «Рубина» им что-то причиталось. Ломбертса в том же матче покалечили — приходит в раздевалку, нога вздулась. Будто гвоздем от колена до самого низа прорезано. Мясо разъезжается!

— Умеете выпукло сформулировать.

— А так и было! Рома Широков идет на второй тайм, шепчет: «Ну, суки, мы вам сейчас устроим...»

— Устроили?

— 3:2 выиграли! Жестко играли, просто задавили их!

— А про вас что-то черкнули в протоколе.

— Я на поле Карасеву без всякой брани сказал: «Вы что делаете?» А написал он на меня за бокового. Тому притчу рассказал, уже после игры.

— Расскажите и мне.

— История про попугая, который все бранился, а милиционер приходил и штрафовал хозяина. Вот приходит снова, а попугай молчит. Молчит и молчит. Потом говорит милиционеру: «Иди отсюда, ты и так все про себя знаешь...» Кстати, умер недавно этот судья. Лайнсмен из Воронежа.

— Для такого рассказа пришлось заглянуть в судейскую?

— Кто б меня туда пустил? В коридоре! С того момента начальник команды говорил: «Судьи просили передать — пусть ваш активный доктор в беседы не вступает». А я не могу! Все равно выскажусь!

— Больше обид не было?

— Наоборот. С Лешей Еськовым и Юрой Баскаковым в Кисловодске встречаемся каждый год.

— Вы мастер притч и анекдотов. Последнее, над чем смеялись?

— Парень лежит с девушкой, плачет. Девица утешает: «Что ты переживаешь? Подумаешь, маленький...» — «Лучше б у тебя его вообще не было!»

— Это восхитительно.

— Я анекдоты часами могу рассказывать. Почему ребята хорошо относятся — я улыбаюсь всегда! Радимов всегда жил со Спиваком. Говорит: «Что вы ему все рассказываете? Возвращается — хохочет!» А мне надо человека от боли отвлечь.

— Поэтому и прозвища вам такие дают — Зайка.

— В командах-то обычно звали Анатольич. Кирицэ на какую-то румынскую мелодию положил — ходил напевал: «Анатольич, Анатольич...» Потом сын его пятилетний начал петь: «Анатольич!»

Юрий Жирков (справа). Фото AFP
Юрий Жирков (справа). Фото AFP

В «Челси» не разобрались, почему Жиркову больно

— Самый-самый модник среди футболистов?

— Серега Дмитриев. Сына моего тренировал в питерском «Динамо». Всегда проборчик, аккуратный, так за собой ухаживает... Не так давно женился на нашей барьеристке Свете Лауховой. А номер два — Влад Радимов, пожалуй. Третий — Лодыгин. От него постоянно духами пахло. Футболисты сейчас повернуты на всякой косметике. Смотришь в раздевалке — расставлены флаконы. Как у барышень.

— Кержаков?

— Как раз Кержаков спокойно относился. «А!» — и помчался.

— Чем Лодыгин удивлял — кроме духов и «Роллс-ройса»?

— Да ничем. Хороший парень. Для вратаря немножко экспрессивный, обычно они поспокойнее. А этот как спринтер, взрывной характер!

— Прозвище от вас получил?

— Грек. Был еще Испанец — это Черышев.

— Я поражался — как легко Лодыгин усадил Малафеева. А тот был фигурой.

— Так у Славы травма за травмой!

— Ах вот в чем дело.

— Когда человек стареет — мышцы гораздо дольше восстанавливаются. Малафеев то спину дернет, то ногу. Весь посыпался! Анюков — та же история. Ему надо было отдыхать дольше, чем остальным.

— А Жирков?

— Это случай уникальный!

— У него же плоскостопие, как я понимаю?

— В том-то и дело.

— Как же он играет?

— Рассказываю историю. Он со сборной приезжает в Питер, отправляют делать ударно-волновую. Болят колени, и все! Никто не поймет, в чем дело! На снимках все в порядке. Связки на месте. Но парень-то врать не может. Если говорит, что больно, — так оно и есть. Я в сборной не работал, но история эта до меня дошла. Что-то загадочное.

— Так и не разобрались?

— В «Челси» — нет. В сборной тоже. А потом встречаемся в «Динамо». Первые сборы, приходит ко мне на массаж. Сразу в глаза бросилось — а что это у него с ногами-то? Как-то странно ставит!

— Что такое?

— Взглянул сбоку. Нет, не показалось — стопы просто проваливаются. А значит, идет чрезмерная нагрузка на колено! Все работает иначе, включая связки.

— Это лечится?

— Сделал ему тейп — с тех пор без него не играет. Даже тренируется с ним. Чтоб стопа не просаживалась. Снизу механически подтягивается.

— Я видел фотографию — вы Кокорину делаете то же самое.

— Нет, Кокорину я голеностоп тейпировал. Это совсем другое.

— Стрельцов писал в книжке: «У меня плоскостопие, очень больно бегать. Поэтому много стоял на поле». Это действительно больно?

— Еще как. Все против природы. Пяточная кость, стопа, икроножная мышца, напряжение ахилла... Причем ноет вся нога.

— Как же Жирков доиграл до таких лет?

— Благодаря тейпам! Иначе раньше бы закончил!

— Вас-то он встретил в 32 года. А раньше?

— Терпел. Мучился. Как раз тогда и наступил предел. В «Зените-2» играл молодой парнишка, тоже колени болели. Сделал ему тейпы — после матча счастлив: «Вы что, волшебник? Так можно было?» Потом вдруг всполошился: «А мышцы не ослабеют?» — «Да как работали, так и будут. Просто правильно начнут работать».

Андрей Аршавин и Сергей Колесников. Фото Антон Сергиенко
Андрей Аршавин и Сергей Колесников. Фото Антон Сергиенко

Аршавин

— Аршавин со спиной намучился?

— У Андрюхи спина не очень хорошая. Поначалу много с ней возился. Потом потихонечку выправил.

— Это от природы?

— Все приобретенное! Он подвижный, а никогда не закачивал спину. Один раз ударили нерв — этого хватило. Все как с Кокориным недавно. Нехорошо приземлился, на него двое сразу. Потом с задней проблема. Я щупаю эту мышцу — она в порядке, боли нет. Но с реакцией запаздывает. Подвисает немножко. Будто контузия. Игнашевич через это прошел.

— Что у Игнашевича?

— Я в сборной тогда не работал. Андрюша Аршавин звонит из Сочи: «Анатольич, у меня все!» — «Что «все»?! Колено?» Для меня «все» — это колено. Нет, отвечает, у меня шея.

— Хрен редьки не слаще.

— «Пошел в подкат — сейчас даже повернуть не могу...» Я начал было: «Так приезжай ко мне завтра», а Аршавин смеется: «Я ж в Сочи!» — «Ну и прилетай из Сочи». — «Нет, лучше вы ко мне». — «Решишь вопрос с клубом — я сразу вылетаю».

— Решил?

— За полчаса! Это ж Аршавин! Прилетаю, сразу промассировал Андрюхе. Поработал с Быстровым, Денисовым и Славой Малафеевым. Подходит доктор сборной Гришанов: «Не посмотрите стопу Игнашевича?»

— Что было?

— Пощупал — подвисает. Матч через день — точно не выправить. Все, сказал, не сыграет. Вызывают меня к Хиддинку и Корнееву: «Игнашевич должен играть!» Я плечами пожимаю: «Хотите — выпускайте. Но Сережа ни оттолкнуться не сможет, ни поставить ногу правильно, ни пас отдать».

— Сам Игнашевич что говорил?

— Игнашевич потом ко мне подошел: «Они не понимают, что я не могу!» Сам-то чувствует, что стопа не слушается. Такая же канитель была у Кокорина с задней поверхностью. Вот со спиной мы много работали, она у Саши не очень хорошая.

— Не на ваших ли глазах Аршавин излагал про ожидания и проблемы?

— Это самый мой черный день в профессии. Проиграли грекам — и не вышли из группы. Самый хреновый день!

— Так что было дальше?

— Сидел в номере. Вышел в холл — а там как раз перепалка. Андрюха сидит, разговаривает с людьми — вдруг появляется этот депутат Беляев, кто-то снимает... Начинает приставать к Аршавину: «А вы это что? Почему?» Андрей оборачивается и произносит то самое: «Ваши ожидания — ваши проблемы». Я все слышу.

— Но и подумать не могли, какой будет резонанс.

— А кто мог подумать? Мы и не знали, кто этот лысый. А как раздули все!

— Есть объяснение, как можно было проиграть тем грекам?

— До сих пор перед глазами момент: ведем против поляков 1:0, выходим «три в два». Аршавин не дотянул с пасом. Забили бы — да плевать нам было бы на последний матч! А греки никакие были. Но вот выходить на матч, стоим в тоннеле — наши какие-то вялые, безразличные, переминаются с ноги на ногу. А греки злые, собранные: «Ух-х, ух-х!» Смотрю — это что вообще?

— Им же ничего не светило?

— Ничего! В том-то и дело!

— Были еще необъяснимые поражения?

— На этом поражении все сломалось в отношениях со Спаллетти. Третий его год в команде. Два предыдущих сезона мы выигрывали чемпионство. Группу в Лиге чемпионов отбомбили — всех вынесли! Выходим в плей-офф — попадаем на «Осер». С этими-то, думаем, проблем не будет, городочек крохотный... Вдруг — 0:2!

— Причем по делу.

— Как-то безвольно играли. Как во сне, ноль куража. Точно так же, как с греками на «Европе». Вот с того момента что-то в отношениях со Спаллетти надломилось. Пошли странные покупки.

— Прежде-то красота была?

— Все его обожали! Изумительная атмосфера. На сборы ездили с семьями. Сначала на одни съездили — понравилось. Жены рядом, дети... Следующие в Португалии, кто-то робко справляется: можно повторить? Спаллетти пожал плечами: «Да пусть летят. Долго же».

— Он, похоже, тоже неплохо к вам относился.

— Если у каждого от него подарок остался!

— Вроде какие-то медальоны?

— Да-да!

— Свой сохранили?

— У меня от Спаллетти остались часы. Довольно приличные, кстати. Здоровенный хронометр. Это футболистам он медальоны дарил.

— Леонид Слуцкий каждому в ЦСКА вручил часы за 10 тысяч долларов. Включая обслуживающий персонал.

— Наши тоже не дешевые...

Лучано Спаллетти и Сергей Колесников. Фото ФК «Зенит»
Лучано Спаллетти и Сергей Колесников. Фото ФК «Зенит»

Спаллетти думал — нам поражения по фигу

— Видел фотографию — Спаллетти нависает над вами, целует. Что это было?

— Кого-то обыграли — прямо в раздевалке меня расцеловал. Я же говорю — первые два года были фантастикой. Признаки разлада я увидел как-то в самолете. Смешная история! Проиграли «Рубину». Летим назад, в ноутбуке у ребят игра «Кто хочет стать миллионером». Парни-то молодые, импульсивные — Вовка Быстров выиграл и как закричит на весь салон! Спаллетти обернулся на этот возглас — видно было, что ему крайне не понравилось. Потом меня подозвал — и начал: я плачу после поражений, а вы орете, вам по фигу все...

— Он действительно думал, что по фигу?

— Ага!

— Не объяснить?

— Никто не знал, что ему переводчик доносил. Я-то пытался что-то сказать...

— В глазах — непонимание?

— Вот именно.

— Вскоре и между вами состоялся неприятный разговор.

— Это после самарской истории с Гариком Денисовым. Да, ему донесли — мол, Колесников высказался: «Проще убрать одного тренера, чем нескольких ведущих игроков». Спаллетти тут же пригласил к себе. Говорил-то я совсем о другом!

— О чем?

— Если уйдут ребята — развалится команда. Только про это! Не надо их трогать. О том, что стоит убрать Спаллетти, ни слова не было. А как получилось в итоге? И Спаллетти убрали, и команда развалилась. Все! Рома с Гариком ушли, Анюкова перестали ставить...

— После того разговора вы остались в команде. Как удалось умиротворить Спаллетти?

— Тяжело было. С ним же переводчик, Низелик. Вообще непонятно, что он там переводил. Надо на три делить. А не уволили только потому, что после к Спаллетти отправились Толя Тимощук и Аршавин.

— Значит, вам итальянца успокоить не удалось?

— Нет, что вы! Выкрикнул: «Все, до свидания!» Это ребята все сделали, чтоб я остался. Но ненадолго, пробыл четыре месяца и уволился сам. Тот разговор был в августе — а в ноябре я уже работал в «Динамо».

— Ребята убеждали Спаллетти? Или кого-то повыше?

— Самого Спаллетти. Сказали: «Все, Колесников будет молчать, слова от него не услышите».

— Как-то в Самаре вы стали объектом гнева Денисова.

— Он тогда отказался выйти на замену... Даже не на замену! Сказал: «Я не буду играть». Не знал, что случилось, ну и произнес: «Ты что, зазвездился?» А дальше покатилась история со Спаллетти. Всем известная. Самое неприятное в этом — что Гарика выставляли рвачом. До слез обидно!

— Не рвач?

— Даже близко не было! После всех этих историй ему принесли новый контракт в Питере — так он его отбросил: «Да за кого вы меня держите?! Все, убирайте меня!» Я убеждал как мог: «Гарик, не надо уходить, остановись...» — «Анатольич, все! Не могу!»

— Денисов, кажется, благотворительностью занимается?

— А Кокорин что, не занимается? А Глушаков в Миллерове какой стадион на свои отстроил? Он меня Батя называет. Был случай — «Сочи» играет с «Ахматом». Денис подходит: «Бать, посмотри, что-то у меня с ногой...» Я в форме «Сочи», он в майке «Ахмата» — ищем на стадионе укромный уголок, чтоб никто не видел. Прощупал ему спину, ногу. Сказал, что делать.

— Денисов — персонаж интересный.

— Насколько здорово играл в шахматы — вы даже себе не представляете! Не верите мне — спросите у гроссмейстера Свидлера. Гарик с ним вничью сыграл. Правда, по переписке.

— Точно Анюков Гарику не помогал?

— Думаю, нет. Все сам. Почему и играл так — уникального ума парень! Надо видеть, насколько семью обожает. Четверо детей. В последний раз встретились — рассказывает: «Больше ни мясо не ем, ни рыбу. Веганом стал».

— Вы как-то рассказали — Денисов еще и курить бросил.

— Да это меня не поняли! Гарик не курил никогда! Как сейчас говорят — «бросил пить, курить, ***, начал спортом заниматься». Сейчас пытаюсь вспомнить, кто из «Зенита» 2000-х курил, — ни одного вспомнить не могу.

— Дом у него, говорят, особенный.

— У питерских ребят хорошие дома в пригороде. У Андрюхи Аршавина знакомый, бывший легкоатлет-шестовик, изготавливает мебель. Просто шикарную! Вот в той квартире, где Андрей жил с Юлей, от этой мебели глаз не оторвать. Шикарный дом у Денисова. Рубленый такой, большой! Настоящее поместье!

— Это где?

— Под Питером. Маме с сестрой тоже дом построил. Вот я, глядя на Денисова, и себе рубленый дом сделал. Конечно, победнее, чем у Гарика. У него-то и бассейн, и тренажерный зал, и баня. Мастифам его простор.

— Участок что надо?

— Дети на машинках гоняют, уезжают куда-то вдаль — не слышно и не видно...

Александр Анюков и Сергей Колесников. Фото ФК «Зенит»
Александр Анюков и Сергей Колесников. Фото ФК «Зенит»

Анюков сильно изменился

— 2008-й год. В последнем матче перед чемпионатом Европы Погребняк получает травму — и не едет. Хиддинк был уверен, что Паша симулирует.

— Вот Погребняка болью вообще не напугать. Он тогда действительно травмирован был. Кажется, задняя.

— Самые удивительные пожелания в массаже?

— Анюков сам лучше всех знал, какие точки ему массировать. Я сам ему когда-то показал. Как из Самары прилетает в Питер — сразу ко мне на массаж. Из «Зенита-2» приходил. Недавно попал на какую-то передачу, Аршавин с Радимовым вспоминают свои матчи. Влад: «Лежу я на массаже...» Андрюха сразу: «Анатольич по точкам давит?» — «Ага!» Нащупаешь нужную точку — она тебе все расскажет про травму.

— Анюков своеобразный.

— Саша очень поменялся, когда родился первый ребенок. Все! Совсем другой человек. Прежде веселый был, любил погулять с пацанами, там, сям... А тут как отрезало! Еще сильно по нему ударило, когда папа умер.

— Были настолько близки?

— Да. Меня тоже с ним знакомил. Лечил отца как мог. У Анюкова дом в каком-то совсем далеком, тихом месте. Так сам там часовню построил!

— Вы для футболистов больше чем массажист. Подарки от них в вашем доме есть?

— Вот только футболки. Керж именные бутсы прислал с автографом — «Кержаков-Adidas». Ту майку из «Арсенала», которую Аршавин привез, подписал: «Массажисту от бога». Я переспросил — кто бог-то? Ты, Андрюша? Выпалил: «Нет, вы!» Все звал меня за собой.

— В «Арсенал»?!

— В Алма-Ату.

— Уф-ф.

— Уезжал в Казахстан — действительно тянул: «Решайся, Анатольич!» Но далеко очень. Я наездился. Одно дело после каждого матча с Гариком Денисовым в Питер улетать, а тут пять часов в одну сторону!

— Кто-то из хирургов рассказывал — вырубить человека можно легким прикосновением. Достаточно знать точку.

— Мне кажется, это все сказки... Но есть точки, на которые надавишь — и боль отпускает. Это же другое? Вот недавно был случай с Джорданом Ларссоном из «Спартака».

— «Спартак» — это всегда касса. Так что с Джорданом?

— Болит передняя! Я взглянул — ага, все ясно. Дело от спины. Чаще всего так и бывает. Подавил ее, ягодицы. Потом доктор к нему подходит: «Как?» — «Сергей сюда нажал — все прошло...» После этого звал меня «суперстар»!

— Вот это парень.

— У меня со шведами вообще контакт особый. Работал в легкой атлетике — и уколы им делал, и капельницы ставил. Меня Родион Гатауллин всему научил.

— Что-что? Знаменитый прыгун?

— Он же медицинский окончил. Команда едет на Гран-при, денег нет. Надо выбирать — доктора брать или массажиста. Везде ездил и ставил капельницы. Хоть не имел права.

— Толковый массажист способен делать чудеса. На вашей памяти случалось?

— Вот история с Джорданом — это раз. Я с ним работал-то минут двадцать, не больше. Два — история со Славой Малафеевым. Я же выбегал с доктором на поле.

— Что случилось?

— Вижу, что удар приличный получил, ногу ему прихватило. Давлю на нужную точку — а она страшно болючая. Слава: «А-а-а!» Судья глаза выпучил: «Доктор, вы что делаете?!» Испугался! А Малафеев снизу: «Не-не, все правильно, давай, Анатольич...»

— Помогло?

— Встал, попробовал: «Отпустило!»

— Прекрасная история. Помню, доктор Ярдошвили так рванул на поле, что порвался сам. Для вас самый памятный рывок?..

— В Монте-Карло. Когда «Манчестер Юнайтед» обыграли. Кого-то из наших завалили — и я в гущу полез.

— Зачем?

— Разбираться!

— Ах вот оно что.

— Осталась фотка — рвусь в самую жару, а меня кто-то за руку оттягивает: «Анатольич, не надо!» А я уже «завязаться» хотел!

— Лихой вы человек. Кого выбрали в жертву?

— Скоулза.

— Готовы были навернуть?

— Да запросто. Он кого-то из наших уронил. Вот она, эта фотография, у меня в телефоне. Смотрите сами. Вот Руни стоит, вот Нани. А я сбоку. Сурово смотрю, да?

— Не то слово.

— Тот матч в Монте-Карло — вообще на одном дыхании. Помню, идем с Аршавиным под трибуны, а он наизнанку вывернулся. Еле ноги переставляет. Вот главная его черта — целеустремленность! Знал, каким игроком может стать, — и шел, шел к этому. Андрюха — это просто супер. В Лондоне у меня жил товарищ, так сынок его — фанат «Арсенала». Высчитал — Аршавин был лучшим распасовщиком премьер-лиги! Лучше него никто не отдавал!

— Люди из английской премьер-лиги после матчей идут, приподнимают футболку — одни кубики на животе. У Аршавина «кубик» только один.

— Знаете, брюха-то у него никогда не было... Есть факт — Аршавин вообще не травмировался. Ни одной серьезной! Максимум шею прихватит. А которые с кубиками — и падали, и ломались, и валялись. Вы второго такого, как Аршавин, знаете?

— Только одного — вообще не ломался хоккеист Хомутов.

— А футболиста не вспомните. Нет такого. Кстати, вспомнил еще памятный рывок на поле! Это смешно!

— Рассказывайте же скорее. Пока не забылось.

— Всегда выбегали на поле с доктором Гришиным. А тут играли в Испании против киевского «Динамо», Гришин кого-то повез на обследование. Крижанац падает, кричит — бегу на поле, за мной доктор Пухов. Который не выбегал никогда вообще. Несется, пузо вперед. Я-то с напитками — надо всех водой напоить. Пухов за мной. Вообще никакого внимания не обращает на Крижанаца, который выполз за боковую, стонет. Тот ему вслед: «Док, ты что? Твою мать! Я здесь!»

— Смешно.

— Но как красиво бежал — он же тоже из легкой атлетики!

Хрящ о хрящ

— Что за странные травмы Файзулина извели?

— Колено. Еще в юности прооперировали кое-как, и все. Тогда ж сразу мениск удаляли. А если играешь без мениска — хрящ трется о хрящ. Ну и стирается.

— Очень страдал парень?

— Не то слово!

— Что с Селиховым — вы для себя разобралась? Вратарь не играет два года.

— Он очень какой-то... тонкий, что ли. Хрупкий. Если травмировался — эта травма влечет за собой другую. Только вылез — и опять. Все как у Славы Малафеева к концу карьеры.

— Вот приехали вы работать в «Сочи». У Сослана Джанаева таинственная история с шеей — готов был закончить с футболом.

— Не только с шеей. С плечом!

— Так что было?

— Все от позвоночника. Ничего тут таинственного нет.

— Удалось восстановить?

— Мне — не до конца. Потом приезжал еще какой-то специалист, занимался Джанаевым персонально. Говорили: «Такой костоправ, просто волшебник!» Мы до сих пор на связи. Я Сослана потихонечку вытаскивал, делал точечный массаж. Становилось все легче и легче. Каждое утро — коррекция шеи.

— Он действительно готов был закончить?

— Да! Если рука не работает вообще — о чем говорить?

— Вы кого только не массировали. Самая интересная татуировка, которую видели на человеке?

— Мамаев! Просто весь!

— Где ж вы до него добрались?

— Я же ездил к Саше на зону.

— Точно. Кто-то мне рассказывал — на три дня.

— Да, меня пустили помассировать. Ну и Мамаевым занялся.

— Ни одна татуировка вас не озадачила? Чтоб спросить — это что означает?

— Нет. Я ему рассказал: идет пара расписываться в загс. Девушка говорит: «Дорогой, забыла рассказать. Была меня первая любовь. Его профиль я выколола на левой груди». — «Ну, была и была!» Идут дальше. «Я забыла рассказать. Была у меня и вторая любовь. Его профиль на правой груди». Мужик нахмурился, помолчал — и произносит: «Представляю, как их рожи вытянутся через 20 лет...»

— Оценил Павлик?

— Оценил. У него, правда, только орнаменты. Зато на все вкусы.

— У кого-то были лица?

— У Паредеса лев во всю спину! Морда!

— Мне тоже предлагали сделать. 43 сеанса — и лев готов.

— Это ж какое терпение надо иметь? Это жуть! Эта морда еще гримасничает — в такт движениям. У одного бойца видел татуировку простую и хорошую — «Дуся». Когда сам играл в футбол, был у нас в команде взрослый мужичок. На одной ноге написано: «Они». На другой: «Устали». Я поразился: «Миш, в самом деле устали?» — «Какой же я дурачок был...»

Александр Кокорин. Фото Алексей Иванов, -
Александр Кокорин. Фото Алексей Иванов, —

Кокорин

— Раз столько про вас говорят «массажист Кокорина» — давайте про Сашу и поговорим. Как познакомились?

— Когда я в «Динамо» пришел. Как раз Жирков, Гарик Денисов, Кокорин возвращались из «Анжи». Денисов меня в «Динамо» и подтянул: «Анатольич, давайте к нам?» В сборной тогда из «Динамо» было человек семь. С такой командой два года занимали четвертое место!

— Черчесов тогда тренировал?

— Ну да, Саламыч. У меня в голове не укладывалось — как с этим составом можно не попасть в медали? Как это вообще может быть?!

— Такой уж состав?

— А давайте вспоминать: слева Бюттнер, Жирков, в центре Самба, Губочан, Вова Гранат, Дуглас. Справа Леша Козлов и австралиец. Как его?

— Уилкшир.

— Точно! Про центр будем вспоминать?

— Будем.

— Денисов, Нобоа, Ванкер, который ушел потом в «Рому», Юсупов, Вальбуэна и Джуджак. Капитан сборной Венгрии. Носился как ужаленный. Как вам полузащита?

— Вот про нападение вспоминать не будем.

— Нет, давайте уж и нападение вспомним — Кокорин, Кураньи, Воронин, Ионов и Федя Смолов. Как вам команда?

— Под чемпионство. Вы убедительны.

— Это с ума сойти!

— Когда убедились в первый раз, что Кокорин — хороший человек?

— Как-то сразу. Он парень без понтов.

— Что вы говорите.

— Да никогда в жизни не покажет, что он какой-то «великий»! Ни разу от него грубого слова не слышал. Чтоб матом высказался? Да никогда! Светлый парень, очень добрый. Всегда с улыбкой. Поэтому и поразился той драке.

— Помните, как это увидели?

— Да обалдел! Думал — что ж этот стоит рядом и стул у него не отберет? Это Сашу надо было сильно разозлить. Сразу понял: скоро жопа будет.

— В какой момент в вас он поверил?

— Когда из «Динамо» перевели его в «Зенит». Сразу позвонил. А я уже нигде не работал, на пенсии был. Произнес: «Анатольич, хочу работать только с вами». Я не навязывался, честное слово.

— Понимаю.

— Жирков его тогда поддержал. Мы и сейчас общаемся. Вот, эсэмэс ему пишу, смотрите: «Юрик, ты, как всегда, красавчик, умничка». Отвечает: «Ты когда вернешься? Без тебя тяжко и тяжко...» Вот так!

— Лучшая оценка.

— Саша Анюков из Самары звонил: «Анатольич, приезжай, сделай мне ноги, спину...» Там не умели, наверное, как я умею.

— Самые памятные слова Кокорина вам?

— Да мы с ним все время с шутками-прибаутками разговариваем. Что-то не выполняет — наезжаю на него. Сашка отмахивается: «Да ладно, Анатольич, все будет нормально...» Когда статьи про меня пошли, тоже махнул рукой: «Не обращай внимания».

— Переживали?

— Не то слово! Просто некрасиво было. Преподнесли, будто я Кокорину навязываюсь. Да никогда в жизни! Мне предлагали новый контракт в «Зените» — но я Сашке не смог отказать. Поехал за ним в «Сочи», потому что он попросил. Получилось-то вообще интересно — зарплату я получал в Питере, а работал в Сочи. Первый случай в нашем футболе, когда в аренду отправили массажиста.

— Действительно интересно. Еще писали, будто в «Спартаке» у вас и Кокорина была особая массажная комната.

— Вот чушь!

— Вообще ничего за этим нет?

— Все кушетки обычно заняты — на выходе есть проходная комнатка. Перетащили одну кушетку туда. Переодевался я там, работал. А кто-то подсмотрел, все понял на свой манер и выдал — «особая комната»! Между прочим, Кокорин там не массировался ни разу. Все время с ребятами. Урунов бывал, Соболев тоже. Но не Кокорин.

— У всякого большого таланта мышцы особенные. В чем необычные у Кокорина?

— У него быстрые ноги — это главный талант. Для футболиста это все! Посмотрите, как играет Мбаппе. В беге Саша не так силен. Ноги у него покороче. Но талант схожий. Кокорин сложен для футбола идеально!

— Проблема?

— Длинная спина. Надо с ней постоянно работать. Коррекцию делать даже в перерыве матча. Вот почему он травмировался последний раз в «Спартаке»?

— Теряюсь в догадках.

— Потому что меня не было. Не пускали на стадион.

— Почему это?

— «65+»! Доктор, наверное, устроил эту канитель: «Вам нельзя, то-се...» Вот Кокорин и травмировался. Я не мог его подготовить. А он привык к определенному ритуалу. Я должен его встряхивать. Чуть перекосило спину — и все.

— Вы рассказывали — пошли у Саши странные травмы. Которых прежде не было.

— Ага.

— Не думали — может, сглаз?

— Думал. Сколько он отыграл в «Сочи»? По 90 минут, без замен!

— Играл, главное, здорово.

— Просто блистательно. Вообще не думали, что травмы бывают. Но тут от доктора многое зависит. Как распределяет обязанности. В «Спартаке» массажист никакой роли не играет, у них все на физиотерапевте. Который все делает электричеством. А я думаю, это не очень хорошо!

— Да?

— Вот посмотрите: пришел Урунов. Травма за травмой. Потом Кокорин — та же история. Я еще в Москву не приехал, а Саша уже дернул икроножную мышцу. Неправильно посмотрели на УЗИ, не сделали укол. Начал тренироваться — вроде все в порядке. УЗИ не показывает проблем. Обычный недосмотр. Все!

— Что «все»?

— Выпустили в общую группу — и дорвался. Вот тогда я и приехал.

2019 год. Александр Кокорин в игре за команду УФСИН. Фото Дарья Исаева, «СЭ» / Canon EOS-1D X Mark II
2019 год. Александр Кокорин в игре за команду УФСИН. Фото Дарья Исаева, «СЭ» / Canon EOS-1D X Mark II

На суд не ходил. На зону ездил

— Вы же больше чем массажист для него? Вы друзья?

— Как сказать... Я старший товарищ. Наверное.

— На суды его ходили?

— Нет. Я на работе был, в Питере.

— Были бы в Москве — пошли?

— Уф-ф... Мне было бы тяжеловато все это видеть. Как только Саша попросил — я сразу приехал в Москву. Он находился еще в изоляторе.

— Попали туда?

— Нет. Не пустили. Разрешили только доктору. А в колонии им уже разрешили двигаться, тренироваться. Играли в футбол с местными. Вот там получилось договориться — я тут же приехал.

— Какой же вы молодец. А то Сергей Мавроди делился опытом: «Стоит тебе попасть в тюрьму, на следующий день от тебя отрекутся все знакомые».

— Я не отрекся, как видите.

— Тюрьма меняет любого. Даже если отсидел 15 суток.

— Это правда.

— В чем Александр изменился?

— Серьезнее стал. Задумчивый. Человек с другим взглядом. Но если начнет смеяться — все тот же!

— Перерыв в настоящих тренировках обязательно скажется на организме?

— Должен был сказаться. Но у Кокорина почему-то не сказался. В Сочи заиграл сразу же! До этого сбор прошел с «Зенитом» — все было отлично. Даже капитаном его Семак ставил.

- Может, прав был Лаврентий Павлович — немножко посидеть еще никому не мешало?

— Да ну, бросьте. Отняли у парня год ни за что. Все эти передачи, «Кокорин, нажми на тормоз»... А история с шампанским в Монте-Карло — она вся выдумана!

— Кто-то же снимал.

— Так попали они в тот ресторан случайно. Платили не они. Просто мерзость!

— Вот вы переживаете как. А до самого Кокорина эта передачи доходят? Или его ограждают?

— Конечно, он смотрит! Всегда и везде молодежь в YouTube. Да и читают про себя все. Но Саша — с ироничной улыбкой. Не видел, чтоб он загрустил. Адаптирован к такому накату.

— Когда-то вы сообщили, что уговорили Кокорина отремонтировать нос. Выпрямить перегородку. Кто-то из начальства пришел в бешенство от таких рассказов.

— Это был у нас итальянец, как же его...

— Чинквини?

— О, точно, Чинквини! Он-то и начал возбухать. А что я такого сказал-то?

— Вот и я думаю — что такого-то?

— Я-то видел, как Кокорин бегает у этого румына. Луческу из него сделал вингера. Приезжаю, гляжу — что-то не то. Спрашиваю: «Саня, что с тобой?» — «Анатольич, пока я сбегаю назад, мы со Смольниковым отберем мяч, потом снова добегу до штрафной — уже лежать и отдыхать надо. А мне говорят: «Обостряй, обводи, бей!» А я мертвый!»

— Что делать?

— Мне вдруг идея пришла: «А как ты дышишь? С носом все хорошо?» Это как у лошади. Ей в зубы смотрят — это проверяют не возраст, нет!

— Прикус?

— Да! Если у беговой лошади что-то не так — сразу выбраковывают. Она не может нормально дышать — и уже не побежит. Так и с носом. Я читал, у Кака была похожая история. Способный мальчик. Техничный, быстрый, бьющий. Только уставал быстро. Стали проверять — перегородка и прикус неправильные! Все исправили — Кака заиграл в «Милане».

— У Кокорина та же история?

— С перегородкой нехорошо было. Я уж уговаривал, уговаривал исправить. Он все откладывал: «Да ну, отпуск короткий, еще на операцию его тратить, ну ее...»

— Но решился?

— Когда Даша родила. Все равно ехать никуда нельзя. Пошел и сделал! Потом присылает мне фотографию с распухшим носом: «Анатольич, смотри, какой я теперь...»

— Так что Чинквини?

— Я рассказал про нос Саши журналистам — тот меня вызвал. Господи, как же он орал!

— Поняли хоть слово?

— Ни единого. Орал-то на итальянском, переводчика рядом не случилось. Даже не понял, что ему не понравилось.

— Вроде бы решил, что вы футбольные заслуги Кокорина себе приписываете.

— Серьезно? Да ладно! Не может быть! Этот Чинквини еще в сборной был серым кардиналом. При Капелло. В «Зените» при Манчини все решал.

— Самый болезненный в вашей жизни уход из команды?

— Вы удивитесь — особенно жалко было из «Сочи» уходить. Такой коллектив! Тренер спокойный, работяга. Все его слушают. Никакого крика. Пацаны отличные — любой в этот коллектив вольется. Кокорина моментально приняли. А уж когда забивать начал...

— Федотов славный человек.

— Вот, смотрите, эсэмэс от него. Поздравил с Новым годом: «Анатольич, позитивнее человека, чем вы, в жизни не видел! И такого мастера!»

Как увольняют в «Динамо»

— С «Динамо» расставание у вас было непростым.

— Обвиняли, что «Воронину шею сломал». Доктор Резепов высказался. Прошло два года, я уже со сборной работал — он снова вспомнил ту историю!

— В каком-то вашем интервью вычитал — этот доктор писал на вас докладные начальству. Неужели такое возможно?

— Да!

— Как узнали?

— Вызвал меня Аджоев и говорит: «Так и так, вот бумага». Меня уж увольнять собирались! Все, на выход! Почему ребята письмо и написали. А Денисов прямо Ротенбергу позвонил. Гарик же правдолюб такой!

— Что Аджоев?

— Подошел ко мне, говорит: «Черчесов о тебе такого высокого мнения как о специалисте...»

— Это замечательно.

— Потом еще раз подходит: «Что с этим будем делать?»

— С Черчесовым?!

— Да ну вас! С каким Черчесовым?! С доктором! Увольнять его? А мне шепнули до этого — у доктора-то четверо детей. Отвечаю: «Да ладно, пусть работает. Главное, чтоб не мешал». Но все равно от него потом избавились.

— Встретились вы с доктором на следующий день после того, как узнали про его письма. Ну и как?

— Там же целое собрание было — доктор восклицал: «Ты не должен делать то, что не должен!»

— К такой мысли непросто прийти.

— Вот была у него идея, будто я не умею что-то делать. Поговорить с ним пытался: «Как это не умею? Нас в советское время обучали и мануальной терапии, и всему. По тейпированию все американцы показывали».

— Он говорил, будто нет у вас образования.

— Как это нет? Ни фига себе! Я все документы ему показывал. Даже сертификат, подписанный Хуаном Антонио Самаранчем! Лично, рукой!

— Что за сертификат? Я тоже такой хочу.

— Международный сертификат. Что я работал, проходил курсы на Олимпиадах.

— Ну и как вы дальше работали с этим человеком?

— Да просто не замечал его, вот и все.

— Даже не здоровались?

— Не-а. Мы и до этого не очень-то здоровались. С самого начала не заладилось.

— Есть ответ — почему?

— Это понятно было. Его друга, массажиста, задвинули в дубль. Со мной должен был в «Динамо» прийти Эдик Безуглов. Но что-то в последний момент отказался.

— Доктору показалось — пришли на «живое» место?

— Вот именно. Поэтому сразу и началось. Думали, я блатной.

— Вы не блатной?

— Я из маленького шахтерского городка на Донбассе. В 4 километрах от украинской границы, Гуково. Никто меня не толкал — сам вылез! Прилетаю в Ворошиловград — встречает олимпийский чемпион Витя Брызгин на своей «Волге». Идем в ресторан. Потом жене звонит: «Не могу же я Серегу бросить? Мне что, трудно 100 километров проехать? Отвезу друга в Гуково!» А жена, между прочим, трехкратная олимпийская чемпионка.

— О боже. Меня в шахтерских краях встречал самый сильный человек ХХ века Василий Алексеев. Говорил с гордостью: «Край наш дал больше маньяков, чем весь мир. Начиная с Чикатило».

— Да ну, это совпадение... Я-то маньяком не стал!

— Нам всем на радость. Все эти слухи бьют по вашей репутации?

— Бьют, конечно.

— Одного не понимаю — почему под тем письмом футболистов не было подписи Воронина.

— Потому что его не было в Москве. Как раз в Швейцарии оперировался. Потом в интервью Воронин говорил: «Я массажиста не виню». Он же вышел, еще отыграл! Можете себе представить, как бы он играл со сломанной шеей? Это же из серии «бесшумно убери часового». Раз — и все.

— При вас Черчесов звал Игоря Денисова переговорить по-мужски в душевую.

— Ну да, было...

— Мне-то казалось, Гарику два раза предлагать такое не надо.

— Гарик все понимает! Просто накипело у всех — опять проигрываем, не попадаем в призы... Ну и выплеснулось. Еще и Юсупова не поставили. Гарик вскипел: «Я выхожу играть на уколах, а Юсуп здоровый сидит — лучший полузащитник!» Ему отвечают — ты ничего не понимаешь, Юсупов уже подписал предварительный контракт с «Зенитом». А Гарик действительно не понимал — и что такого? Он же еще сильнее выложится — чтоб «Зенит» знал, кого берет!

— В самом деле.

— Левандовски подписал предварительный контракт с «Баварией» — но в «Боруссии» никто не собирался его сажать. Выпустили против той же «Баварии» — он два гола ей отгрузил!

— Вскоре, как вы рассказывали, Станислав Саламович приобнял вас: «Ты же понимаешь, что тоже на выход?»

— Ну да. Да и его самого через два месяца попросили.

— Обидно вам было?

— Помню то состояние — вообще ничего не хотелось. Все не мое вокруг! Обстановка тяжелая, еще и Гарику сказали: «Освобождай комнату на базе». Ну и что мне там делать? Хотя оставались Жирков и Кокорин.

— Зная характер Денисова, могу себе представить его реакцию.

— К тому моменту все у него перегорело. Спокойно отнесся.

— Если Черчесов что-то решил — уже не переубедить?

— Это да! Невозможно!

— Пытались примирить их с Денисовым, когда полыхнуло?

— Один раз я залез в эти дрязги — пытался примирить Гарика со Спаллетти. Все, больше никогда! Не моя тема. Я массажист. Все.

Как готовить Гуся

— После истории с Ворониным никто из футболистов не отнесся к вам с подозрением?

— Да что вы! Видите — Джанаев пишет, зовет назад! В «Спартаке» Селихов постоянно ходил, занимались его шеей. Футболисты-то все общаются между собой. Их не обманешь.

— Что Джанаев пишет, можно посмотреть?

— Вот его сообщение, глядите: «С праздником, Тольич! Давайте возвращайтесь». Снял дорогу в Сочи — солнышко, благодать! Небо синее-синее. Чайки летают. В конце приписал: «Всб». Это «всех благ», наверное?

— Наверняка. Что ответили?

— Слушай, отвечаю — сам хочу! Прислал Сосику рецепт приготовления гуся. Ох какой гусь получается...

— Так и мне пришлите.

— Да я вам надиктую, у меня все рядом. Хорошо промытого гуся уложить на дно посуды. Добавить гвоздику, корицу, несколько капель лимонного сока.

— Так-так.

— Заливаем гуся стаканом белого вина. Потом стакан красного вина.

— Вы уверены?

— Пишите-пишите! Добавляем 100 миллилитров джина, столько же коньяка, 50 граммов белого рома, 150 — текилы.

— Водку пропускаем?

— Отличный вопрос! 200 граммов водки. Блюдо не разогревать. Гуся выбросить, он лишний. А вот соус — пальчики оближешь!

— Ну и ну.

— Да, главное забыл. Гусь должен быть мертвым. А то выпьет.

— Это прекрасно.

— А в заметках пишут: «Колесников токсичный». Да меня все любят и уважают! Даже охранники из «Зенита» приветы шлют: «Анатольич, без тебя так скучно...»

Александр Кокорин и Александр Соболев. Фото Александр Федоров, «СЭ» / Canon EOS-1D X Mark II
Александр Кокорин и Александр Соболев. Фото Александр Федоров, «СЭ» / Canon EOS-1D X Mark II

«Спартак»

— Когда вас убрали из «Спартака», Тедеско что-то сказал?

— Я его не видел. К команде последние недели две не приближался. Если приду — бочком, бочком, чтоб никто меня не видел... 65+! «Спартак» же получил втык от Роспотребнадзора — больше народа напустили на трибуны, чем могли. А может, это уловка доктора, чтоб отправить меня домой. Ну и сел дома.

— В этой самой квартире?

— Да. Выйду в магазин. Саша придет — посмотрю его. Потом стал ближе к стадиону подбираться. В большой раздевалке мелькну. Где можно сквознуть куда-то, если что. Спрятаться. Но где команда тренировалась — там меня не было.

— На играх вас не было вообще?

— Нет. Поэтому Тедеско я не видел. Поначалу-то он ко мне здорово относился.

— Газеты писали — вы и массировали его.

— Газеты иногда ошибаются. Тедеско никогда не массировал.

— Вы опытный человек. Чувствуете, когда сгущаются тучи. Когда почувствовали в «Спартаке»?

— Когда появилась первая заметка против меня — будто Кокошу рвут на куски. А я прохвост. Эта статья меня просто убила! Думаю — как это? Я прошел четыре Олимпиады, 42 года работаю — и прохвост?!

— Неприятно.

— Не то слово. До слез! Тем более, я не сам на эти заметки попадал. Сын присылал.

— Понятно стало, что идет какой-то слив на вашу тему?

— Именно так. Это все от врачей идет. Потому что и с футболистами, и с массажистами у меня отношения отличные. Со всеми!

— С другими массажистами недоразумений не было?

— Только в «Динамо». Начал физиотерапевт, аргентинец, какую-то свою идею двигать. Я ему жестко сказал: «Не надо! Не мешай!»

— С Кокориным пытался работать?

— В том-то и дело!

— «Спартак» не пытался запретить Кокорину работать с вами?

— Нет.

— Даже не намекали?

— Насколько знаю — нет. Мне Саша не говорил. Шесть лет мы с ним работаем, душа в душу — что ему можно сказать? Чему он поверит? Да невозможно! Если б взялся ему помочь и сломал — тогда да.

— Как в «Спартаке» обставляется увольнение?

— Пригласили к генеральному — написал заявление. Все!

— Не написать было нельзя?

— Мог и не писать. Кто бы меня уволил? Даже юридически не имели права — тут бы я вспомнил про «65+»! Так бы и числился.

— То приглашение на разговор — неожиданность для вас?

— Пожалуй, да.

— Шли в этот кабинет — не догадывались, зачем зовут?

— Доктор мне уже сказал, зачем зовут. Да я к тому моменту догадывался, что он имеет отношение ко всему этому давлению. Как только появилась первая заметка. Потом он подошел: «Почему вы интервью даете?» — «Меня попросили — я дал. С пресс-атташе все согласовано». Надо ж мне было ответить на эту галиматью!

— Разумеется.

— Потом Аршавин здорово выступил в мою защиту на «Матче»: «Все эти глупости говорят дилетанты, которые не знают рук Анатольича».

— Вы написали заявление и пошли своей дорогой?

— Да. Написал и пошел.

— Убитым уходили из того кабинета?

— Да вообще не убитым! Жалеть особо не о чем. Зарплата была такая, что даже говорить смешно. Символическая.

— Тысячи две долларов?

— Да вы что? Откуда?! Только одна мысль: как будем дальше работать с Саней? Как на сборы ехать? Он поедет — я останусь в Москве? Каким он вернется с этих сборов? Я переживал! Для меня очень важно было, чтоб Кокорин заиграл в «Спартаке».

— Не казалось во время спартаковских мучений, что лучше б для Кокорина и вас вернуться в «Сочи»? Где все получалось?

— Да сколько мы говорили на эту тему! А что толку? Решают-то другие люди.

— «Спартак» отправлялся на сборы. Вам тоже хотелось?

— Надо было ехать! Есть такое слово — «надо»!

— Вариант поехать в Эмираты, поселиться недалеко от команды и заниматься только Кокориным не рассматривали?

— Нет. Это вызвало бы большое раздражение в «Спартаке». Как будет — так и будет. С «Зенитом» Саша тоже без меня летал на сборы. Там массажист Рязанцев был, а у нас с ним одни учителя. Парень Кокорин стойкий. Сами футболисты сразу понимают, какого класса игрок рядом с ними. Рома Зобнин говорил: «Это что-то невероятное!» Под Александра бы хорошего полузащитника вроде Нобоа. Он и сам в пас здорово играет. Это такая связка!

— Луческу про Кокорина говорил — «все умеет».

— Так и есть. Бьет с двух ног, отдает здорово. Такой пас я только у Аршавина видел. Мяч тебе в ноги укладывается — не надо подстраиваться.

— С агентом его ладите?

— Я даже не знаю, кто у него агент. По-моему, вообще нет.

— Что с людьми происходит в «Спартаке»? Приходят Широков, Еременко, Кокорин — и теряются...

— Это необъяснимо. Все же видели Широкова в «Зените». Еременко в том же «Ростове». Настолько умные ребята! Но в «Зените» рядом с Широковым были Зырянов, Гарик и Тимощук...

Коррекция таза

— Последнее ваше открытие в профессии? Чему научились?

— Понял, как много значит правильная коррекция таза. Сразу на ногах сказывается. После ударов тазовые кости смещаются.

— Как у Ларссона в «Спартаке»?

— Нет, с Ларссоном я работал по точкам. О коррекции таза я задумался, когда работал с Людой Нарожиленко.

— Вы и с ней успели?

— А как же?! Индивидуально! В Стокгольм, аэропорт «Арланда», как к себе домой летал. Люду же признали после одного случая самой популярной женщиной Швеции. Популярнее королевы. Настоящая звезда!

— Это что ж за случай?

— В финале Олимпиады 1996 года камеры берут ее крупным планом — а у Люды каждый ноготок выкрашен под цвет шведского флага. Маникюр — сине-желтый крестик. На весь мир. А через 12 секунд становится олимпийской чемпионкой!

— Все ясно.

— Все! С того момента — только Gold Mila. Самая популярная женщина страны. Куда только нас не приглашали. Я сидел в королевской ложе на бегах — а Людмила там же вручала кубок. В Швеции я Карлссона ставил на ноги.

— Того самого?

— Знаменитый спринтер, выбежал из десяти секунд. На каком-то подарке было написано: «От самого быстрого Карлссона на свете». Это Йохан Энквист, тренер и муж Милы, подошел: «Есть у нас прекрасный мальчик, а никто в Швеции ему помочь не в силах. Посмотришь?» Посмотрю!

— Какой авторитет.

— По два месяца с Милой и Йоханом сидели на испанских сборах. У них там дом.

— Жили прямо в доме?

— Нет, снимали мне отель. Шикарные двухкомнатные апартаменты. Бассейн под окном. Все хорошо, но два месяца без семьи! А дети еще маленькие были!

— Тут взвоешь.

— Мила говорит: «Йохан все продумал. Можешь привезти сюда на две недели семью, все оплачиваем. И дорогу, и проживание». Такие фотки остались — сафари!

— Йохан вас возил?

— Зачем? Йохану достаточно было для меня арендовать автомобиль — 2 тысячи баксов на два месяца. Катайся куда хочешь. Но утром, с побудкой, должен быть возле Милы — встряхиваю ее, делаю коррекцию!

— Других массажистов к себе не подпускала?

— С ней работал шведский профессор. Куда-то уезжал — меня научил: «Смотри, Сергей, после барьерных бегов у Милы таз гуляет туда-сюда с ногой вместе. Перекашивается. Таз поднялся, поддавил позвонки. Надо корректировать». Показал, как именно. Я запомнил, стал чаще использовать.

Три массажиста на 128 спортсменов

— Говорили, на сиднейской Олимпиаде чуть руки не отвалились.

— Это факт.

— Почему?

— Когда пришел в сборную СССР, на тучу спортсменов было два массажиста. Не представляю, как выдерживал! А потом стало еще тяжелее: едем на чемпионат мира или Олимпиаду. 128 спортсменов. Три массажиста! Спали по два с половиной часа в сутки. Все время работали, работали и работали! Представляете?

— С трудом.

— А сейчас на 25 футболистов те же три массажиста. Последняя моя Олимпиада — в Сиднее. Поставил бутылку — а сам работаю. Народ приходит, махнет стопку: «С днем рождения!» — «Спасибо...» Как на поминках.

— В самом деле.

— Освободились в час ночи. Выходим с доктором сборной на улицу, а там батюшка из русской церкви в Сиднее. Совсем очумел — обычно пять человек приходит, всех знает наперечет. Вдруг такие толпы соотечественников!

— Можно понять.

— Днями и ночами был в олимпийской деревне. Тут видим — идет к автомобилю. Заметил нас: «Подвезти?» — «Да ладно, дойдем». — «Нет-нет, садитесь!» Ну, пусть. Едем, покосился на меня: «А сегодня праздник большой». Да, удивляюсь, откуда знаете, что у меня день рождения?

— Откуда?

— «Нет, сын мой, — улыбается. — День рождения Пресвятой Богородицы! А ты, значит, тоже Божий человек». Как раз доехали, говорю: «Батюшка, у нас хороший коньяк есть. Может?..» Он заинтересовался: «А что за коньяк?» — «Hennessy!» — «Где брал?» — «В Москве, в дьюти-фри». — «Должен быть настоящий. Выпью, что ж не выпить...» Так бутылочку и убрали.

P.S. Поговорили и про Флоренцию, как без этого.

— Съездил ненадолго, — рассказал Колесников. — Пообщались с Сашей — и сразу назад.

— А здесь газеты писали — «Фиорентина» офигела, узнав, что за Кокориным тянется и личный массажист.

— Да они знать не знали! Полная ерунда! Сейчас и не наездишься туда с этой эпидемией. Так что Саня там, а я дома сижу. Под Питером.